Россия: Градус свободы. О переменах в общественном сознании и влиянии их на отечественную культуру

Information
[-]

Россия: Градус свободы

60 лет назад была опубликована повесть Ильи Эренбурга "Оттепель", вызвавшая бурную дискуссию в стране. С годами, правда, повесть была почти забыта, зато ее название стало нарицательным: вошло и в широкий обиход, и даже в историческую науку как символ смягчения режима, осуждения репрессий, синоним интеллектуальной свободы.

Сегодня в общественном восприятии оттепель — это явление, которое связано не только с эпохой Хрущева, а со всей отечественной историей. Какова эта связь, разбирался "Огонек". Когда и почему тепло сменяется заморозками и наоборот, "Огонек" спросил у академика Юрия Пивоварова, директора ИНИОН РАН.

"Огонек":Оттепель 50-х годов прошлого века часто вписывают в большие циклы русской истории: то ужесточение режима, то послабление и либерализация. Эти циклы заметны?

Юрий Пивоваров: — На самом деле я не люблю говорить о циклах, потому что они отменяют всякое развитие — это раз — и подчиняют его "естественным" законам — это два. Из цикла нет выхода, а история все-таки не предопределена, она вариативна. Но события, схожие по типу, повторяющиеся в российской истории, все же случаются. Они образуют подводные течения истории, некие тенденции. В их ряду оттепель, начавшаяся при Хрущеве и закончившаяся при Брежневе, конечно, абсолютно уникальное явление. Причина проста: никогда страна еще не выпутывалась из того тоталитарного капкана, в который она попала перед оттепелью. Ни во времена Александра II, ни в 1905 году — хотя и там, и там имела место либерализация. Но именно в 1950-х освобождение человека носило такой яркий, удивительно творческий характер. Оттепель была подготовлена Великой Отечественной, и отнюдь не случайно, что Эренбург, публицист, прославившийся в военные годы, первым нашел определение новой эпохе. Главное, что изменила война,— это самоощущение человека: он перестал бояться. Собственное ничтожество и слабость перед режимом перестали давить на него, определять всю его жизнь. В некотором смысле Великая Отечественная была самоэмансипационной войной: мы не только освободили Европу от фашизма, но и освободили себя от себя же самих.

— То есть ХХ съезд только констатировал перемены общественного сознания?

— Думаю, он сделал больше. Чтобы заморозки кончились, общество должно не просто "потеплеть", но должен найтись человек, готовый зафиксировать изменение температур. Произошедшее хочет быть названным. И здесь нас ждала большая историческая удача: люди, которые сами были палачами, сами работали со Сталиным, вдруг вспомнили, что они люди. Никто ведь не понуждал Хрущева разоблачать культ личности, это было его собственное решение — не жить в крови, откреститься от нее. И схожее настроение царило в элитах, так возник новый договор: не сажать друг друга, не убивать, не пытать.

— Настроения элит в период "потеплений" сразу передаются обществу? Или это общество диктует элитам новые правила игры?

— Здесь как раз появляется общее настроение, Великая Отечественная война сделала его возможным. И элиты, и простые люди не хотели больше конфликтов, зато хотели пожить. Смягчается тотальный контроль, появляются пусть карикатурные, но все же реальные формы гражданского общества — будь то товарищеские суды или дружинники. Люди начинают сами что-то решать, у них появляются первые квартиры, машины, 6 соток... Во внешней политике звучит новаторский тезис: социализм может побеждать в других странах не только революционным, но и парламентским путем, можно сосуществовать с капитализмом. А самое главное — именно в эту оттепель гражданское сознание додумывается до того, что было еще не вполне ясно ни России Серебряного века, ни нашей эмиграции: оно признает право не инструментальной, а фундаментальной ценностью. Мы до конца не поняли, каким прорывом для отечественной культуры стало правозащитное диссидентское движение в СССР. Впервые наша интеллектуальная элита осознала, что ни религиозные принципы, ни личные качества лидера не гарантируют справедливого руководства государством, что нам нужна эта диковина — право, Конституция, признанная всеми. Заметьте, что даже сегодня, при всей противоречивости политической ситуации, Конституция остается тем последним аргументом, к которому апеллирует гражданское сознание.

— Кажется, идеям права очень быстро изменили, и снова зазвучали имперские, мессианские призывы, причем как раз среди тех интеллектуалов, которых родила оттепель. Не поэтому ли она закончилась, "заморозилась"?

— Если вы говорите о Солженицыне, то он, конечно, не вполне "оттепельное" явление, это фигура такого масштаба, как протопоп Аввакум или Лев Толстой, которая проявит себя при любой погоде. Но международное значение и особый резонанс его словам действительно обеспечил политический момент. Ответственность интеллектуалов, а тем более гениев за развитие общества для меня очевидна. Безответственный немецкий гений повинен в том, что национал-социализм возник и распространился. Гениальное явление нашей литературы — проза деревенщиков, изменившее себе и склонившееся к черносотенству, ответственно за многие опасные тенденции в сегодняшних общественных настроениях. В этом смысле и Солженицына можно назвать безответственным гением. Но это не отменяет всех заслуг этих авторов и писателей перед страной, их заслуги в "оттепельное" время. Тогда они помогли "человеку культуры" одержать победу над невежеством, над слабым и загнанным человеком бескультурья.

— И все-таки, почему оттепель "заморозилась"?

— Если бы она продолжилась, советский режим кончился бы еще раньше. Это была его логика — логика самосохранения. С другой стороны, она вполне соответствовала общественным настроениям: люди не хотели потрясений, они переходили от мобилизации к расслабленности, и их можно понять. Но ведь "заморозка" была неполной. Процессы, запущенные в 50-х, дали себя знать при Горбачеве. Оттепель породила нового человека в номенклатуре. Вы спросите: почему она сразу не дала результата? Почему сразу не было перестройки? У меня есть ответ: смены режимов происходят только после того, как несколько поколений граждан той или иной страны успевают пожить в спокойствии. Это очень давно замеченная историческая и, если хотите, психологическая закономерность. Еще Ключевский писал: на Куликово поле вышло поколение людей, за плечами которых было еще несколько поколений, не знавших татаро-монгольских набегов, не имевших суеверного ужаса перед степняком, и они одержали победу. Точно так же говорили, что на Сенатскую площадь вышло поколение непоротых дворян, хоть здесь все и закончилось провалом. Революция 1905 года — тоже плод долгих лет спокойствия, равно как и перестройка. Общество должно пожить, собраться с силами, чтобы не просто оттаять, а разогреться, потребовать свобод. Сила нового "человека оттепели" впервые была явлена советскому режиму в 1980 году, на похоронах Высоцкого. Тогда вопреки верховной власти на улицы вышло миллион человек, и стало понятно: общество созрело настолько, что посмело иметь собственных, только им чтимых лидеров.

— Вы упомянули нового "человека оттепели". Видимо, он породил перестройку, отвечал за развитие внешней политики страны, требовал консенсуса во внутренней жизни. Не заканчивается ли сейчас его время?

— В основе "оттепельного типа" человека лежит русская культура, и люди такого типа, конечно, всегда были и будут в стране. Они и при Сталине встречались. Но, что тоже справедливо, такие люди почти никогда не правили. Я, конечно, верю, что раз у нас есть "Капитанская дочка", страна не может до конца озвереть, она может впасть в тоталитарное безумие, заболеть собственными комплексами, но нечто человеческое в ней останется навсегда. Однако понятно и то, что "люди оттепели" сегодня отходят на второй план, возобладала другая тенденция — охранительная и изоляторская. Приходится признать, что руководители, которые не допустили третьей мировой войны, пережили Вторую мировую и понимали, о чем идет речь. Сегодняшние политики — как российские, так и западные — это послевоенное поколение, которое таким знанием не обладает: локальные конфликты не в счет, они только распаляют аппетит. И это действительно опасно и тревожно. Параллели возникают не с 50-ми годами ХХ века, а с 20-30-ми, когда советские граждане, разочарованные несправедливой, как многим казалось, политикой нэпа, захотели твердой руки. Как тогда, так и сейчас они не видят гибельных последствий своих желаний, и благородное, но часто безнадежное дело интеллектуалов — попытаться их предупредить. Повторюсь: предопределенности в истории нет, есть закономерности и тенденции. Иногда России удавалось их преодолеть.

***

Бюрократия забирает тепло: Продолжить оттепель куда сложнее, чем ее начать

Александр Пыжиков, главный научный сотрудник РАНХиГС, лауреат премии Егора Гайдара в области истории, автор книги "Хрущевская оттепель 1953-1964 годов": Часто задаются вопросом: почему оттепели "замораживаются"? На мой взгляд, проблема в своеобразном оттенке всякой либерализации на российской почве. Освобождение дает возможность массам людей осмотреться и критичнее взглянуть на реальность, и стоит этому произойти, как тут же обнаруживается: декларации либерализации не совпадают с практикой. Наступает разочарование и тоска по "сильной руке", по временам, когда разрыва между теорией и практикой (какими бы ужасными они ни были) не существовало или, по крайней мере, никто не мог его заметить.

В реальной оттепели больше всего не нравится разграбление страны, которое так или иначе имеет место при всякой попытке либерализовать Россию. Бюрократия, выйдя из-под тотального контроля, начинает приватизировать ресурсы и, провозглашая идеи народоправия и свободы, фактически отстраняет народ от появившихся благ, забирает все "тепло". Это имело место еще при Александре II, царе-освободителе: он издал указ, согласно которому чиновничество могло сочетать государственную службу с коммерческой деятельностью, и масса нечистоплотных на руку чиновников этим воспользовалась. При Хрущеве коррупция тоже процветала, а номенклатура окончательно оформилась в отдельный привилегированный класс, затормозив всякое дальнейшее развитие страны. Вся элита так или иначе занялась подворовыванием. Проводились исследования "обывательских" жалоб к властям в 50-60-е годы: огромное их число касалось пожеланий снизить зарплаты государственной и партийной верхушке, отменить персональные пенсии. И все эти недостатки системы уже в те времена в массовом сознании начали связываться с идеями диссидентов, либерализацией и свободой.

В этом заключается своего рода трагедия российских оттепелей: лозунги всегда самые лучшие, практика всегда хуже и сильно запаздывает соответствовать лозунгам. В результате люди разочаровываются в самих лозунгах и идеях, ищут простых решений, чтобы выйти из этой зоны несоответствий: уж либо сильная рука и всех к порядку, либо революция и всех долой.

Собственно, оттепель — это объективное явление, тепло становится тогда, когда никто больше не может терпеть холод. После Сталина процесс "десталинизации" начал бы любой правитель: и Берия, и Маленков, и Булганин — все в руководстве страны понимали, что страна зашла в тупик, что реабилитация необходима, что деревню нужно поднимать. Однако гораздо более ценное умение заключается не в том, чтобы начать оттепель, а в том, чтобы правильно ее продолжить, направлять ее развитие. И как раз этого навыка российским правящим слоям всегда недоставало.

***

Ростки после оттепели: Как оттепель изменила отечественную культуру

Литература. Цензурные и идеологические послабления дали новое дыхание советской литературе. В эти годы возникла знаменитая "лейтенантская проза", открывшая читателю "окопную правду" о войне (Бондарев, Быков, Некрасов, Воробьев, Астафьев). Центром интеллектуальной свободы стал журнал "Новый мир" под редакцией Александра Твардовского, где в 1962-м был опубликован "Один день Ивана Денисовича" Солженицына. После многолетнего перерыва были опубликованы стихи Цветаевой и возникла целая плеяда молодых поэтов, выразивших время в своих стихах — Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко, Рождественский. Начали выходить литературные журналы ("Юность", "Молодая гвардия", "Дружба народов").

Кинематограф. Оттепель стала "золотым веком" и для отечественного кинематографа. Тогда заявили о себе Чухрай, Хуциев, Ромм, Данелия, Рязанов, Гайдай, Климов и были созданы картины, ставшие классикой: "Застава Ильича", "Баллада о солдате", "Судьба человека" или "Карнавальная ночь", "Весна на Заречной улице", "Я шагаю по Москве". Киноленты, раскритикованные самим Хрущевым, допускаются к участию в зарубежных фестивалях и приносят славу отечественному кино, как это произошло с военной драмой "Летят журавли" Калатозова и дебютом Тарковского "Иваново детство". Тогда же советский зритель получил возможность посмотреть на широком экране работы Феллини, Бергмана, Вайды.

Изобразительное искусство. Впервые после 22-летнего перерыва СССР участвует в Венецианской биеннале современного искусства 1956 года, проводит выставку Пабло Пикассо в Москве, устраивает мастер-классы зарубежных художников на Международном фестивале молодежи и студентов. Тогда же происходит открытие наследия 20-х годов и русского авангарда, проходят выставки Шагала и Филонова, рождается "неофициальное", нонконформистское искусство (Неизвестный, Кропивницкий, Немухин), вокруг художника Оскара Рабина формируется лианозовский кружок. Впрочем, художникам повезло меньше всех: уже в 1962 году на выставке "XXX лет МОСХ" в Манеже Хрущев обрушился с критикой на "художников-формалистов".

Архитектура. Постановление ЦК КПСС 1955 года отменяло "излишества в проектировании и строительстве". Началось массовое индустриальное и жилищное строительство. Типовые панельные "хрущевки" дали возможность миллионам людей жить в своей квартире, пусть и с маленькой кухней. Кстати, "кухонные разговоры" 60-х тоже стали феноменом того времени. Меняется Москва: строится Калининский проспект, гостиница "Россия" (была построена на фундаменте недостроенной высотки), Останкинская телебашня, кинотеатр "Россия". Архитектурным прорывом стал павильон, который СССР представил на всемирной выставке в Монреале и который и сейчас украшает ВДНХ.

***

10 российских оттепелей

В отечественной истории исправно чередовались периоды лютого самовластия и просвещенных реформ. "Огонек" вспомнил некоторые российские оттепели

"Русская правда". Уже в Древней Руси предпринимались попытки "гуманизировать" суровые нравы и обычаи. Ярослав Мудрый, его сыновья и внук Владимир Мономах хотели утвердить власть не только силой, но и правом: кодифицировали основы государственного строя в сборнике "Русская правда". Расширенная редакция этого документа XI века уделяла много внимания охране прав собственности на землю и имущество, порядку заключения важных договоров, основам состязательного судопроизводства. После XV века о документе стали забывать, в 1738 году его заново открыл историк Василий Татищев.

Избранная рада. Ранний период правления Ивана Грозного был связан с деятельностью прогрессивного кружка реформаторов — Избранной рады. По ее инициативе в 1549 году царь созвал первый Земский собор, так называемый Собор примирения, на котором пообещал "представителям всех сословий" ограничить произвол наместников, гарантировать выборность старост в городах и частных владениях бояр и исправить "Судебник". Годом позже был написан новый "Судебник" и начат ряд полезных государственных реформ. Потом, правда, царь кружок разогнал, а реформам предпочел лютость.

Подкрестная запись. Князь Василий Шуйский занял царский престол после свержения Лжедмитрия I и совершил, по замечанию В. Ключевского, "дотоле небывалый акт в московском государственном праве": сам ограничил свою власть. Он публично обещал "ни над кем ничего не делати без собору, никакого дурна". Появление Подкрестной записи — бумаги со сводом самоограничений, на которой Шуйский целовал крест при воцарении — казалось боярам революцией: впервые в них признавали не "холопьев", а подданных, перед которыми у самого царя есть обязательства.

"Совет всея земли". Второе народное ополчение, поднявшееся на борьбу с поляками в 1612 году под руководством старосты Минина и князя Пожарского, было не только военно-освободительным движением, но и движением народного самоуправления. В частности, в Ярославле, где ополчение стояло 4 месяца, оно обзавелось "Советом всея земли" — собственным правительством, возглавляемым все теми же Мининым и Пожарским. Основная работа совета была связана с "замирением городов и уездов", а также восполнением функций нелигитимного госаппарата, для чего создавались полноценные приказы — Посольский, Поместный, Разрядный.

"Верховники". Екатерина I "не чувствовала в себе способностей к управлению", поэтому, став императрицей, прибегла к помощи друзей покойного мужа, образовавших Верховный тайный совет. "Птенцы гнезда Петрова" — Меншиков, Апраксин, Головкин, Голицын и другие правили и при малолетнем Петре II (правда, состав совета постепенно менялся). После его смерти "верховники" попытались ограничить власть новой императрицы Анны Иоанновны специальными кондициями, вводившими основы парламентского правления. Анна Иоанновна членов совета провела: взойдя на престол, кондиции разорвала, а "птенцов" сослала.

Манифест о вольности дворянства. Этот документ, подписанный Петром III, создал первую свободную категорию граждан в России — дворян. При Петре I дворяне были обязаны всю жизнь служить государству, при Анне Иоанновне получили право выходить в отставку, но только после 25-летней службы. А Петр III решил, что они могут выбирать самостоятельно: служить им или не служить. Кроме того, они получили право беспрепятственного выезда из страны и стали распоряжаться своей землей вне зависимости от положения на службе. Идеи Петра III были подтверждены "Жалованной грамотой дворянству" Екатерины II.

Реформы Сперанского. Александр I начал свое царствование с попытки либеральных реформ, над проектами которых работал сначала "негласный комитет" близких дворян, а потом знаменитый Михаил Сперанский. Последний сделал несколько революционных предложений: в частности, ввести принцип разделения властей, допустить к выборам в местные органы не только дворян, но и, например, государственных крестьян, создать выборную Государственную думу. Большинство идей Сперанского осталось на бумаге, но его силами был создан Царскосельский лицей — школа, где впервые не применялись телесные наказания.

НЭП. Военный коммунизм и продразверстка добили и так разоренную Гражданской войной страну; тогда в 1921 году, был провозглашен курс на восстановление народного хозяйства — "новая экономическая политика". Продразверстку заменили продналогом, разрешив крестьянам самостоятельно распоряжаться оставшимися излишками продукции, главки на промышленных предприятиях сменились самостоятельными трестами. Возникла свободная торговля, стали оживляться международные связи. К концу 1920-х годов НЭП был свернут: начинались пятилетки.

Гласность. В советское время это слово впервые было использовано диссидентами на митинге гласности в 1965 году в Москве. Уже во второй половине 1980-х годов оно становится ключевым понятием в новом политическом курсе, провозглашенном Михаилом Горбачевым. Сначала гласность была призвана вскрыть отдельные недостатки существующего режима, однако вскоре переросла в полноценную борьбу за свободу слова и права человека. В 1989 году многие СМИ практически вышли из-под цензурного контроля и могли открыто критиковать реалии советской жизни. Гласности сопутствовали другие известные понятия — "перестройка" и "ускорение".

"Сколково". Предыдущий президент России, а ныне премьер-министр Дмитрий Медведев шел на выборы 2008 года с лозунгом "Свобода лучше, чем несвобода" и призывами к модернизации страны. Одним из символов затеянного обновления стало "Сколково" — инновационный центр, о создании которого впервые было объявлено еще в 2009 году. В 2011 году Дмитрий Медведев пообещал, что ""Сколково" будет важнейшим звеном модернизации". Проект, однако, до сих пор не завершен и оброс коррупционными скандалами. Критики замечают, что вряд ли он будет доведен до ума в ближайшем будущем.

***

Оригинал


Infos zum Autor
[-]

Author: Ольга Филина

Quelle: kommersant.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 19.12.2014. Aufrufe: 412

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta