Холодная осень 92-го...
Арест, приговор, тюремный срок, чудесное освобождение, потеря и спасение машины, тысячи километров приключений в Европе – мы надеялись, что с нас хватит. Не тут-то было! Ведь мы приехали… на нашу советскую родину.
Этот гаишник нас не забудет никогда!
Для размещения добытого в течение суточного дежурства потребовалась площадь двух письменных столов: печенье, конфеты, блоки сигарет, игрушки, коньяки, водки, десятки пивных банок и бутылок. Эта картина еще больше разозлила меня. Но молодой взяточник-гаишник не признавался.
Тогда я подошел к парню и медленно, громко и отчетливо произнес:
– Знаешь, сынок, тебе ведь лет 20, не больше? Если ты признаешься сам и немедленно, то вопрос не выйдет за пределы этого кабинета. Если будешь упираться, то я обещаю тебе, что обращусь официально в прокуратуру, потом – уголовное дело, потом – очные ставки, отпечатки пальцев и т. д. и т. п. А потом – приговор и тюрьма! Выйдешь – тебе будет уже лет 25...
Мне легко было рассчитать психологический эффект от такой речи: во-первых, к тому моменту сотни юнцов его возраста и даже его профессии прошли через меня как преподавателя вуза (почему-то именно в институте, где я работал, любили получать высшее образование сотрудники ГАИ со всей Украины); во-вторых, у меня был совсем свежий опыт декларации устрашающих прокурорских приговоров. Все получилось, как я и предполагал, даже более того: мальчишка заплакал...
Справедливость восторжествовала
Майор обратился к нам:
– Среди этого хлама есть ваши вещи?
– Да. Вот эти две пачки печенья, эти сигареты и... а ликера нет. Жаль, классный чешский вишневый ликер...
– Куда дел ликер, засранец?
– Виноват, выпил, товарищ командир...
– Оружие на стол, сдать удостоверение! – взревел майор. – Даю тебе 30 минут. Чтоб нашел и привез бутылку такого же точно ликера. Ищи во всех кабаках, ларьках, у собутыльников! Без ликера не возвращайся!
Парень вернулся через час взмыленным и растерянным. Взмолился:
– Товарищ командир, я все обыскал, всех объездил. Нет вишневого. Только клубничный. Товарищи пострадавшие, пожалуйста, возьмите клубничный, он тоже хороший – я его вчера с ребятами пил...
Весь оставшийся путь до Харькова мы при встрече с инспекторами ГАИ смело и открытым текстом отсылали их за штрафами и взятками к начальнику Пирятинского дивизиона. Спасибо тебе, майор!
Проклятая растаможка
Нам понадобилась пара недель, чтобы прийти в себя после всех переживаний. После этого мы с Сашей направились в Харьковскую областную таможню – первый визит, необходимый для регистрации автомобиля. Но на таможне произошел диалог, которого мы никак не ожидали:
– А где отметка о пересечении границы?
– В паспортах.
– Нет, откуда видно, что машина пересекала границу Украины и ввезена из-за рубежа?
– Это просто, – наивно поясняли мы. – Видите документы, выписанные в Гейдельберге, и Brief автомобиля?
– Да, вижу.
– Значит, машина до этого числа находилась в Германии.
– Понимаю.
– А теперь взгляните в окно: вот она стоит перед вашим зданием. Можете сверить номера кузова и двигателя – это та же самая машина.
– Верю.
– Тогда ведь очевидно: если машина была в Германии, а теперь стоит здесь, значит, она пересекала границу Украины.
– И совсем не очевидно! А где же тогда штамп пограничной таможни о пересечении границы?
Лучшая защита – нападение!
Ситуация уже в который раз становилась трагикомической. Опыт у нас был, и я начал массированное наступление:
– Значит, на документах машины должен стоять штамп пограничной таможни?
– Обязательно!
– А если его нет?
– Значит, машина ввезена незаконно. То есть она – контрабанда!
– В особо крупных размерах?! От 3 до 5?! – взорвался я. – А кто, скажите, ставит этот штамп, – я или таможенник? У кого в руках находится этот штамп, и кто обязан его ставить: я или таможенник?
– Таможенник.
– Тогда отсутствие этого штампа – непростительная служебная халатность ваших пограничных коллег?! К кому я могу обратиться, чтобы сообщить об этом должностном преступлении нерадивых стражей экономических интересов Украины?!! Так, извините, и самолет с героином можно через границу переправить, если ваши коллеги на границе ворон ловят и своих прямых обязанностей не выполняют.
Замешательство таможенника было очевидным. Но он быстро пришел в себя и, уже смягчившись, резонно возразил:
– Ребята, не морочьте мне голову. Мое дело – растаможивать машины. А контрабанда – это на Совнаркомовской, – назвал он знакомый нам адрес.
И снова под следствием
Через пару недель мы получили официальное письмо о возбуждении против нас уголовного дела по факту контрабандного ввоза на Украину автомобиля марки «Опель». С нас взяли подписки о невыезде и каждый день стали вызывать вместе с машиной на допросы, которые тянулись часами. По классическим канонам детективного жанра все это производилось в разных кабинетах, разными следователями; наши показания сличались и проверялись подтверждением Главного Свидетеля, в качестве которого выступала та же Татьяна. В общей сложности нами занимались человек десять. В разные концы шли письма и запросы. Дошло до того, что пограничная таможня снизошла до гуманного, как им казалось, предложения: они согласились поставить нам нужный штамп задним числом, если мы... еще раз навестим их в том же составе с двумя машинами и... тросом между ними.
Все это время меня не оставлял в покое один философский вопрос: ведь все эти «труженики» за свою «работу» получали зарплату, в которой мой вклад был весьма ощутим – к тому времени я еще честно платил налоги, причем немалые; получалось в некотором смысле самообслуживание – я сам оплачивал издевательство над самим собой.
Одновременно с этими событиями нас начала штрафовать ГАИ за езду по городу с просроченными транзитными номерами. Один из постов обосновался специально около Сашкиного гаража и каждое утро первым начинал поборы. И только бессильное отчаяние заставило меня пойти на крайние меры.
Спасительная провокация
– Саша, а зачем нам вообще растаможивать машину?
– Иначе ее не зарегистрируют в ГАИ, и нас будут каждый день «натягивать» гаишники, как и сейчас.
– Все. Поехали!
– Куда?
– К начальнику областного ГАИ.
Мы тут же сочинили трогательное письмо и через час прорвались на прием к заветному полковнику областного УВД.
– ...Вот наша история, теперь Вы все знаете. Помогите нам.
– А чем же я могу помочь? Машина не зарегистрирована. Ездить Вы не имеете права.
– Вот и мы им то же самое объясняем, а они требуют, чтобы мы по первому их свистку перлись в другой конец города на всякие там экспертизы и на проведение следственных экспериментов для раскрутки нашего уголовного дела. А Ваши сотрудники все время штрафуют нас. Получается тупик: не будем ездить – посадят, будем ездить – оштрафуют.
– А что, они там в таможне не понимают, что ездить без нормальных номеров – нарушение закона?
– Да мы им сто раз объясняли, что ГАИ запрещает. А они в ответ: плевать нам на ГАИ, мы сами короли...
До сих пор уши краснеют, когда вспоминаю об этой провокации. Но эффект был самым желанным: побагровевший полковник достал свою авторучку и в углу нашего письма размашисто написал: «Разрешается ездить по всем дорогам Харьковской области неограниченное время до полного завершения регистрации автомобиля в областной таможне». Дата. Подпись. Круглая печать. Штамп!!! А провожая нас, полковник еще долго бормотал: «Я им дам «плевать». Они у меня поплюют...» А мы, разглядывая вожделенную подпись, вспоминали великого Йогана Вайса из кинофильма «Щит и меч», получившего похожее удостоверение: «Предъявителю сего разрешается проезд по всем дорогам Третьего Рейха...»
Первый эксперимент не заставил себя долго ждать. Механически протянувший руку гаишник вместо шуршащих купюр ощутил непривычную прохладу немецкой мягкой полиэтиленовой папочки с заветным письмом. Пока он читал текст нашего письма, его коллега, выглядывая из-за плеча, торопливо произнес:
– Козел, че ты читаешь всякую чушь? Ты на подпись в углу посмотри!
Побледневший инспектор тут же отдал честь, выдавил из себя улыбку и пожелал счастливой поездки. Спустя пару недель нашу машину знали почти все инспекторы ГАИ области и провожали ее почтительно-улыбчивыми гримасами.
Спасибо тебе, полковник!
Пиррова победа
Еще через неделю мы направили встречный иск в областной суд на Харьковскую таможню и написали жалобу в МВД Украины на нерадивость пограничной таможни, не сделавшей отметку в наших автомобильных документах. Но в формулировках жалобы мы пользовались уже хорошо знакомой нам терминологией: «...Преступная халатность таможенников способствовала контрабанде в особо крупных размерах...» Уже через десять дней мы получили извещение о прекращении уголовного дела «...за отсутствием состава преступления...» в наших действиях. А еще через неделю нам выдали все необходимые документы для регистрации «опеля».
Но в главном я все-таки проиграл – к тому времени моя нервная система была уже изрядно подорвана.
В январе 1993 года я сдал документы на эмиграцию в Германию, в июне получил разрешение и в октябре пересек границу Украины. По большому счету – навсегда.
Спасибо вам – всем, кто вольно или невольно помог мне в этом судьбоносном решении!
Мигель Зарецкий