Новая экономическая политика России

Information
[-]
Новая экономическая политика России  

Россия вошла в третье десятилетие своего существования, освободившись от социалистической плановой системы, а значит, все разговоры о переходном периоде уже можно завершать. Какими бы хорошими и теплыми ни были наши воспоминания (реальные или вымышленные) о советском прошлом, возврата к нему уже нет — мы живем в абсолютно новом по принципам своего устройства государстве.

Главные достижения экономики России за 20 лет

Новыми стали и границы, и построение государственной власти, и политическая и экономическая системы. Конечно, для нового государства двадцать лет — не очень большой срок, многое еще будет меняться в нашей жизни, и очень хочется, чтобы эти перемены были к лучшему. Для того чтобы еще через двадцать лет оценить вектор нашего движения, сегодня можно попробовать нарисовать своеобразную «дорожную карту» — в каком направлении и какие изменения должны произойти в России, чтобы нам «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».

Начинать разговор о «дорожной карте» следует с анализа текущей ситуации, с понимания того, где российская экономика находится и какими основными достижениями последних двадцати лет российские власти могут гордиться. Главное достижение — это, безусловно, построение рыночной экономики, где отсутствует дефицит, где существуют рыночные цены и рыночное равновесие; где решения о производстве тех или иных видов товаров (услуг) принимают экономические субъекты, а не государство. Для многих это достижение покажется незначимым, но для тех, кто помнит Советский Союз, — это наиболее принципиальное экономическое изменение.

Рыночная экономика невозможна без частной собственности на производственные активы, которая в Советском Союзе была под запретом многие десятилетия. Понимание того, что в условиях слабого государства сохранение унаследованного от СССР института общенародной собственности приведет к полной ее утрате, подтолкнуло российские власти к принятию в середине 1990-х программы массированной приватизации, реализация которой сопровождалась хорошо известными издержками и проблемами. Но следует честно признать, что именно на этой основе возник широкий слой частных собственников, которые продемонстрировали свою эффективность. Ведь это именно они во второй половине 1990-х «поставили на ноги» сырьевой сектор, а в первой половине 2000-х, до «дела ЮКОСа», увеличили добычу нефти на 50%, а производство черных и цветных металлов —более чем на треть. Ведь это именно они создали банковский сектор, сектор (к сожалению) офшорного программирования, услугами которого пользуются крупнейшие компании мира, системы мобильной телефонной связи, супермаркеты, рестораны, гостиницы и логистические центры по всей стране, и многое другое, чего не было в советской экономике.

За двадцать лет российский рубль уверенно прошел путь от «деревянного», мало кому нужного в плановой экономике, где можно было «достать», но нельзя было купить, до, пусть еще не мировой, но совершенно точно региональной, свободно конвертируемой валюты. Конвертируемость рубля стала важнейшим инструментом в построении системы устойчивой макроэкономической стабильности в России. А сегодня можно говорить и о состоявшемся переходе к плавающему курсу рубля. С мая—июня 2010 года Банк России резко сократил свое участие в операциях на валютном рынке, а с августа 2011 года практически прекратил покупку валюты, что обеспечило свободное плавание курса рубля. Этот переход прошел почти незамечено, чему в значительной мере поспособствовало сочетание во втором полугодии 2011 года сильного положительного сальдо текущих операций и нейтрализовавшего его мощного оттока капитала. Поэтому неудивительно, что при фактически сбалансированном платежном балансе курс рубля вел себя достаточно спокойно. Однако этого нельзя гарантировать в менее комфортных условиях — неважно, из-за переизбытка валюты или из-за ее недостатка в силу колебаний конъюнктуры.

Динамика курса рубля в ближайшее десятилетие будет решающим образом определять динамику удельных трудовых издержек, значимость которых усиливается в контексте глобальной конкуренции за приток иностранных инвестиций. После кризиса 2008—2009 годов удельные трудовые издержки в России вновь стали расти в валютном выражении, чему в немалой степени способствовало укрепление курса рубля. Я знаю, что руководители Банка России спокойно смотрят на эту угрозу, не считая ее значимой, но общение с бизнесменами свидетельствует о том, для многих из них, работающих в обрабатывающей промышленности, этот фактор является весьма важным с точки зрения изменения внутренней и внешней конкурентоспособности.

Главным достижением российской экономической политики периода после кризиса 2008—2009 годов стало существенное снижение инфляции, которое в ближайшие месяцы станет еще более впечатляющим благодаря отказу от индексации регулируемых цен. К сожалению, это не стало честным признанием того, что в стране реально не контролируются издержки естественных монополий — индексация просто перенесена на полгода, а значит, она останется генератором инфляции в будущем. Хотя эксперты отмечают в дезинфляции «примеси» статистического искажения — фактор базы, резкие колебания цен на продовольствие, — все же это важный успех, но успокаиваться рано. В современных условиях уровень инфляции даже в 5—6% — слишком высокий. Тем более с учетом вялой внутренней экономической конъюнктуры, практически не растущих доходов населения и прошлогоднего снижения интенсивности роста спроса на деньги.

Еще одно несомненное достижение последнего времени — наконец заработавшая система рефинансирования банков. Осенью 2011 года она быстро и эффективно отреагировала на начавшийся отток капитала и нарастающий дефицит ликвидности у банковской системы. Исходя из этого в ближайшие годы можно ожидать роста зависимости банков от ресурсов Центробанка — банки будут не столько размещать там депозиты, сколько брать в долг. Таким образом, банки и экономика станут чувствительными к влиянию процентной ставки. Повышение ставки рефинансирования (вернее, той ставки, по которой Банк России будет предоставлять кредиты) начнет играть классическую роль регулятора спроса на деньги, описанную в учебниках макроэкономики, — и это важное достижение двадцатилетних реформ.

Хотелось бы продолжить перечень успехов, но на ум больше ничего не приходит. Пора переходить к нерешенным проблемам, а значит и к задачам на будущее. Чтобы не погружаться в детали, ограничусь ключевыми.

«Дорожная карта» экономики России на очередные 10 - 20 лет

Первая, и наиболее очевидная проблема, — несоответствие ожиданий и запроса общества на изменение экономической модели, на формирование новой модели роста и на отказ от закостенелой конструкции, усиленно охраняемой властями. Понять власть можно — найти исторические примеры, когда правительство какой-либо страны шло на радикальные преобразования в тот момент, когда в стране все было хорошо, невозможно. А российские власти считают, что сегодня в экономике все хорошо. Российская экономика до кризиса не ставила перед ними каких-то сложных задач. Проводить экономическую и бюджетную политику в ситуации, когда цены на нефть растут с 20 до 120 долл. за баррель в течение восьми лет, было не очень сложно, а резкое ухудшение ситуации, связанное с падением цен на нефть, оказалось слишком краткосрочным, чтобы серьезно повлиять на менталитет власти.

Сегодня правительство удовлетворено существующим положением вещей, хотя рост ВВП за 2011 год (4,3%) оказался почти в два раза ниже, чем до кризиса. Но даже эти темпы роста связаны с сильным влиянием разовых факторов (так, почти 20% прироста ВВП пришлось на сельское хозяйство, поскольку за сверхнизким урожаем 2010 года последовал высокий урожай 2011 года, еще по 10% прироста ВВП обеспечено ростом нефтяных цен и приростом налогов на импорт), а также большими статистическими загадками. По данным Росстата, внутренний спрос на отечественные товары за первые три квартала 2011 года составил 7,3%, при этом рост товарооборота — только 6,2%, а рост услуг и того меньше — 3%.

В целом качество российской макроэкономической статистики и работы Росстата представляются серьезнейшей проблемой для российской экономической политики. Качество выдаваемой Росстатом информации не выдерживает критики. Любая оценка ВВП вызывает вопросы, на которые никто не может ответить. Переоценка динамики цен в строительстве «сокращает» темпы роста и инвестиций в два раза. Хороший урожай в сельском хозяйстве «меняет» сезонность в отрасли — традиционно высокий для производства август уступает первенство ноябрю и т. д.

Стремление угождать правительству «приятными» цифрами актуализирует вопрос о выводе Росстата из непосредственного подчинения правительству. Возможно, стоит использовать опыт Великобритании, где статистическая служба подчинена парламенту и ее работа распределена между различными министерствами. Во многих из них есть статистические департаменты, которые подчиняются специально

созданному, не зависимому от правительства совету. Статистические данные — это «показания приборов», по которым власти управ‑ ляют нашей экономической машиной. Если данные на «пульте» не соответствуют действительности, а нарисованы от руки и меняются в произвольном порядке — авария неизбежна.

Очевидно, понадобятся сильные шоки, чтобы российские политические руководители изменили господствующую в их головах точку зрения, согласно которой с российской экономикой все в порядке. Достаточно вспомнить 2008 год, когда власти до конца декабря не признавали наличие экономического кризиса в стране, при том что экономика пикировала со страшной силой с лета, а эксперты наперебой начали говорить о кризисе еще в сентябре. Только в конце декабря власти осознали, что в стране кризис — когда руководитель РЖД сказал о падении объема перевозок на 20%. То же самое случилось после кризиса 1998 года — до него об опасности неконтролируемого роста дефицита бюджета говорили многие, но только после дефолта это было осознано всей политической элитой.

Еще один пример: изменение позиции власти по вопросу о выборах губернаторов в декабре прошлого года произошло только после серии протестных выступлений граждан. То есть когда жареный петух клюнул. В этом десятилетии, на мой взгляд, жареный петух еще не раз клюнет российские власти, и они будут вынуждены принимать решения в силу их неизбежности.

Если перед кризисом 2008 года страна успела поднакопить резервы и кризис остался для многих незамеченным, то сейчас у бюджета нет никакой подушки безопасности — он балансируется при цене нефти в 117 долл. за баррель, как недавно сообщил министр финансов Антон Силуанов. Это и есть главная проблема российской экономики — в тот момент, когда мировая экономика резко замедляет темпы роста, когда на горизонте маячит призрак нового глобального финансового кризиса, государственные финансы находятся в более слабом состоянии, чем четыре года назад. Да, их состояние намного более уверенное, чем в 1998 году, но кто может гарантировать, что следующий кризис окажется таким же коротким, как и предыдущий?

Говоря о перспективах роста российской экономики на десятилетие или до 2030 года, я считаю необходимым еще раз подтвердить свою позицию: для нас куда важнее внутренние проблемы. И хотя зависимость российской экономики от динамики внутреннего спроса, о чем говорилось сегодня, в перспективе будет усиливаться, нельзя забывать, что внутренний спрос не был локомотивом быстрого роста ни для одной страны. Для достижения роста в 5—6—7% (а не 3,5—4%, что, по оценкам МВФ, является сегодня потенциалом роста российской экономики) России нужно выходить на внешний рынок не с сырьем, а с готовой продукцией. Ориентация на внешний спрос должна стать ключевой задачей для правительства, но до настоящего времени, к сожалению, это не так.

Следующая проблема из моего списка, как ни странно это прозвучит, является макроэкономической. За последние годы российские власти приняли несколько крупных решений, касающихся увеличения размеров пенсий, а также существенного повышения расходов на оборону и правоохранительные органы. В результате уже в 2012—2013 годы расходы федерального бюджета на развитие человеческого капитала (образование, здравоохранение, культура, наука) оказались фактически замороженными. А при сохранении существующего уровня цен на нефть и существующего пенсионного законодательства в последующие годы российские власти столкнутся с нелегким выбором:

• или удерживать низкодефицитный/сбалансированный бюджет за счет сокращения расходов на развитие человеческого капитала, а также расходов на развитие производственной и социальной инфраструктуры;

• или сохранять низкодефицитный/сбалансированный бюджет и текущий уровень расходов на развитие человеческого капитала при существенном повышении уровня налоговой нагрузки на экономику, что будет сдерживать инвестиционную активность и, как следствие, темпы экономического роста; В свою очередь, ситуация с бюджетом Пенсионного фонда в ближайшие как минимум 10—15 лет будет ухудшаться в силу неблагоприятных демографических тенденций: роста соотношения числа пенсионеров и лиц трудоспособного возраста, что увеличит давление на федеральный бюджет;

• или согласиться с устойчивым ростом дефицита бюджета и государственного долга, что будет усиливать давление на макроэкономическую ситуацию и опасность ее дестабилизации (повышение уровня инфляции, перманентное ослабление курса рубля, рост процентных ставок).

Сложнейшей стратегической задачей денежных властей на ближайшие годы является обеспечение устойчивости бюджетной конструкции. Мне кажется, что объем уже розданных расходных обещаний в состоянии перевернуть «бюджетную лодку». Абсолютно бессмысленным представляется принятое решение о наращивании военных расходов, которое должно быть заложено в конструкцию бюджета до 2020 года.

Ресурсы экономики предлагается направить на отражение эфемерных, невнятно сформулированных угроз. Россия занимает шестое место в мире по объему ВВП, уступая США в десять раз. Пытаться в такой ситуации удерживать военный паритет с Америкой —значит обрекать страну на экономическую катастрофу. Сегодня единственный резерв для российского бюджета —это резкое сокращение военных расходов, демилитаризация общественного сознания. Наконец, пора перестать твердить, что Россия —великая военная держава. Количество ядерных ракет у нас еще велико, но в сегодняшнем мире этот показатель уже не является критерием величия. Сегодня критерий величия страны - ее способность к созиданию, а не к разрушению!

Непосредственно к макроэкономической тематике примыкает и проблема практического отсутствия действенного банковского надзора. Банкротства крупнейших банков, безответственность госбанков по отношению к принятию рисков и реализации инвестиционных решений ведут к тому, что сотни миллиардов рублей налогоплатель‑ щиков тратятся на поддержку корыстных интересов. В кризис 2008— 2009 годов Россия заплатила более 5% ВВП для спасения банков, тер‑ певших бедствие, вместо того чтобы дать многим из них возможность прекратить существование и сэкономить деньги налогоплательщиков.

Но, похоже, никакие выводы не были сделаны, а уроки не выучены: Межпромбанк, АТМ-банк, Банк Москвы —и снова сотни миллиардов рублей уходят из бюджета. Если на этом направлении не будет сделан решительный прорыв, то за отсутствие банковского надзора российскому налогоплательщику вскоре вновь придется заплатить.

Не менее сложной проблемой, стоящей перед российской властью, является вопрос, ответить на который власть должна и самой себе, и всему бизнес-сообществу: что делать со сверхвысоким участием государства в экономике? В течение последних семи-восьми лет российские власти последовательно проводили в жизнь линию на повышение роли госкомпаний в экономике страны: созданы обладающие уникальным статусом и бесконтрольностью госкорпорации, прямо или опосредованно национализирован ряд крупных российских предприятий и банков. Правительство было уверено, что только госсектор может стать локомотивом роста, центром инвестиционной активности и инновационной деятельности — то есть, видимо, речь шла об использовании опыта южнокорейских чеболей. Однако до настоящего времени этим надеждам, по разным причинам, не суждено было сбыться. В одних случаях, погрязнув в кумовстве и коррупции, власти оказались неспособными ни добиться от госкомпаний выработки внятной и разумной стратегии, ни наладить контроль за их издержками и рисками, ни, тем более, обеспечить заметные результаты по части технологической модернизации и инноваций. В других случаях менеджеры госкомпаний абсолютно неприкрыто использовали их главным образом в своих корыстных интересах. Где-то (по своему опыту готов назвать авиастроение и космическую отрасль), сделав первый шаг — консолидировав активы, — государство оказалось неспособным сделать следующие — провести их «чистку» и закрыть избыточные мощности; вместо предоставления этим компаниям необходимого для развития капитала государство толкало их в сторону банковского финансирования, что поставило их на грань банкротства. Одним словом, причины были разные, а результат (возможно, за исключением Росатома) оказался одинаковым: в лучшем случае —нулевым.

В принципе, можно было бы закрыть на все это глаза, сказав: «В конце концов, это дело государства как собственника определять судьбу своих активов», но нужно хорошо понимать последствия такой позиции. С одной стороны, на создание и поддержку госкомпаний тратятся бюджетные ресурсы, то есть государство сокращает планы по развитию науки, здравоохранения, образования, инфраструктуры ради этих ком‑ паний. С другой стороны, активы государства сосредоточены не только в монопольных, неконкурентных отраслях, но и в конкурентных. Более того, государство продолжает наращивать свое присутствие и в банковском секторе (посмотрите на безудержную экспансию банка ВТБ, которая финансируется за счет бюджета), и в телекоммуникациях, и в авто‑ мобилестроении, и в авиационных перевозках, и в ряде других секторов.

Такая государственная экспансия, несомненно, искажает условия конкуренции —для государственных банков и компаний (помимо прямой бюджетной поддержки) создаются привилегированные условия, исключения из правил и требований, —а порой и прямо ограничивает ее. Однако помимо прямого государственного участия в экономической деятельности на условия конкуренции и ведения бизнеса в России, пожалуй, еще большее влияние оказывает повсеместное прямое или опосредованное владение чиновниками разных уровней компаниями, ведущими коммерческую деятельность в тех самых секторах, которые эти чиновники регулируют, контролируют или финансируют. Это составная часть того, что все привыкли называть общими терминами «коррупция, казнокрадство, неэффективная бюрократия, институциональные барьеры».

На мой взгляд, для будущего российской экономики проблема качества институтов будет ключевой, без ее решения невозможно проводить сколько-либо осмысленную экономическую политику, рассчитывать на реальную модернизацию экономики, на устойчивые в долгосрочной перспективе темпы экономического роста. Хорошо понятно, что реформа, а зачастую строительство практически с нуля государственных институтов является проблемой политической, выходящей за рамки чисто экономической политики. Более того, решение этой проблемы требует колоссальных усилий и вряд ли возможно в краткосрочной перспективе (одна реформа судов чего стоит), но если следующий президент России не начнет эту работу, то к концу его президентского срока российская экономика окажется в тяжелейшем кризисе.

Единственным сценарием, в котором экономика России будет смотреться неплохо в среднесрочной перспективе в случае отказа от институциональных реформ, является сценарий устойчивого повышения нефтяных цен в мире. Нельзя сказать, чтобы надежды на него были совсем беспочвенными —спрос на углеводороды на мировом рынке продолжает расти, замены им как минимум в ближайшие десять лет не появится, новых, более дешевых в разработке нефтяных месторождений не обнаруживается, —но ведь и гарантировать его никто не возьмется. Кроме того, реализация такого сценария неизбежно приведет к дальнейшему росту зависимости не только россий‑ ской экономики, но и всей страны от конъюнктуры цен на углеводо‑ родное сырье, то есть к повышенной экономической волатильности и социально-политической неустойчивости.

Проблема ухода от сырьевой зависимости для России является стратегической и долгосрочной, здесь не может быть быстрого успеха. Сегодня более 85% российского экспорта составляет сырье или продукты его неглубокой переработки (нефть, газ, металлы, древеси‑ на, химия). Если предположить, что несырьевой экспорт будет расти со скоростью 25% в год (что является крайне амбициозной задачей),

а темпы роста сырьевого составят 5% в год (то есть на 2,5% в год в реальном выражении), то и через десять лет на долю сырья придется 50% российского экспорта. Снижение темпов роста несырьевого экспорта до 20% в год сдвигает этот момент еще на три-четыре года.

Примерно так же обстоят дела и с зависимостью бюджета от нефтегазовых доходов. Сегодня 50% доходов федерального бюджета (чуть менее 30% от доходов консолидированной бюджетной системы) —это доходы от экспортных пошлин на нефть, нефтепродукты и газ и от налога на добычу полезных ископаемых на эти же два вида ресурсов. Однако в данном случае федеральные власти уже столкнулись с нелегким выбором, который будет только обостряться в ближайшие годы. Дело в том, что добыча нефти в России (как и во всем мире) постепенно становится все дороже —помимо инфляции и укрепления курса рубля, что приводит к росту издержек нефтяников в долларовом эквиваленте, это происходит в силу исчерпания возможностей добычи нефти на старых месторождениях с применением существующих в стране технологий. Не только для повышения объемов добычи нефти, но даже для их поддержания на текущем уровне нефтяным компаниям нужно либо вкладывать существенные финансовые ресурсы в приобретение и освоение новых технологий, либо с применением существующих технологий осваивать новые месторождения, которые «уходят» на север и восток, разработка и текущая эксплуатация которых становятся дороже с каждым годом.

Существующая налоговая нагрузка на нефтяную отрасль уже сегодня не позволяет нефтяникам идти ни по первому, ни по второму пути —не случайно уже пару лет назад правительство отменило экспортные пош‑ лины на нефть, добываемую на восточносибирских и шельфовых месторождениях. Но если в 2011 году доля такой нефти в общем объеме добычи нефти в России была менее 3%, то через три-четыре года она превысит 10% (а потом будет расти и дальше), а значит, федеральный бюджет начнет постепенно ощущать сокращение нефтяных доходов. Таким образом, бюджетная ситуация будет ухудшаться при любом варианте: выбор в пользу сохранения текущей налоговой нагрузки приведет к снижению объемов добычи нефти и в результате —налоговых доходов, а выбор в пользу сохранения объемов добычи потребует в превентивном порядке снизить налоговую нагрузку на нефтяную отрасль.

Последняя из моего списка ключевых экономических проблем России явно не является таковой по своему значению. Это проблема автаркии, закрытости российской экономики. Господствующая позиция российских властей —«развитие с опорой на собственные силы» —допускает использование покупных иностранных технологий и, в крайнем случае, неконтрольные пакеты акций для стратегических инвесторов.

Исторически даже Советский Союз не был крупным производителем технологий и технологического оборудования, строительство большинства крупных промышленных объектов предусмат‑ ривало импорт и технологий, и оборудования. За последние двадцать лет разрыв между возможностями российской прикладной науки по производству технологий и запросами современной глобальной экономики по качеству и ассортименту производимой продукции только увеличился. Кроме того, зачастую российские компании, даже обладая необходимым оборудованием и технологиями, не могут эффективно их использовать в силу отсутствия соответствующей квалификации менеджеров и работников. Помимо этого у российских компаний отсутствуют компетенции и навыки в продвижении производимых товаров на внешние рынки, в организации продаж и (при необходимости) послепродажного обслуживания.

Все перечисленные ограничения, в моей терминологии, являются элементами прямых иностранных инвестиций, к которым российские власти привыкли относиться исключительно с «денежной» стороны.

На мой взгляд, эти ограничения вряд ли удастся преодолеть без полномасштабного «открытия страны», без осознанного выбора линии на широкое вовлечение России в международные связи. Но даже приобретение неконтрольных пакетов акций в российских компаниях обставлено мощнейшими законодательно-бюрократическими «рогатками» —приобретение иностранцами пакета акций свыше 10% в крупной российской компании в 42 так называемых стратегических отраслях требует получения разрешения специальной правительственной комиссии, правила работы которой являются непрозрачными и нерегламентированными.

В высшем и бизнес-образовании и в технологических разработках, нельзя обойтись без массированного привлечения иностранных менеджеров, обладающих необходимыми для современных бизнес-процессов квалификациями, без включения российских предприятий в международные производственные цепочки, ориентированные на реализацию продукции во всем мире, а не только внутри границ России (или стран СНГ).

Резкое повышение качества и конкурентоспособности российских товаров невозможно без массированного притока иностранных инвестиций, каковыми для меня являются не деньги, а профессиональные знания, умение работать на глобальных рынках, навыки работы с современным оборудованием —все то, что можно назвать «человеческим капиталом». Наша страна должна привлекать его в колоссальных масштабах, чтобы прорваться вперед в современном мире, но пока власть все сильнее закрывает российскую экономику от иностранных инвесторов, готовых приходить в нашу страну, —один закон об инвестициях в стратегические отрасли чего стоит!

В результате те инвесторы, которые имели серьезные планы в отношении перспективных секторов российской промышленности, покидают наш рынок. Siemensв декабре 2011 года продал свой пакет «Силовых машин» Мордашову, американская компания Pratt&Whitneyпланирует продажу своего пакета акций в пермских активах. А про коррупцию, про российское «понятийное» правосудие и рэкетирствующих силовиков даже говорить не стоит.

Даже краткое перечисление ключевых для развития российской экономики проблем показывает, насколько комплексными и масштабными они являются. По большому счету, Россия сталкивается с принципиальным историческим вызовом: либо наша страна ценой серьезнейших усилий и коренной ломки устоявшихся стереотипов сможет в ближайшие пять-семь лет создать контуры новой социально-экономической системы и на этой основе обрести необходимые динамизм и модернизационный вектор экономического развития, либо желание оставить все как есть возобладает, что законсервирует существующие экономические и социальные структуры и сделает неизбежным нарастание отставания по уровню и качеству жизни не только от передовых развитых стран, но и от более динамично развивающихся экономик.

Сергей Алексашенко, директор по макроэкономическим исследованиям НИУ ВШЭ, Россия


Datum: 22.03.2013
Hinzugefügt: ava  v3704207
Aufrufe: 2634
Kommentare
[-]
 Михайлов Ф.Л. | 23.03.2013, 18:51 #
Пока существуют природные багатства России, она будет на коне. А вот что она будет делать после? Жить по принципу на наш век хватит не проходит. Получается интересная картина Отцы обворовывают своих детей, внуков. Будущего может у них не быть.
 918kiss | 04.01.2022, 13:29 #
Today, 918kiss I have been browsing online for more than three hours, but have not found any.
Such an interesting article. joker123 It's quite worth it for me.
 lsm99 | 21.03.2022, 17:58 #
lsm99 for the list of the top 100 items presented and revealed for you to see. will take this ufabet consideration again.
 afb1188 | 30.06.2022, 15:59 #
This is the most complete afb1188 website for anyone who needs it.Know about this topic. You have all this knowledge superlot and expertise.
Ihre Daten: *  
Name:

Kommentar: *  
Dateien anhängen  
 


Subjektive Kriterien
[-]
Статья      Anmerkungen: 0
Польза от статьи
Anmerkungen: 0
Актуальность данной темы
Anmerkungen: 0
Объективность автора
Anmerkungen: 0
Стиль написания статьи
Anmerkungen: 0
Простота восприятия и понимания
Anmerkungen: 0

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta