Старый конь борозды не испортит!

Aufgeschlagenes Buch: Seiten
[-]

Thema
[-]
Старый конь борозды не испортит!  

– Юрий, мы познакомились в Германии в середине 90-х. Вы уже тогда занимались предпринимательством? Или это пришло позднее?

 

– Нет, в то время мне было не до предпринимательства. В этот момент я занимался общественной работой, возглавляя новую еврейскую общину города Кайзерслаутерна, которой приходилось отбивать «атаки» правления еврейской общины Райнпфальц (на этой территории находится г.Кайзерслаутерн) в судах, прессе и т.п. Кроме того, был избран в Совет иностранцев города и довольно активно принимал участие в его работе. В то же время постоянно совершенствовал знание немецкого языка, посещая интеграционные курсы для лиц с высшим образованием. Практически свободного времени не было, и если бы сутки состояли из 30 часов, то мне бы и их не хватило... Хотя идея предпринимательства не оставляла меня, но для этого не хватало материальных, языковых и прочих компонентов.

 

– Тогда давайте по порядку, а то уже голова кругом: полковник в отставке по-советски, еврейская община в Германии, предпринимательство... Давайте начнем с самого начала: как Вы оказались в Германии?

 

– Если говорить совсем просто, то как и все. То есть по еврейской эмиграции из бывшего СССР. До этого я 28 лет, говоря официальным языком, проходил службу на офицерских должностях в Советской Армии. Последние годы я служил в мобилизационном отделе Житомирского областного военкомата. Летом 1984 года город Житомир был проверен комплексной комиссией Генерального штаба с развертыванием всех мобилизационных ресурсов. В итоге – оценка «неуд». Естественно, были сделаны оргвыводы, и мне как опытному мобилизатору предложили высокую начальственную должность. В те времена мобилизация была главным критерием оценки военкомата.

 

– Стоп-стоп... Чуть подробнее, это уже само по себе интересно. А что за мобилизационные мероприятия, для кого, зачем?

 

– Владимир, Вы как не оттуда приехали... Это же середина 80-х годов, разгар «холодной войны». Город Житомир принадлежал к так называемому «категорийному перечню», то есть был включен в перечень городов, подверженных в случае ядерного нападения первоочередной атомной бомбардировке со стороны стратегического противника. Применительно к «категорийным» городам существовали планы мобилизации, за которые отвечали военкоматы. Короче, это достаточно серьезная и сложная работа...

 

– Да, могу себе представить. Но если мне не изменяет память, то военкоматы кроме формальной власти имели и значительный, так сказать, неадминистративный ресурс?

 

– Это да. Потому что обращались с разными просьбами очень и очень многие: директора заводов – чтобы освободили незаменимого работника от учебных сборов (в те времена план сборовой подготовки был довольно солидным); высокопоставленные родители и знакомые – чтобы не забирали сына в армию или отправили не очень далеко от родных мест (не забывайте, что в это время шла война в Афганистане и цинковые гробы с погибшими молодыми ребятами привозили регулярно); кто-то не получил орден, кто-то – удостоверение участника войны.

Свое дело я сделал: через год при повторной проверке Генерального штаба  мобилизационная готовность города была оценена на «четверку». Когда же меня за этот успех попытались повысить в должности, душа не выдержала, и я сказал прямо: «...Я бы попросил Вас, товарищ генерал-майор, открыть мое личное дело и посмотреть на пятый пункт моей анкеты. Если в звании полковника я себя еще могу представить, то генералом...» Тут же последовали почти искренние возражения со ссылкой на «другие времена» и «перестройку». Но генерал-майор, вероятно, не знал о моих тесных контактах с работниками кадровой системы – я достоверно знал секретные приказы министра обороны СССР: какие национальности на какие максимально возможные звания и должности могли претендовать. Кроме национальных ограничений, были еще и географические: кого-то никогда нельзя было отправить в группы войск в Германию, Венгрию, Чехию, Польшу. Для этого были особые штабные установки.

 

– Неужели так и было написано черным по белому: «За границу не выпускать!»

 

– Нет, конечно, все чуть хитрее. Какой бы темы вопрос ни касался, окончательное решение принималось всегда в областном управлении КГБ. И они давали только два варианта заключения: «рекомендуем» или «не рекомендуем». Но одновременно был приказ никогда не ссылаться на мнение КГБ. Поэтому применительно к ОВИР или военкомату – их служащие всегда придумывали свои объяснения и мотивировки для отказов. Но, по сути, они озвучивали решения КГБ. А если какой-нибудь начальник отказывался прислушиваться к рекомендациям КГБ, то его самого причисляли к неблагонадежным со всеми вытекающими последствиями.

У меня самого был такой случай. В военкомате многие годы работал на участке мобилизации транспорта бывший офицер-фронтовик Григорий Яковлевич Вишневецкий. Его жена ослепла от диабета, он за ней ухаживал все свободное от работы время, просил только об одном: отпускать его с работы в обед жену покормить, зато вечером он те же 2 часа отрабатывал. Очень старательный и прилежный работник с прекрасным каллиграфическим почерком, высокой штабной культурой, имевший большой авторитет в коллективе.

И вот его сын-офицер, собираясь в загранкомандировку, в своей анкете честно написал, что у него где-то на Западе есть родня по отцовской линии. Меня вызывают к начальству и требуют увольнения Григория Яковлевича. Я вызываю его к себе, и он мне объясняет, что это правда, у него есть сводные братья, но он их никогда в жизни не видел, они попали в немецкий плен и после войны остались на территории Западной Европы. Я его оставил в покое. Но меня не оставили: опять вызывают и требуют уволить. Я уже открытым текстом говорю: не буду, не за что его увольнять! В общем, кончилось это сильным скандалом, меня вынудили сделать этот шаг. В противном случае кончилось бы увольнением нас обоих.

Вернусь к своей персоне... Мои документы несколько месяцев лежали в Москве. Их сначала вернули с отказом. Но причина была передана мне непосредственным начальством устно: «...А чего же ты нам про свою пятую графу ничего не сказал?!» Можете представить, каково мне было: и говорил, и даже за эту честность получил устное порицание, а тут на тебе... В общем, тянулось это еще долго. Но в итоге вернули меня в прежний кабинет. За это время много чего было: и кляузы, и подсидки всякие, начали объявлять взыскания. Но у меня к тому времени уже была выслуга 25 лет календарной военной службы, так что никого и ничего не боялся. Обидно просто было, но пережил.

А в 1988 году уже потянулись первые эмигранты за границу. И вот тут началось паломничество в военкоматы: всем нужны были отсрочки, освобождения от сборов в режимные части, в которые почему-то направляли людей, получивших вызовы на выезд и которым после этих сборов грозила задержка отъезда на 5 лет как секретоносителям. Я старался всем помочь. Всем, кому мог. Способов для этого было достаточно, но не хочу останавливаться на подробностях.

 

– Юра, извините за вопрос...

 

– Не брал! Про взятки хотите спросить? Да, многие брали и тогда, и сейчас. Правда, о крупных денежных вознаграждениях тогда и речи не было, не то что сейчас. Но я, честно, не брал. В гости ходил, коньяк мог принять, чтобы не обидеть благодарных людей, но деньги никогда не брал. У меня был другой важный эквивалент: друзья и связи. Я потом бывал и в Израиле, и в Америке, и меня часто узнавали в ресторанах и в «русских» кварталах – с радостью приветствовали, многие вспоминали, как я им или их родственникам помог. Но я их уже не помнил.

А тогда мне и от начальства частенько доставалось по жалобам особистов, меня даже обвиняли в том, что я нашими ресурсами участвую в пополнении израильской армии.

Из курьезов того времени вспоминаю также, как мне вызов из Израиля пришел. Моя жена спросила, куда это я собираюсь уезжать, а она служила в звании капитана в информационном отделе областного УВД и имела контакты со всем начальством. Смешно, что информация о приглашении ко мне пришла еще до того, как я этот заказной конверт на почте получил и открыл его. Но тогда уже созрело окончательное решение: уезжать!

В конце марта 1990 г. пришел приказ об увольнении в запас. На второй день после увольнения я вышел на работу в производственный кооператив, который включал 5 щебеночных карьеров и общую численность работающих более 1000 человек. Вот оттуда я начал путь в бизнес.

Ну а в середине мая пришел приказ о моем назначении на ранее предложенную должность и, соответственно, приказ о присвоении очередного звания – полковник. Немцы бы сказали: komisch... А я был очень рад, что не пришлось еще несколько лет укреплять боевую готовность Страны Советов. В июне 1990 г. сдал в райком партии свой партбилет и через несколько дней подал документы в ОВИР на выезд в другую страну.

Короче, несмотря на все перипетии и сложности военной службы, удалось мне и звание получить, и из армии уволиться, и в Германию уехать.

 

– Не понимаю... Юрий, Вы ведь были типичным секретоносителем, как Вас выпустили?

 

– Я не зря сказал, что моим главным капиталом к тому времени были знакомства и связи. Один из знакомых юристов подсказал мне, что препятствием для эмиграции в подобных ситуациях является только допуск к так называемой «государственной тайне», а я был допущен только к «военной». Вот на эту важную часть закона я и делал упор в беседе с работниками КГБ, «угрожая» разбирательством в суде.

Но в целом Вы правы: сам процесс выезда в Германию был очень длительным и хлопотным. Кроме всего прочего, моя жена Таня наотрез отказалась ехать со мной ввиду того, что также работала с «секретами» и ей оставалось 3 года до пенсии. А вдруг бы ей не дали разрешения на выезд?

Но и оставлять ее на должности в таком положении начальник УВД не мог. Пригласил нас на беседу и предложил сделать фиктивный развод и таким образом решить все проблемы. И мы решили... Решили, что я поеду первым, устроюсь, а они с дочкой Олей потом ко мне приедут. Поэтому пришлось оставить ей практически все, что было из движимого и недвижимого имущества.

Но решение было совместным, расстались мы очень тепло. Она и потом часто звонила мне в Германию сразу после моего приезда сюда. В одном из таких телефонных разговоров я и обратил внимание на ее кашель. Она призналась, что у нее какие-то проблемы со здоровьем. Врачи предполагали бронхит. Этот «бронхит» очень быстро прогрессировал, пока не довел до больничной койки в санчасти УВД, в которой даже не было реанимации. И когда однажды ночью она начала задыхаться и потеряла сознание, то действенной помощи ей оказать не смогли. Потом выяснилось, что причиной был тромб, попавший в легкие, для борьбы с которым надо было применять лекарства совершенно противоположного действия, чем она принимала по решению врачей. Когда Таня умерла, ей было всего 43 года.

 

– То есть Вы –  в Германии, она умирает в Украине, Вы только приехали...

 

– Да, все именно так. Я пересек границу Германии 1 декабря 1991 года. И ту самую пятницу, 12 февраля 1992 года, я запомнил на всю жизнь. Мне позвонили соседи по площадке из Житомира и сообщили эту страшную новость. А у меня ни денег, ни языка, ни знакомых, Смерть близкого человека, и между нами 1700 километров, причем за окном снег, метель, холод и мрак.

Но армейская закалка меня выручила и на этот раз. Через пару часов решение было принято, я сел за руль и рванул в Житомир. Ехал без остановок, были большие очереди на польской и украинской границах. Переезд длился почти 40 часов.

Похоронить я успел. Но возникли новые проблемы: я с большим трудом смог вернуться в Германию, потому что, еще находясь здесь, не успел встать на консульский учет, и меня не выпускали из «самостийной» к тому времени Украины.

Но одновременно возникла и другая проблема: моя дочь Оля осталась одна, без матери, надо было ее забирать с собой. Этим я и занялся сразу после возвращения.

 

– Как складывалась Ваша жизнь в Германии?

 

– Тоже с приключениями. В самом начале массовой эмиграции евреев в Германию здесь начали возникать проблемы с местными еврейскими общинами. До нашего приезда их руководители самостоятельно и без особых предосторожностей занимались самым разнообразным предпринимательством и практически бесконтрольно распоряжались немалыми финансовыми средствами. Очень быстро стало ясно, что прием в общины многочисленных еврейских эмигрантов приводит к существенному дисбалансу между «своими» и «чужими», поэтому местные царьки мгновенно сориентировались и начали чинить препятствия по приему в общину новых членов. С одним из таких «крупных предпринимателей» мне как раз «повезло» познакомиться в еврейской общине Рейнрфальц, куда я после эмиграции переехал на достаточно длительный срок.

Лично у меня не было никакого желания спорить и конфликтовать, но всех нас, десятки людей, поставили в весьма унизительное положение, когда мы, с одной стороны, числимся при общине, и за нас даже общине из разных источников деньги переводят, а с другой стороны, мы в этой общине совершенно бесправны и ничтожны.

Как это нередко бывает с военными, эмиграционная общественность нашего города наделила меня полномочиями представлять их интересы в различных инстанциях, и мы начали переписку с многими-многими организациями и частными персонами.

 

– Если мне не изменяет память, в то время всем этим парадом командовал господин Бубис?

 

– Именно так! Как раз он и пытался разрешить наши споры поскорее и по-мирному. Но мои оппоненты никак не соглашались на компромисс. И тогда я пошел по пути, как мне тогда казалось, наименьшего сопротивления: я предложил создать в городе альтернативную еврейскую общину. И мы это сделали! Конечно, со стороны еврейских организаций споров и шума была много. Но когда нашему примеру последовало еще несколько общин Германии, то Центральный совет евреев в Германии понял, что оставить наши пожелания без внимания и просто заткнуть нам рот не удастся. Меня начали приглашать на разные совещания и мероприятия. Там я честно высказывал свое мнение и быстро приобретал как новых друзей и союзников, так и новых врагов.

 

– С альтернативной общиной – это интересное решение. Радикальное...

 

– Вот именно. Удивлялись как немцы, так и... не немцы. Но формально мы имели на это право. И даже выиграли судебный процесс, который инициировали наши оппоненты. Они через суд пытались доказать, что на одной территории не может существовать 2 общины.

В общем, все бы ничего, если бы в созданной новой организации были деньги. Но по уже отлаженным каналам все средства поступали на счета старой общины. И тогда я поехал к Бубису решать этот вопрос. В разговорах со мной руководство все время ссылалось на мнение нашего земельного Verband (Verband – объединение. – Прим. ред.). После длительной и напряженной дискуссии, когда стало понятно, что дело склоняется не в мою пользу, я, говоря военным языком, ввел в бой неожиданный резерв. Я набрался смелости и заявил следующее: «...Вы уже видели, как мы решили подобные противоречия в масштабах еврейской общины – создали альтернативную еврейскую организацию. Если вы будете и дальше упорствовать, то я обещаю вам через полгода создать альтернативный земельный Vеrband!» Эффект от выступления вполне соответствовал моим ожиданиям: с тех пор мы получали поддержку при проведении религиозных праздников, много литературы и атрибутики религиозной направленности. Я был частым гостем в Центральной благотворительной организации у господина Блоха, который по указанию г-на Бубиса выполнял наши заявки.

Позже мы все-таки на базе новых еврейских общин Кайзерслаутерна, Шпайера и Людвиксхафена создали новый Verband земли Рейнланд-Пфальц. Но это целая страница борьбы на более высоком уровне, описание которой заняло бы слишком много места. Скажу лишь, что я часто вспоминаю добрым словом г-на Бубиса за его конструктивную, деловую деятельность. Это была личность.

 

– Юрий, Вы просто гениальный организатор!

 

– Спасибо. Но, как Вы помните, на мне большим моральным грузом висела 14-летняя дочь Оля, оставшаяся на Украине без матери. Ее бабушка по маминой линии, воспитанная в духе гипертрофированного патриотизма, была категорически против отъезда внучки в страну дикого капитализма. Даже мои ссылки на родину великого Маркса не возымели действия. Короче, я тогда применил «военную хитрость» и пригласил дочь в гости на лето.

Это тоже было не просто: опять ОВИРы, ходатайства, бюрократия, переписка... Но кончилось тем, что в апреле 1993-го дочь получила-таки визу, и после окончания 8 классов я забрал ее и повез к себе в Кайзерслаутерн.

Уже тогда, по дороге в Германию, в машине, меня насторожило, что всю дорогу дочка чувствовала себя очень плохо, ее тошнило. Но на свои вопросы я получал вполне убедительный ответ: «Папа, я уже была у врачей, это переходный возраст, все пройдет, в целом я чувствую себя хорошо!» Мне легко было ей поверить, потому что к ее 14 годам она имела рост 178 см, занималась плаванием, теннисом. В общем, никаких беспокойств.

Но такие приступы стали повторяться, и тогда возникла гипотеза по поводу неподходящего климата. Поэтому еще до истечения срока визы мне пришлось ее отвезти обратно домой. К сожалению, «возвращение климата» к улучшению не привело. И мы стали всем миром искать истинную причину ее недуга.

Не хочу рассказывать подробности наших мытарств в поисках квалифицированной диагностики на Украине тех лет, но в конечном итоге добились-таки для дочки компьютерной томографии. И опять через мои связи, черт бы их побрал, эти связи, в такой ситуации!

...Короче... В общем... Диагноз был страшным: опухоль в затылочной части мозга.

 

– О, господи...

 

– Да в том-то и дело... Я, пожалуй, впервые в жизни сам растерялся...

Стали искать возможности оперирования, но тогда это уже стоило немалых денег. Опять связи, опять разъезды. И со всеми приходилось договариваться, никто не хотел выполнять свои обязанности за прежние деньги.

Операцию в конце концов сделали, но о радости уже речи не было: по признанию хирурга, опухоль оказалась злокачественной, он удалил все по максимуму и даже решился на удаление пораженных жизненно важных участков, что привело к ограничению некоторых двигательных функций...

Потом начались мучения ухода и реабилитации. Кое-как добились разрешения присутствия рядом с ней взрослого, но на ночь нас выгоняли...

 

– Почему выгоняли?

 

– Нельзя, говорили. Такие правила.

 

– Я уже забыл об этом. И правда, в советских больницах взрослым не разрешали быть рядом с детьми, так оно и после распада СССР повелось в странах СНГ.

 

– Так если бы просто нельзя! А то ведь можно, но только за отдельные деньги санитаркам и сестрам. И с лекарствами то же: приношу на неделю вперед, а утром мне говорят, что уже нет, вроде как кто-то из тумбочки украл. Зато на входе в больницу – заметные объявления: «Строительная бригада нашей больницы предлагает на продажу...» – и дальше список самых дефицитных и дорогих лекарств.

Потом облучение. Тоже все по блату, со связями... Пока дочка находилась на облучении в Киеве, я приехал в Кайзерслаутерн и в социальном отделе попросил помощи в получении для нее разрешения на ПМЖ в Германии. Моя просьба была реализована в течение одной недели, учитывая мою сложнейшую ситуацию.

Но как бы там ни было, в январе я привез дочь в Германию, поселил у себя, местные власти пошли навстречу во всем: ей оплатили парик (она ведь облысела после облучения), ее приняли в школу, оплачивали любые наши просьбы и покупки, сестра Салисия просто не отходила от нее, до сих пор вспоминаю ее добрым словом. К нашей всеобщей радости и удивлению врачей, у дочери начали восстанавливаться нарушенные нервные каналы, она начала ходить, увлеклась учебой, даже победила на математической олимпиаде.

К этому времени я женился, и в июне 1994 г. моя новая жена приехала в Германию. С дочерью у нее сложились самые теплые и доверительные отношения – о чем еще я мог тогда мечтать?

К несчастью, чудес не бывает. Самое кошмарное все-таки случилось: у Оли неожиданно появились боли в спине, начали отказывать ноги. Диагностика показала развитие опухоли на спинной мозг. Это был окончательный приговор. Социальные ведомства продолжали оплачивать любые диагностические и медицинские процедуры, деньги просто огромные, но я не имел с этим никаких проблем. Хоть ей и оставалось совсем немного жить, но для нее заказали инвалидную коляску стоимостью 10 000 немецких марок, ее постоянно навещали соученики, служащие благотворительных организаций, постоянно какая-то забота, доброта, теплота...

Как вы знаете, эвтаназия в Германии запрещена, я на нее и не пошел бы. Но отказ от реанимационных мероприятий я подписал. Тяжелое решение, но из двух зол пришлось выбирать меньшее: ее, конечно, могли поддерживать искусственно еще долго, но видеть ее месяцами в коме без каких-либо надежд...

Короче, я сказал врачам, что в критическом случае выводить из комы ее уже не надо, и подписал соответствующий документ.

Дочурка умерла 18 июля 1995 года. Ее похоронили на еврейском кладбище в городе Нойштадте.

 

– Сочувствую, Юра... Скорбная тема...

 

– Да... Я потом привез памятник из Украины, хотел установить на ее могиле на кладбище. По существующей традиции я планировал вертикальную установку памятника. Но в еврейской общине те же самые старые мои оппоненты сказали, что на этом кладбище они разрешат только горизонтальную. Пришлось еще и за это бороться, просить, писать повсюду. Был даже момент, когда мне предложили компромиссное решение: не горизонтально и не вертикально, а наклонно. Чтоб ни нашим  ни вашим...

 

– Юрий, не верю! Вы серьезно???

 

– Да, отвечаю за каждое слово!

Ладно, хватит об этом. После трагедии передо мной стала дилемма: что дальше? Или сидеть дома на социале, регулярно оплакивая свое горе, или приступить к осуществлению своей давней мечты, то есть найти работу и жить полноценной материальной жизнью. Решил – последнее, хотя к тому моменту мне было уже 53 года.

 

– А вот об этом поподробнее, пожалуйста.

 

– Это начиналось еще больше 15 лет назад. Кстати, один из результатов противостояния с еврейской общиной оказался весьма неожиданным: мне предлагали в обмен на мое молчание очень даже неплохую работу при общине с окладом до 3000 марок в месяц. Но разве я мог закрыть рот и изменить своим убеждениям?..

Короче, все сорвалось. Я продолжал искать себе применение, все-таки не совсем бесталанный, и работать хотелось, деньги зарабатывать.

Опять же, исключительно через свои многочисленные контакты в Германии, в результате моей обширной... общественной деятельности (назовем это как), один знакомый немец пригласил меня к себе во Франкфурт на только что созданную им фирму. Позднее я узнал, что таким образом меня хотели просто убрать из Кайзерслаутерна, а я к тому времени уже и не возражал, надоело все, я понял, что с моими деньгами спорить и судиться с местными «идеологами» все равно бесполезно. Ну вот, я и уехал во Франкфурт на ту фирму. Оформили меня сначала как Logistikleiter, а на самом деле я помогал оборудовать склад, работал грузчиком, катал 200-килограммовые бочки и вникал в тонкости немецкого языка

(на фирме я был единственным, кто знал русский язык).

На этом поприще я отработал ровно год. Потом мне удалось убедить хозяина фирмы расширить свою деятельность на Восток, в Россию, Украину. Тут я оказался для своего шефа просто незаменимым, начал ездить на бывшую родину. Речь шла о продаже технологии для напыления полиуретана. В результате моих стараний дела на фирме пошли очень даже неплохо, я продал туда около 35 установок. Дополнительно к своей зарплате я начал получать комиссионные за продажу оборудования и химикатов для напыления полиуритана. Как правило, после поступления товара к покупателю вместе с техническим специалистом фирмы я выезжал на место с целью введения оборудования для практической работы и теоретического обучения персонала. Технология имела массу тонкостей, связанных с температурой, влажностью и т. д. Да и сам процесс нанесения требовал серьезных навыков.

Потом уговорил своего работодателя послать меня на головную фирму в Сан-Диего (США) для обучения и получения сертификата на самостоятельное обучение клиентов. Это принесло мне солидную прибавку к зарплате, которая составила немалую сумму, и можно было уже откладывать «на черный день». Дополнительно постигал все тонкости логистики. За эти годы побывал во многих городах России, Прибалтики, Польши, Болгарии, Украины – там, где мог применить русский язык.

Плюс к тому фирма участвовала во многих выставках в Европе и  России. То есть начал постепенно обрастать новыми связями и знакомствами. Мы обменивались визитками, они обращались ко мне сначала с мелкими просьбами-поручениями, потом контакты становились все более уверенными и масштабными. Я уже начал своим новым знакомым – а это были руководители крупных российских и украинских предприятий – поставлять крупные партии машин, механизмов, оборудования. Слава богу, образование у меня техническое, так что в чертежах и прочей технической документации разобраться я могу. Наши крепнущие деловые связи цементировались моими поездками к новым заказчикам, где мы обязательно... закрепляли любой большой и малый успех по известному русскому обычаю. Русское гостеприимство и спустя много лет не изменилось. Так что деловые связи быстро превращались в дружеские, личные. А без доверия и абсолютной порядочности в бизнесе делать нечего. Можно обмануть один раз...

Пришел момент, когда я почувствовал огромную усталость, мое состояние здоровья уже не могло обеспечить такой жизненный темп. Да и на фирме дела пошли на спад, очень много конкурентов, принесших на рынок более современные материалы и установки. Видимо, руководство фирмы несвоевременно отреагировало на все происходящие изменения. И когда до моей пенсии оставалась пара лет, я уволился. А в 2008 году я стал пенсионером уже второй раз в жизни.

Но информация обо мне как о надежном и честном партнере пошла дальше, связи расширялись, причем с двух сторон. Поддерживаю постоянный контакт со старыми клиентами, перевожу для них много технической информации, узнаю по их просьбе запрашиваемые новые технологии. Постоянно посещаю выставки, которые проходят на территории Германии. В основном это тематика обработки металла, химическое производство, автомобильная индустрия. Например, 21 апреля была выставка «Ресале» в Карлсруэ. Это единственная выставка, на которой представлен весь вторичный рынок (бывших в употреблении) машин и механизмов в различных областях производства. А интерес к такому оборудованию довольно высок. Сейчас у меня в контакте больше 70 фирм, в основном в Германии, но есть и в Италии, Испании, Австрии. Нередко мои знакомые руководители прилетают во Франкфурт, и я сопровождаю их на предприятия Германии, участвую в качестве переводчика в переговорах.

 

– Вопрос не для меня, а для наших читателей: сколько и как платят?

 

– Владимир, Вы затронули довольно щепетильный вопрос, который в Германии стараются старательно обходить. Прожив столько лет здесь, я поневоле проникся этим правилом. Но могу открыто сказать, что своих денег я не инвестирую. Если кто-то просит меня съездить на какое-либо предприятие и провести предварительные переговоры, то заказчик, естественно, возвращает мне транспортные расходы, проживание и суточные. Если я сопровождаю прибывших на выставку или на переговоры руководителей, то, естественно, они оплачивают мне гостиницу, питание и прочие текущие расходы. Я стараюсь никогда не оценивать свою работу, пусть это делают партнеры. Но если мне оставляют небольшие суммы в порядке дружеской поддержки, то я не отказываюсь. Усвоил основное правило: нельзя себя показывать «жадным до денег». Ясное дело, здесь не присутствуют суммы в десятки и сотни тысяч. Но в то же время это определенная прибавка к семейному бюджету и лежит в рамках закона. В случае если меня приглашают в Россию или Украину, то возвращают стоимость билета, обеспечивают легковым транспортом, оплачивают питание и проживание.

То есть, затрат с моей стороны никаких. Что-то «капает» – и слава богу. Моей главной целью с первого дня было уйти с этого знаменитого «социала» с его ограничениями и постоянным чувством неполноценности.

Пожалуй, этой информацией я и ограничусь для читателей Вашего журнала...

 

– Фирму не думали зарегистрировать?

 

– Думал. Но передумал. Хлопотно это, не для меня. Уже не тот возраст, в этом году будет 67 лет. Решил не усложнять себе жизнь. Как когда-то говорили в армии: лучше иметь 10 сейфов с документами, чем одного отличника боевой и политической подготовки. Сейчас я свободный человек, ничем и никем не связанный. И мне это нравится!

 

– Юра, я думаю, что Вы своей судьбой заслужили этот финансовый комфорт и душевный покой. Я искренне рад за вас и желаю здоровья и удачи во всех делах!

                                                                                                                                   Владимир Искин


Kommentare
[-]

Kommentare werden nicht hinzugefügt

Ihre Daten: *  
Name:

Kommentar: *  
Dateien anhängen  
 


Bewertungen
[-]
Artikel      Anmerkungen: 0
Aktualität des Themas
Anmerkungen: 0
Nutzwertigkeit
Anmerkungen: 0
Objektivität
Anmerkungen: 0
Recherchearbeit
Anmerkungen: 0
Zuverlässigkeit der Quellen
Anmerkungen: 0
Schreibstil
Anmerkungen: 0
Logischer Aufbau
Anmerkungen: 0
Verständlichkeit
Anmerkungen: 0

Meta-Information
[-]
Datum: 20.05.2011
Hinzugefügt: ava  oxana.sher
Aufrufe: 701

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta