МУЗЕЙНЫЙ РАБОТНИК НЕ ИМЕЕТ ПРАВА КОЛЛЕКЦИОНИРОВАТЬ. Интервью с Ириной АНТОНОВОЙ

Information
[-]
Журналист Андрей Морозов специально для журнала EXRUS.eu  

Ирина АНТОНОВА, директор Государственного музея имени А. Пушкина

МУЗЕЙНЫЙ РАБОТНИК НЕ ИМЕЕТ ПРАВА КОЛЛЕКЦИОНИРОВАТЬ

 

– Ирина Александровна, концерты в музеях стали обычным делом. Чем «Декабрьские вечера», которые проходят в вашем музее, отличаются от них?

– Такого музыкального фестиваля в рамках музея больше нигде в мире не существует. Каждый год к «Декабрьским вечерам», которым в этом году исполняется 24 года, выбирается специальная тема и специально готовится выставка. Каждый год продумываются и взаимоотношения между музыкальной программой и материалом пластических искусств – графики, живописи, скульптуры.

Первые «Декабрьские вечера» были более иллюстративными. Например, если музыкальная программа состояла из произведений русских композиторов, то и живопись была русская. Дальше мы стали делать более сложные программы. Вот была у нас бетховенская программа – квартеты, камерная музыка, трио. Специально для этого мы сделали выставку офортов Рембрандта. Вроде бы, они жили в разные века и оба – мастера монументальной формы, но и у Бетховена, и у Рембрандта есть очень камерные вещи.

– Скажите, а кто придумывает темы вечеров?

– Раньше придумывал Святослав Теофилович Рихтер. Он предлагал, например, поиграть английскую музыку, а мы выбирали художников. Он и сам очень хорошо разбирался в изобразительном искусстве.

Сейчас пластическая часть вечеров – наша, в частности, я работаю над ней. Музыкальную часть предлагает Башмет. Но, кроме него, у нас есть такой замечательный человек, как Эмилия Ефимовна Прус. Она ведёт все переговоры с музыкантами. В оркестре Башмета есть очень интересный музыкант Роман Балашов, он тоже подсказывает нам очень много интересных тем.

– Какая публика обычно бывает на таких вечерах?

– Очень много молодёжи, и они явно не музыканты и не специалисты по живописи. Приходит, конечно, и интеллигенция, есть и такие, кто приходит постоянно.

– Но вы сами говорили, что хотели бы, чтобы «Декабрьские вечера» стали элитарными.

– Наоборот! Нас жутко ругали за то, что наши вечера элитные. А я спрашивала: «Мы играем музыку Чайковского, Бетховена, Шопена. Разве это элитарно?» К нам приходит самая разная публика. Да, у нас мало мест, всего 400. Но ведь элитарность не определяется количеством мест в зале, правда? Элитность в самом желании человека послушать хорошую музыку, в его духовном настрое.

Мы уже говорили с Башметом о том, что нужно бы представить и более современную музыку. Но обязательно качественную. Вот, к примеру, Битлз, это же ведь очень качественная музыка?

– А вам нравится их музыка?

– Да, мне они очень нравятся. У меня много их дисков. Получилось так, что в 1963 году я оказалось в Филадельфии и жила в семье директора местного музея. Его дочь, молодая девушка, как-то раз поставила мне их пластинки, и мне очень понравилось. С тех пор я стала покупать их записи, диски.

– Недавно вы призвали созвать некий совет интеллигенции по спасению московских памятников. Понятно, что с этим спасением дело плохо, но неужели настолько плохо?

– Я думаю, что всё-таки настолько плохо. Создаётся новая Москва, и, конечно, многое мне нравится – что-то ремонтируется, реставрируется. Бывает, что это получается хорошо, а бывает, что совсем плохо. Не знаю, стоит ли говорить об этом, но когда я впервые попала на Манежную площадь после реконструкции, то я заплакала.

Сейчас я напряжённо думаю о пустом месте после сноса гостиницы «Москва». Я считаю, что не надо трогать вот такие здания. Да, это не великая архитектура, но это памятники и вехи эпохи. «Москва» давала масштаб Театральной площади и даже Большому театру. А теперь говорят, что на её месте разобьют парк. Вот этого я не понимаю.

К моему великому изумлению, меня включили в комиссию по сносу гостиницы «Россия». Я видела предложенные проекты, и там есть очень интересные решения.

– Вы думаете, что совет, к созданию которого вы призываете, что-то решит?

– Я говорила не о совете, а о конференции с докладами, прениями.

– Не получится ли очередное сотрясение воздуха?

– Я думаю, что это чем-то может помочь ситуации.

– Вас несколько раз избирали вице-президентом Всемирного совета музеев. Это как-то помогло вам в работе?

– Благодаря этому я овладела большим опытом. Сейчас я вхожу в Совет руководителей музеев и очень дорожу этим. В этот совет входят директоры Метрополя, Лувра, Британского музея. Это невероятный обмен опытом. Из России, кстати, в него входят только два человека – я и Михаил Пиотровский.

– Вы ещё и член жюри премии «Триумф». Не много ли общественных нагрузок?

– Это уже больше для души.

– Вы довольны конкурсом и претендентами «Триумфа»?

– У этой премии есть своя особенность. В жюри «Триумфа» входят очень уважаемые люди, это очень сильный состав. Каждый член жюри сам предлагает своего претендента. Их обсуждение бывает страшно интересным. Но выбрать – именно тайным голосованием – мы имеем право только пять человек. Всё очень честно.

– В музее имени Пушкина вы работаете с 1945 года. С 1961 года вы его директор. Не откроете секрет, как столько лет вы смогли удержаться на этом посту?

– Не посчитайте, пожалуйста, за самохвальство, но, по-моему, надо просто хотеть. Конечно, тебя могут не хотеть, могут уволить, как уволили Светланова. Но, во-первых, надо любить своё дело. Надо хотеть его делать. Какой-то материальной выгоды у меня нет. Вы даже представить себе не можете прежние оклады музейных работников. Это же были сущие копейки. Возможно, в другом месте я могла бы получать больше. Но я просто люблю своё дело.

– Меня поразила ваша биография. Оказывается, вы с отцом жили в Германии с 1929 по 1933 год. Как раз в то время, когда к власти пришёл Гитлер.

– Тогда я училась в школе. Я хорошо помню, как пришла мама и сказала мне: «Не ходи на улицу, там пожар». Это горел рейхстаг.

Но когда фашисты пришли к власти, мы очень скоро уехали. Их я не очень хорошо помню. Мой папа занимался кинематографом, и мы с ним часто ходили в кино. Ещё очень хорошо помню, что ходила на концерты Эрнста Буша, он выступал в театре Брехта. Он пел замечательные рабочие песни.

– Во время войны вы работали медсестрой в госпитале. Наверное, эта работа вас потрясла?

– В университете я окончила курсы медсестер, и работать мне довелось в двух госпиталях. Первый был на Красной Пресне, и от него у меня остались страшные воспоминания. Я была тогда ещё юной девушкой, а в тот госпиталь привозили бойцов прямо с поля боя. В основном, это были летчики. Они были забинтованные, на ранах были черви, им срочно делали операцию, ведь могла начаться гангрена. Потом меня перевели в офицерский госпиталь на Бауманской. Там больные в основном шли на выздоровление.

– Правда, что вы любите цирк и в детстве мечтали стать цирковой наездницей?

– Да, я обожаю цирк. Те, кто работает в цирке, – предмет моего восхищения. Во-первых, в цирке нельзя схалтурить. Те, кто там работает, люди особенные. Я очень уважаю циркачей.

А то, что хотела быть наездницей, что ж здесь такого? Мне это очень-очень нравилось. Я хотела быть балериной на лошади. Мне так нравилось, когда я видела их в таких коротких юбочках и как они танцевали на лошадях. (смеётся) Ну, а кто о чём только не мечтал в детстве?

– Я слышал, что вы любите машины?

– Обожаю.

– Какие машины нравятся?

– Спортивные, конечно, красивые. У них есть форма, дизайн. Но что их любить? Вот на какой хотела бы ездить? Не знаю. Главное, чтобы была машина. Сегодня мне очень нравятся маленькие смешные «Мерседесы». Видели, наверное, их, они такие горбатые карлики?

– Вы сами водите машину, когда, например, едете на работу?

– Часто. У меня ещё и служебная машина есть, но если я куда-то опаздываю – в театр или на концерт – то еду сама. И в пробках тоже по полчаса стою.

– В одном интервью вы сказали: «Все коллекционеры рискуют». Что вы имели в виду?

– Я, наверное, говорила о тех коллекционерах, которые были в советское время. Они рисковали тем, что их могли назвать спекулянтами. Их вообще считали каким-то нечистым миром. Конечно, среди них есть и такие. Но чаще всего настоящие коллекционеры – это подвижники и, конечно, сумасшедшие люди. Коллекционерство – это страсть.

– Наверное, ещё и выгода?

– Знаете, не всегда это выгодно. Я знала коллекционеров, простите меня, которые ходили в протертых штанах. Вот был такой коллекционер Коростин. Он собирал русскую графику, Кипренского. У него всё уходило только на это.

А если вспомнить другого коллекционера Вишневского. Если бы вы увидели его на улице, то могли подумать, что перед вами бомж. Но какими вещами он окружал себя! Иногда он что-то из своей коллекции продавал, чтобы купить другую вещь. Настоящий коллекционер – это потрясающая личность.

– А вы сами что-нибудь коллекционируете?

– Нет. Я не имею права. Даже морального. Музейные работники не имеют права коллекционировать. Это ведь страсть, как я уже сказала. И иногда можно спутать свою коллекцию с государственной. У меня лично нет никакой страсти к коллекционированию.

Андрей Морозов, декабрь 2004 г.


Kommentare
[-]
ava
No nick | 26.11.2011, 03:01 #

живая женщина, молодец

 Жанна | 22.09.2020, 23:39 #
Ирина Александровна, Вы одна из самых потрясающих женщин в мире, да что там в Мире - в России! Дай Бог Вам крепкого здоровья, сил и силы духа, как всегда! Ваши соседи) 
Ihre Daten: *  
Name:

Kommentar: *  
Dateien anhängen  
 


Iframe
[-]

Iframe
[-]

Subjektive Kriterien
[-]
Gruppe 1 Hinzufügen

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta