О проблемах сексуального воспитания детей и подростков в США

Information
[-]

Ребенок сел в тюрьму как сексуальный преступник

Лине Данэм повезло: в отличие от нее Джош Грейвенс оказался в списке сексуальных преступников из-за того, что неподобающим образом трогал свою сестру.

Как и многие в последнее время, Джош Грейвенс (Josh Gravens) написал открытое письмо Лине Данэм (Lena Dunham). В нем говорится: «Многие дети по всей стране делали то же самое, что делали вы». Но это было написано не в оправдание детских поступков Данэм как невинного исследования мира. Далее Грейвенс пишет: «Девятилетний ребенок из Южной Каролины пожизненно включен в список сексуальных преступников, и он также должен носить следящее устройство GPS, куда бы ни пошел. На самом деле, во многих штатах нет минимального возрастного порога для включения в список сексуальных правонарушителей. Меня самого поставили на учет в Техасе за мой поступок в 12-летнем возрасте. Я дважды потрогал свою восьмилетнюю сестру».

Знаете, у Грейвенса были основания для такого заявления, которое по своему смыслу не имеет почти никакого отношения к обычным сексуальным играм детства. «Я рад, что на вас в детстве не наклеили ярлык сексуальной преступницы, — написал он. — К сожалению, сегодня очень многих людей ставят на учет за те самые поступки, которые вы описываете в своей книге». На самом деле, Грейвенса лишь недавно, в 25-летнем возрасте, исключили из списка лиц, совершивших сексуальные правонарушения. Сделано это было после того, как в Texas Observer появилась отличная статья о нем, а сам он подал ходатайство судье. Этот отец четверых детей до сих пор имеет судимость. Дело в том, что Грейвенса не просто включили в список — его в 13-летнем возрасте на три с половиной года посадили в тюрьму, а потом он четыре года находился на режиме условно-досрочного освобождения. Грейвенс, которому было очень трудно найти работу, находясь в списке сексуальных преступников, стал активистом и проводит кампанию против включения детей в реестр сексуальных правонарушителей.

Я побеседовала с этим техасцем о том, как он сидел в тюрьме, как ему живется после снятия с учета, и насколько трудно ему рассказывать детям о своем прошлом.

"Salon", США: - Давайте начнем с самого трудного вопроса. Можете ли вы рассказать мне, что произошло между вами и вашей сестрой?

Джош Грейвенс: - Тем летом мне было 12 лет, это был 1999 год. Мама оставляла меня с двумя младшими сестрами дома, и за лето я как минимум пару раз трогал свою сестру за — я говорил «вагину», но потом узнал, что это не то слово. Но в любом случае, я трогал ее неподобающим образом, мягко говоря. Это всплыло немного позже, в январе 2000 года. На следующий день меня арестовали.

Как вы ее трогали? Было ли какое-то проникновение?

Нет, никакого проникновения.

- А вы знаете, что тогда сказала маме ваша сестра?

- Нет. Мне известно лишь, что она сказала, что я трогал ее, а когда пришли люди из органов опеки, она показывала на кукле, как я ее трогал. Когда ее спрашивали, она находилась со специалистом, а я с родителями был в противоположном конце дома. Меня, маму и отца заместитель шерифа запер в комнате на замок.

- Что именно сделала ваша мама, когда сестра рассказала ей о случившемся?

- Моя мама была очень набожной, поэтому сама мысль о том, что я сделал что-то сексуальное, заставила ее думать примерно так: «Сына надо спасать». Это может показаться какой-то крайностью, но семья у нас протестантская, консервативная. Она попыталась позвонить в организацию Focus on the Family (общественная христианская организация, занимающаяся вопросами воспитания и семьи — прим. пер.), связанную с доктором Джеймсом Добсоном (James Dobson), однако эти люди передали всю информацию в службу опеки и попечительства. Мама первым делом подумала, что это грех. Нет нужды говорить о том, что я человек совершенно нерелигиозный.

- Она не ожидала вмешательства властей, она искала духовного наставления?

- Да. Она не ожидала, что меня посадят в тюрьму.

- Каково это было — сесть за решетку на три с половиной года в таком юном возрасте?

- Это было интересное время. Учили меня дома, и поэтому, попав в тюрьму, я впервые начал получать настоящее образование. В этом было определенное преимущество, но дети не должны расти в тюрьме. Меня подвергли терапии для сексуальных преступников, и это были мои самые первые занятия в классе. Там были дети в возрасте от 10 до 14 лет. В первом классе мы узнали, что такое оральный и анальный секс, что такое куннилингус. Все это было очень далеко от того, что мы совершили. Нам приходилось показывать на других, что мы делали, а наставник в это время наблюдал.

- Как вы это показывали?

- Ну, мы делали вид, будто трогаем другого человека так, как это было. Некоторые дети вступали в половые отношения с братьями и сестрами, и им приходилось изображать этот процесс прямо на полу в классе. Это было какое-то безумие. Казалось, что охранники-мужчины находятся там, чтобы бить нас, а охранницы-женщины — чтобы заниматься с нами сексом. Я знаю, что это звучит как обобщение, и там были по-настоящему хорошие сотрудники, но именно такое впечатление у меня возникло и закрепилось в те годы. Я жил в общежитии для сексуальных преступников, и нас так и называли — «сексуальные преступники». Люди не хотели работать в «общежитии насильников», как они его называли. Скажу так: самый положительный момент заключался в том, что я мог читать и читать все дни напролет, потому что большую часть времени мы проводили в одиночных камерах.

- Это были настоящие камеры, с решетками?

- Да. Двойные заборы, колючая проволока наверху. Там были команды полицейского спецназа. Один раз мы устроили «бунт», брызгаясь яблочным соком и бросаясь едой — так они в ответ применили перечный и слезоточивый газ, и прибыл спецназ со щитами.

- Вас сняли с учета совсем недавно, верно?

- Меня исключили из публичного списка, но я остался в конфиденциальном списке. У малолеток есть такой подводный камень. Мне кажется, мы должны полностью избавиться от такого учета для детей. Из-за такого конфиденциального учета ты все равно связан с правоохранительными органами, но правоохранительные органы — не  то место, где можно найти логику и рассудительность, когда речь идет о преступлениях сексуального характера. Они просто не готовы этим заниматься. Они обращаются с детьми как со взрослыми, и это вопиющее явление.

- Как изменилась ваша жизнь после исключения из публичного списка?

- Теперь я могу говорить людям: «Нет, на учете я не состою». Так что это немного помогает. Но вообще-то я не скрываю свою историю.

- Как теперь складываются ваши отношения с сестрой?

- Ну, мы обычные взрослые родственники. Оглядываясь назад, я думаю о том, что для нее было самым болезненным. Она этого не скрывает и говорит, что больнее всего для нее было то, что меня вырвали из дома. Внезапно оказалось, что она в этом виновата, так как обо всем рассказала. Мне кажется, надо откровенно говорить об одной вещи. Наши законы о сексуальных преступлениях устроены таким образом, что люди, которые хотели бы заявить о правонарушениях, не могут этого делать. Мы знаем, что в 80-90% подобных случаев преступления такого рода совершаются дома, и обычно родственниками. Если обращаться за помощью и во всеуслышание заявлять о таких вещах, у семьи возникают огромные трудности. Например, когда я вернулся домой, я был в публичном списке и на учете, а поэтому наш дом был домом сексуального преступника. Все это распространялось и на моих сестер. Это одно последствие.

У Human Rights Watch есть великолепный фильм, где они берут интервью у отца, у которого двух сыновей поставили на учет после инцидента с их маленькой сестрой. Там рассказывается, как к их дому приходили люди, чтобы устроить самосуд, как они бросили в окно коктейль Молотова, и так получилось, что бросили они его в комнату сестры. Учет — это не воспитательный инструмент, он не помогает снизить количество посягательств сексуального характера, он вообще никак не помогает. Он просто превращает дом в осажденную крепость и в каторжную тюрьму.

- Ваша сестра в 18-летнем возрасте обратилась в суд с заявлением о снятии вас с учета?

- Да, так оно и было.

- Она считает случившееся растлением?

- Хороший вопрос. Не думаю. Мы в таком ключе никогда не говорили об этом. Когда я вернулся домой, она обрадовалась больше всех. Конечно, я считаю, что этого не должно было случиться, это точно. Но я рос в Техасе. Не просто в Техасе; я рос в доме, где Библию учили наизусть, где мастурбация была грехом. Поэтому происходящее в стране, и особенно в южных штатах, где существует воспитательная программа полного воздержания, это действительно ужасно, потому что мы не говорим открыто о границах, и у нас нет правильного представления о сексе. Секс — это постыдная вещь, а поэтому мы все скрываем. А происходит это часто, гораздо чаще, чем мы хотели бы признать. Это происходит в семье, происходит с родственниками, с друзьями из соседнего двора. Тщательно скрываемые поступки, такие как обмен СМС-сообщениями сексуального характера, являются незаконными, особенно если один из участников не достиг определенного возраста. Я знаю случай, произошедший здесь, в Техасе, когда двое 12-летних детей занимались сексом, и их обоих поставили на учет. То есть они стали жертвами друг друга. Детскую сексуальность мы занесли в разряд преступлений. Да, некоторым детям не следует заниматься тем, чем они занимаются. Но, наверное, у них нет необходимых инструментов, знаний, и они недостаточно зрелые, чтобы контролировать свои поступки и принимать верные решения.

Мы сотни лет просто ужасно относимся к сексу, будь то дискриминация против ЛГБТ или что-то там еще. У нас в стране не ведется откровенных разговоров о сексуальности, и к сожалению, учет является одним из самых мрачных примеров такого нежелания начать дискуссию.

- Как вы думаете, какой должна была быть адекватная реакция на ваш поступок в том возрасте?

- Я вовсе не против терапии. В моем случае со мной достаточно было поговорить и установить границы. Провести со мной беседу в присутствии сестры и родителей. Семьи должны понимать, что нельзя оставлять мальчиков в качестве сиделок и нянек. Очень часто многие люди говорят: «Ну, уж мой-то сын никогда этого не сделает». Но это не так, и в этом суть проблемы. Я бы сказал, что нужно нечто вроде коррекции на дому. Не думаю, что к этим делам следует привлекать суды. Мы видим, что, когда вмешивается суд, когда детей забирают из дому, на жертве это отражается сильнее, нежели само сексуальное посягательство, если это можно так назвать.

- Гораздо позднее вы признавались, что в детстве с вами совершали развратные действия. Вы можете об этом рассказать?

- Когда я был совсем ребенком, в возрасте от девяти до 11 лет, у нас в районе были ребята постарше, которые многое делали со мной, многое, чего я не всегда понимал и не воспринимал как развратные действия. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что так оно и было. Это были развратные действия. С другой стороны, кое-что из этого доставляло мне удовольствие. Я никому не рассказывал об этих ребятах, и не стал бы рассказывать. Думаю, это не пошло бы на пользу никому. Просто в список внесли бы еще две или три фамилии.

- Этот опыт как-то повлиял на ваши действия в отношении сестры?

- Думаю, в тот момент я начал осознавать, что такое секс и сексуальность. С родителями я не мог об этом говорить. На самом деле, у меня были вполне серьезные вопросы о моей сексуальности. В то время со мной как раз совершали развратные действия, а мама вдруг решила поговорить со мной о порочности гомосексуализма. Я спросил, что такое гомосексуализм, и мама ответила: «Ну, это когда ты должен целоваться с кем-то». Так уж получилось, что этим «кем-то» был один из мальчишек, с которыми я общался. В тот момент я понял, что, если расскажу об этом маме, она меня возненавидит, и Бог меня возненавидит, и поэтому я отправлюсь в ад. Воспитание в нашем доме было не самым лучшим.

- В чем разница между несовершеннолетним, который экспериментирует с сексом, и который проявляет сексуальную агрессивность?

- Ну, наверное, это вопрос не по адресу, и я не могу дать квалифицированный ответ. Но мнение на сей счет у меня все-таки есть. Находясь в тюрьме, я видел, что почти все делали то же самое, что и я. Но я видел людей, которые делали нечто большее, вступали в половую связь и так далее. Многие из них занимались сексом долгое время. Я знал одного мальчишку, который занимался сексом с пяти лет. Я бы не стал называть таких людей агрессивными. Однако то, что они делали, не было нормой для большинства остальных людей. По правде говоря, я не думаю, что наша система уголовного правосудия правильно реагирует на тех, чьи действия наносят наибольший вред. К сожалению, у нас в стране очень слабое представление о здоровой психике. Казалось бы, мы должны тратить деньги, время и ресурсы на изучение педофилии. А мы вместо этого тратим деньги, время и ресурсы на онлайновые постановки.

- Вы явно стали активистом в этой области. Что бы вы хотели сказать людям, какой сигнал подать?

- Я надеюсь, когда-нибудь наша страна скажет: «Знаете что, если тебе нет 18 лет, мы не будем ставить тебя на учет и вносить в списки. Этим не должны заниматься правоохранительные органы». Терапия для сексуальных правонарушителей — анекдот. Это превратилось в частный бизнес, который бурно развивается. Это ничем не отличается от частных тюрем или чего-то еще частного. Это просто бизнес с корыстными мотивами. И самое важное здесь — не уголовное правосудие, не списки, не учет. Самое важное — это хорошая программа полового воспитания — в школе, дома, в церкви, в синагоге, где угодно. Мы как общество должны проявить энергию и начать разговор о сексе.

- Вы говорили с детьми о случившемся?

- Да, в соответствующем возрасте. Моему старшему сейчас 10 лет, и мы стараемся говорить о чувствах по отношению к другим людям. Но похоже, его ничто не интересует, кроме игры Minecraft. Наверное, мы чрезмерно чувствительно и болезненно относимся к тому, чем они занимаются, куда ходят, с кем общаются. Я стараюсь не быть таким строгим и косным, как моя семья. Посмотрим, что будет.

- Вам удастся от этого избавиться, или случившееся будет преследовать вас всю жизнь?

- Случившееся будет определять всю мою жизнь. Очевидно, это повлияло на то, кем я стал. Долгое время я пытался заниматься разными делами. Я занимался ветровой энергетикой, строительством и прочими делами. Но все это не вызывало у меня удовлетворения. Я решил подойти к этой проблеме иначе. Многие люди, с которыми я имею дело, просто прячутся, надеются и молятся, чтобы со временем их сняли с учета. Я долгое время поступал так же, пока, наконец, не разозлился и не сказал: «Хватит». От моего учета у меня осталась судимость, так что избавиться от этого я не смогу.

Оригинал 

 


Infos zum Autor
[-]

Author: Трейси Кларк-Флори

Quelle: inosmi.ru

Übersetzung: ja

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 17.11.2014. Aufrufe: 607

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta