Весеннее обострение: дело «агентов» в России

Information
[-]

                     Весеннее обострение: дело «агентов»

О регистрации НКО в России в качестве «иностранных агентов»

Когда депутаты, или кремлевские пропагандисты, или главный из них, Путин, говорят, комментируя поправки об иностранных агентах: мы делаем, как у американцев, чего вы вопите?! — они лгут. Американский закон имеет в виду реальные агентские отношения и агентские услуги, когда тот, кто платит, вменяет в обязанность нанятому агенту (например, лоббистской организации) реализовать некоторый проект или осуществлять некоторую деятельность (скажем, пропагандировать отдых в стране-нанимателе). Здесь слово «агент» заимствовано в американском законе из совершенно другого словаря, не имеющего ничего общего со шпионажем и прочими прелестями ночных чекистских кошмаров. На самом деле идея о прилаживании к общественным организациям, не оказывающим никаких агентских услуг, шпионского ярлыка заимствована у некоторых наших соседей по СНГ, которые сделали это ранее. Идея понравилась нашей правящей группировке именно своей пакостностью, возможностью использовать дремучие советские инстинкты, надеждой запачкать НКО хоть чем-то и тем самым компенсировать свои ресентиментные страдания.

Теперь перейдем от психологической потребности к практической «юридической» практике. Если конкретная организация идет на регистрацию в качестве «иностранного агента», то она подпадает под специальный юридический статус, предусмотренный поправками. Прежде всего, это режим усиленного и более частого контроля со стороны органов власти, режим усиленной и более интенсивной отчетности со стороны НКО. Такой режим сам по себе позволяет не только заблокировать работу общественной организации, но и закрыть ее. Кроме того, организации, получившие статус «иностранного агента», их руководители и сотрудники, легко попадают под действие других репрессивных законов, принятых за последние годы. Короче говоря, поправки об агентах устроены так, чтобы сначала унизить НКО, а потом уничтожить их. Все это стало ясно еще до подписания поправок Путиным. Ровно поэтому НКО, кто посоветовавшись, а кто самостоятельно, приняли единое решение: не регистрироваться в качестве «агентов», поскольку это не только не соответствует действительности, не только оскорбительно, но и бессмысленно — додавят все равно.

Читатель вправе думать: ну вот, опять клевещет, злобствует. Отнюдь. Выдаю один незамысловатый интеллектуальный прием. Чтобы прояснить ситуацию, попробуйте сопоставить примененное решение, которое вы анализируете, с возможными иными решениями той же задачи. Если бы наша власть была искренне озабочена иностранным вмешательством во внутренние дела посредством зарубежного финансировании НКО, она могла бы решить эту проблему разными другими способами. Одно из решений напрашивается давно: создать внутреннюю благоприятную налоговую среду для благотворительности и финансирования деятельности НКО, во-первых, и отменить избыточный политический контроль за направлением этих денег — во-вторых. Так поступила бы умная власть, осознающая гигантский потенциал гражданского общества. Она решила бы поставленную задачу, а заодно обеспечила себе поддержку НКО и избавила себя от обструкций за рубежом. Но это в предположении, что власть умна, а ее психика не повреждена.

Аномальное состояние правящей группировки и ее цели разоблачаются также практикой применения нового законодательства. Применять закон должно было Министерство юстиции. Но поскольку поправки принимали в состоянии истерическом, закон попросту неприменим, нормы его неинтерпретируемы. Об этом министр юстиции заявил депутатам. Путин огорчился и пожаловался на жизнь своим коллегам-чекистам. Тут же встрепенулась прокуратура, затеяв противозаконные массовые проверки. Первая волна проверок, когда низовые исполнители пытались применять закон хоть сколько-нибудь близко к тексту, почти ничего не дала. Тогда Генеральная прокуратура закрутила повторную волну проверок, жестко инструктируя низовые звенья. Вот тут и началось тотальное беззаконие.

Если кто-то думает, что уничтожают избранных вроде ассоциации «Голос», занятой совершенно неприличным делом — контролем за процедурами выборов, стремясь содействовать честности выборов, то это не так. Столь же безумные и противозаконные решения, и прокурорские, и судебные, применяются ко всем организациям. Слегка различаются только последствия решений. Закон применяется не только произвольно, но и не единообразно (впрочем, непонятно, как юридическую бессмыслицу можно применять единообразно). Общая линия просматривается только в одном: она такая же, как и в преследовании участников шествия 6 мая 2012 года. Там отчетливо видно: репрессирован может быть любой, независимо от того, что он делал на площади, противодействовал провокациям полиции или стоял в стороне. Это сознательная стратегия тотального запугивания: виновны все, кто вышел на разрешенный митинг протеста. То же самое видно и в нынешней волне репрессий против НКО: обрушиваются на любых, независимо от того, чем они занимаются — изучением коррупции, как «Transparency International — Россия»,социологическими исследованиями, как Левада-Центр, защитой прав человека и изучением преступлений сталинизма, как «Мемориал», или просто сбережением аистов. Цель та же самая: уничтожить или запугать и подчинить всех. Ибо все они виновны в том, что независимы от этой власти.

Я хочу, чтобы было предельно ясно: иностранное финансирование НКО опасно для правящей группировки не тем, что оно иностранное, а тем, что оно обеспечивает организациям независимость выбора и содержания деятельности. Они искренне уверены, что если они (власть) платят, то они и музыку заказывают. Точно в том же они убеждены в отношении зарубежных доноров. Но на самом деле все выглядит иначе.

Давайте разберемся хотя бы с одним конкретным сюжетом — с правозащитниками. Среди множества человеческих талантов, нередко влияющих на выбор жизненного пути, есть талант обостренного чувства справедливости. Из таких вырастают правозащитники. (Для ясности: чувство справедливости — это не когда обижают тебя, а когда обижают других.)

А какого черта они защищают мигрантов и чеченцев! — негодуют многие. Ответ прост: правозащитники всегда проникают туда, где проваливается власть. Кто будет защищать мирных чеченцев в зоне боевых действий на территории собственной страны, если единственные представители власти там — сами военные, похищающие людей? Только правозащитники. А кто бросится защищать мигрантов, попавших в чужую им социальную среду, в которой они ничего не понимают, где отсутствуют привычные связи и механизмы защиты? Кому они нужны? Только правозащитникам. Если нет людей, указывающих власти на ее пробелы и заставляющие работать там, где, казалось бы, должностным лицам можно было бы сачкануть или воспользоваться чьей-то беззащитностью, то пробелы будут неизбежно превращаться в поля бесправия, пока они не охватят всю страну.

Власть никогда не работает на граждан, если граждане не прикладывают усилия, чтобы заставить ее работать на себя. Именно это делают правозащитники. Они защищают нас на дальних подступах бесправия, чтобы оно не добралось до всех. Нигде власть не любит правозащитников, именно потому, что они постоянно выявляют пробелы права в работе власти. Но не везде их стараются уничтожить. Для правозащитников финансирование, независимое от власти, — единственная возможность делать свое дело. Можно было бы мечтать о том, чтобы заботу о них взял на себя российский бизнес. Но те, кто может давать деньги, сами в  жесточайшей зависимости от власти. А власть, дав малую толику, будет требовать послушания или попросту не даст денег тем, кто будет продолжать работать независимо. Можете мне поверить: Фонд ИНДЕМ прошел через этот опыт.

Что важнее всего из того, что я сказал, для простого гражданина России? Неважно, что движет правозащитниками. Конечно, среди них есть люди, для которых правозащита — всего лишь одна из возможных профессий, способ зарабатывать на жизнь. Такие люди есть везде — среди спортсменов, актеров или ученых. Но мотив не очень существенен. Например, нас не интересуют мотивы хозяина компании, которая выпустила новый утюг, красивый, функциональный и не очень дорогой. Мы ведь подозреваем, что он это сделал, чтобы повысить продажи и заработать побольше, стало быть, из корыстных побуждений. Но если утюг хорош и мы его покупаем, то мы прощаем бизнесмену его мотивы, даже не задумываемся о них. А самые образованные из нас знают, что удовлетворять свои стяжательские инстинкты, одновременно делая что-то полезное потребителям, бизнесмен будет, только если нормально работает рынок, по правильным правилам, поддерживающим конкуренцию.

В случае с правозащитниками — то же самое. Главное условие того, что они будут реализовывать свою полезную для общество миссию, — независимость от власти. Она обеспечивается двумя обстоятельствами: умеренным правовым контролем со стороны государства и независимым финансированием. Если все это уничтожить (что власть постоянно и делает), то даже настоящие подвижники ничем нам не помогут, а бесправие и произвол доберутся до любого из нас.

О финансовой поддержке российских НКО со стороны Запада

«Хорошо, – скажет читатель. – С правозащитниками Вы, господин Сатаров, меня убедили. Подозреваю, что подобным образом Вы убедите меня насчет экологов или борцов с коррупцией. Но скажите, пожалуйста, а что иностранцам от нас надо? Они что, просто так нам деньги дают?». Конечно, не просто так. Люди вообще что-то делают либо «от чего-то», либо «для чего-то», либо просто так, случайно. Можно не сомневаться, что деньги доноры не дают случайно.

Доноры делятся на две категории: государственные (как USAID) и частные. Частные фонды создавались (и создаются) очень богатыми людьми. Обратите внимание, что в России мы имеем дело с американскими частными фондами, и тому есть весьма прозаическая причина. В США огромный налог на наследство. Но та часть капитала, которая переводится в сферу благотворительности, такими налогами не облагается. Это когда-то стимулировало и стимулирует до сих пор создание фондов миллионерами и миллиардерами, собиравшимися с чистой (по возможности) душой предстать перед Всевышним, но при этом не стремившимися сильно пополнить бюджет родной страны. Принимается устав фонда, в котором определяется содержание его деятельности (развитие науки или помощь бездетным матерям и т.п.), и территории, на которых должна осуществляться эта деятельность (штат, страна, материк или весь мир). Дальше нанимаются люди, дело которых – управлять капиталом фонда и находить тех, кому можно дать денег на реализацию уставных целей (будь то научные исследования или противодействие пыткам). Люди идут работать в такие фонды по разным мотивам – кто находит работу, а кто считает такое дело важным и благородным.

А дальше происходит следующее. Если американский частный фонд приходит в какую-либо страну, то он объявляет в ней свою программу. А в стране есть НКО, занимающиеся решением различных задач. Если направленность работы конкретной организации совпадает с программой работы фонда, то они находят друг друга. Причем обычно каждая организация участвует в конкурсах: она подает свое предложение, а фонд его оценивает. Кстати, в современном капиталистическом мире стоимость компаний зависит от их социальной активности, в том числе – благотворительной. Поэтому благотворительность имеет еще и экономическую подоплеку, облагораживая реноме компании и удорожая ее бренд.

Но есть и государственные благотворительные организации, которые распределяют деньги соответствующего государства. А они-то чего? Тут также есть два аспекта – символический и практический.

Из Второй мировой войны США вышли не только в числе победителей, но и премного разбогатев. Ведь война велась не на их территории, а промышленность скакнула крайне мощно. А за океаном была разрушенная Европа, на территории которой располагались американские войска. Этот контраст мог свести на нет плоды победы в сфере морали и престижа. И тут появился «план Маршалла», заключавшийся в огромных пожертвованиях США на восстановление разрушенной Западной Европы. Это позволило сохранить престиж и извлечь в будущем немало политических дивидендов. То был гигантский благотворительный проект, работавший на бренд страны. С тех пор экономически успешные страны считают государственную благотворительность практически полезной, а не только моральным долгом.

А теперь непосредственно к практике. Представьте, что у вас есть сосед по дачному участку. Ваша семья обихаживает ваш участок; у вас все растет – красиво и плодородно; уютный дом. А за забором – бездельник и пьяница, который к тому же, когда в сильном подпитии, любит жечь костры у себя на участке. Это ведь красиво, и чем больше костер – тем больше красоты. И существует постоянный риск, что сосед вас спалит. Есть три варианта. Первый: укокошить гада. Но это опасно: как на это посмотрит закон? Да еще и неизвестно кто кого. Второй: судиться. Но перспективы неясны: он ведь не на вашем участке жжет костры. И третий вариант: соблазнить его прелестями сельского труда, подарив ему саженцы облепихи и луковицы тюльпанов, подкинув стройматериалы и инвентарь из своих запасов. Стало быть – оказать некую благотворительность, пойдя на определенные издержки. Но они все равно много меньше, чем в результате пожара на вашем участке от залетевших искр. Вот такой выбор. Эти странные западные правительства выбирают третий вариант.

А вообще-то, напомню еще раз. Их мотивы не очень существенны. Существенны дела. Я, к примеру, очень признателен зарубежным фондам и горжусь, что на иностранные деньги можно делать для моей страны что-то полезное. Мы ведь инвестиции в страну привлекаем. Мы все, кто реализует проекты на деньги зарубежных доноров. Это самые важные инвестиции – в человеческий и социальный капитал, в право и знания. При этом мы не должны возвращать эти деньги. Мы не обанкротимся сами и не обанкротим страну, в отличие от госкорпораций, назанимавших чертову прорву денег и давно попавших в зависимость от зарубежных кредиторов.

Осталось понять, что же будет дальше. Мы обязаны рассмотреть три сценария. При этом надо учитывать одно важное обстоятельство: атака на НКО – часть общего наступления на общество и граждан. Уже прошли сообщения о претензиях прокуратуры к обычным людям, участвовавшим в мероприятиях, проводившихся организациями, которым предъявлены претензии той же прокуратурой. Идет атака на независимых экспертов; происходящее с С. Гуриевым – только вершина айсберга. Как мне приходилось уже писать: атакой на НКО дело не ограничится. Ведь задача правящей группировки – подавить любую самостоятельную активность. Из этого и будем исходить.

Первый сценарий можно назвать «кремлевские мечты» (Кремль тут условное обозначение, география мечтаний, конечно, много шире и охватывает всю страну). Тут более или менее все ясно, если представить, что планы кремлевских реализовались. Результат таков: кто-то сидит, кто-то эмигрировал, кто-то затаился; иные пошли на услужение, но не уверен, что таковых будет много. Правозащитная деятельность замерла, высказывание независимых точек зрения становится исключительно редким и анонимным. Можно спокойно заканчивать раздербанивание страны.

Второй сценарий является продолжением первого, но не учитывается мечтателями. Этот сценарий касается среднесрочных последствий подавления НКО и прочей гражданской активности. Итак:

  • Режим останется без правозащитного буфера, подчищавшего дефекты власти, что приведет к обострению социального недовольства в традиционно пассивных социальных группах.
  • Резкое снижение общественного контроля приведет к росту коррупционной эксплуатации рент, что отрицательно скажется на финансово-экономической сфере и на способности власти выполнять социальные обязательства с теми же последствиями.
  • Резко снизится экспертное качество информации, предоставляемой власти. Она будет не в состоянии адекватно распознавать и оценивать накатывающиеся проблемы и реагировать на них, что драматизирует ее крах.
  • Окончательно исчезнут адаптационные возможности политической системы.
  • Шансы на развитие пропадут.

Третий сценарий основывается на том, что социальная среда гражданского общества, которую пытается изничтожить власть, не пассивна, как, впрочем, и зарубежье. Сообщество НКО готово к активному сопротивлению, отстаиванию своих прав в судах, вплоть до Конституционного суда в России и Европейского суда по правам человека в Страсбурге. Готовятся и другие акции противодействия. Наши мечтатели плохо себе представляют, что атака на НКО российских властей – раздражитель для западных стран гораздо более существенный, чем «дело Магнитского» или Ходорковского с Лебедевым. Я не сомневаюсь, что реакция будет несопоставимо более жесткой. А на носу у правящей группировки уже начавшийся тяжелый кризис, который будет усугубляться и заставит мечтателей идти на поклон к западным кредиторам. Повторится ситуация, предшествовавшая началу Перестройки. С той только разницей, что все будет происходить быстрее, острее и с более ожесточенным обществом, более опытным и организованным, чем четверть века назад.

Весеннее обострение ожесточенной ненависти к обществу со стороны правящей группировки – психическая аномалия, поддержанная всеми институтами нелегитимного насилия, которые имеются в их распоряжении. Но, похоже, оно предвещает тяжелый кризис и летальный исход режима в перспективе более близкой, чем та, на которую они рассчитывают.

Источник 


Infos zum Autor
[-]

Author: ГЕОРГИЙ САТАРОВ

Quelle: ej.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 10.07.2013. Aufrufe: 629

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta