Ключ к будущему. Демографическая динамика США. О характере миграции американского населения.
Ключ к будущему. Демографическая динамика США
Майкл Бароун – один из самых уважаемых американских политологов. Его ежегодный “Альманах американской политики” – настольная книга всех сколько-нибудь стоящих политтехнологов независимо от их идеологической ориентации. Едва ли не каждая публикация Бароуна – событие. Не стало исключением и его исследование под названием “Перестановки на политической карте Америки”, в котором он проанализировал демографические процессы, протекающие в Америке, и их политические последствия.
В основу исследования положены данные о характере миграции американского населения. Места в Палате представителей Конгресса перераспределяются раз в 10 лет по результатам очередной переписи населения. Общая численность конгрессменов остается неизменной (435), но их состав меняется: штаты, теряющие население, лишаются соответствующего числа мест в Конгрессе, а штаты с растущим населением прибавляют в политическом весе. Недаром старая политическая пословица гласит, что демография – ключ к судьбе нации.
В подтверждение своего тезиса Майкл Бароун приводит несколько красноречивых цифр. На пике своего могущества его родной Детройт был четвертым по величине городом Америки. В 1950 году, когда автор ходил в детский сад, Детройт стоял на пятом месте в стране по численности населения, в нем проживало 3,17 миллиона человек. Сегодня население города составляет всего 688 000 человек, он откатился на 18-е место, а население Финикса, в котором в 1950 году проживала лишь 331 000 человек, ныне подходит к полутора миллионам.
На президентских выборах 1960 года, в которых голоса выборщиков распределялись по результатам переписи населения 1950 года, Мичиган подал 20 голосов (за Джона Кеннеди), Аризона – 4 голоса (за Ричарда Никсона), Нью-Йорк – 45 голосов (за Кеннеди), Флорида – 10 голосов (за его соперника). В 2012 году Мичиган располагал 14 голосами выборщиков, Аризона – 9, а Нью-Йорк и Флорида сравнялсь по размерам делегаций выборщиков – по 27. Вот какие перестановки на политической карте Америки на протяжении времени вершит демография.
***
Майкл Бароун проанализировал данные переписи населения 2000 г. по 49 американским крупнейшим городским центрам (хотя в двух случаях он для простоты и ясности объединил Дарэм с Роли в Северной Каролине и Сан-Франциско с Сан-Хосе в Калифорнии). Совокупно в этих городах проживает 54% американского населения.
Стало общим местом, что в последние десятилетия главной демографической тенденцией в США является отток населения с севера и северо-востока на юг и на запад — из переживающих экономический закат штатов Среднего Запада и Новой Англии в так называемый «Солнечный пояс», за счет которого в основном и происходит развитие национальной экономики. Но внимательный анализ динамики статистических данных за период с 2000 по 2006 гг. выявил некоторые любопытные моменты в общей картине.
Майкл Бароун делит всю территорию страны на четыре демографические категории. Для “прибрежных мегаполисов” — Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Сан-Диего, Чикаго (стоящего на берегу озера Мичиган), Майами, Вашингтона и Бостона – характерны две противоположно направленные тенденции: коренные американцы уезжают, а их места занимают иммигранты. При этом общая численность населения изменяется мало.
Характерна в этом отношении статистика по Лос-Анджелесу (включая округ Орандж): за шесть лет начиная с 2000 года из города выехало 6% аборигенов, зато численность иммигрантов возросла на те же 6%. Внутри этой группы наблюдались колебания, не отражавшиеся на общем положении. Так, Нью-Йорк потерял 8% своего населения, но приобрел дополнительно 6% иммигрантов. Отток из Сан-Франциско составил целых 10%, а приток иммигрантов – 7%. Зато в Майами и Вашингтоне картина обратная: приток иммигрантов (соответственно 8% и 5%) с лихвой компенсировал отток коренных жителей, составивший лишь 2%.
Кто мог еще 20 лет назад предсказать, что прибрежные города Калифорнии и Южной Флориды будут терять население, что люди побегут из фешенебельных Сан-Франциско и Бостона и что прекратится длившийся восемь десятков лет неуклонный рост населения Вашингтона? Из-за дороговизны жилья, высоких налогов и нежелания многих людей жить по соседству с иммигрантами восемь прибрежных мегаполисов совокупно потеряли за 6 лет 3,9 миллиона аборигенов – по 650 тысяч в год. Но за счет естественного прироста и притока иммигрантов их население в целом выросло на 4%, в то время как естественный прирост численности населения страны за это время составил 6%.
В политическом плане “прибрежные мегаполисы” составляют наиболее надежный оплот Демократической партии: на президентских выборах 2004 года за Джона Керри проголосовал 61% их избирателей. По результатам переписи населения, состоявшейся в 2010 году, штаты Нью-Йорк, Нью-Джерси, Массачусетс и Иллинойс утратили 5 мест в Палате представителей.
Калифорния, которая неуклонно увеличивала численность своей делегации в Конгрессе каждое десятилетие с тех пор, как в 1850 году она вступила в состав США на правах штата, впервые осталась при своих. Однако даже в этом штате произошло внутреннее перераспределение мест в нижней палате легислатуры, где действует аналогичный принцип: стойко демократическое побережье, теряющее население, уступило ряд мандатов внутренним округам (Inland Empire и Central Valley), чье население в целом отдает предпочтение республиканцам.
***
Вторую категорию классификации, предложенной Майклом Бароуном, составляют 16 “континентальных мегаполисов”, расположенных вдали от побережья и переживающих экономический бум. В этих городах также наблюдался немалый приток иммигрантов (4%), но приток аборигенов был куда выше – 18%. Естественный прирост населения этих городов, в число которых входят также калифорнийские округа Риверсайд и Сан-Бернардино (куда в основном бегут жители Лос-Анджелеса), составил 6%. А всего за отчетное шестилетие на долю “континентальных мегаполисов” пришлось 38% прироста населения страны.
Эти города – твердыня Республиканской партии: на выборах 2004 года Джордж Буш получил здесь 56% голосов. Пять штатов, где они в основном расположены – Техас, Аризона, Флорида, Джорджия и Невада – после 2010 года получили 10 дополнительных мест в Палате представителей Конгресса.
Демографический центр тяжести страны сдвигается, бойкие новички отодвигают на задний план былых исполинов. Даллас ныне крупнее Сан-Франциско, Атланта больше Бостона, Шарлотт превосходит по численности населения Милуоки. Штатные столицы (Сакраменто, Остин, Роли, Нэшвил, Ричмонд), которые полвека назад были сонными городами среднего размера, в населении которых преобладали государственные служащие, превратились в процветающие центры частного бизнеса, в их экономике особенно заметное место занимают предприятия высоких технологий.
Третью категорию составляет так называемый «Ржавый пояс» – сердце индустриальной Америки, особенно сильно пострадавшее от заката традиционных отраслей тяжелой промышленности. Шесть ведущих городов этой зоны – Детройт, Питсбург, Кливленд, Милуоки, Буффало и Рочестер – за период 2000-2006 гг. потеряли наибольшее число коренных жителей – 4%, а приток иммигрантов выразился ничтожной цифрой — всего 1%. Естественный прирост их населения составил лишь 2% — ниже, чем в Орландо и Джексонвилле в штате Флорида, слывущем приютом для пенсионеров.
Население «Ржавого пояса», где по старой памяти еще сильны позиции профсоюзов, продолжает голосовать за демократов, хотя и не столь решительно, как обитатели “Прибрежных мегаполисов”: на выборах 2004 года 54% из них отдали свои голоса Джону Керри. По итогам переписи населения 2010 года штаты, образующие «Ржавый пояс», утратили шесть мандатов в Конгрессе.
К четвертой категории относятся 18 городов, которые Майкл Бароун называет “статичными”. Они характеризуются притоком иммигрантов в пределах от 0 до 4%, притоком коренных американцев не более 3% и их оттоком не выше 1%. Все эти города экономически кое-как удерживаются на плаву, но особенно не развиваются. К ним принадлежат Филадельфия, Балтимор, Хартфорд и Провиденс на атлантическом побережье, Денвер, Портленд и Сиэттл на тихоокеанском, Сент-Луис, Цинциннати, Канзас-Сити, Колумбус и Индианаполис на Среднем Западе, Норфолк, Мемфис, Луисвилл, Оклахома-cити и Бирмингем на юге. «Политически статичные» города стоят чуть левее центра: на президентских выборах 2004 года Керри набрал здесь 52% голосов, Буш – 47%.
Остальная территория страны, за пределами означенных 49 городов (обширные территории Юга, Великие Прерии и Скалистые горы), с точки зрения демографических тенденций родственна городам “статичной” категории: приток коренного населения – 1%, приток иммигрантов – 1%, чистый прирост населения – 4%. В политическом плане эта зона дружественна республиканцам: в 2004 году 56% ее населения проголосовали за Буша, 42% — за Керри.
***
Если попытаться оценить политические последствия описанных демографических тенденций, то можно выделить следующие отчетливые тенденции: политический центр тяжести смещается из “Ржавого пояса” и “прибрежных мегаполисов”, где сильны позиции демократов, в “континентальные мегаполисы, где большинство избирателей – религиозные республиканцы, занятые в частном секторе, хотя их влияние отчасти уравновешивается ростом численности иммигрантов, преимущественно голосующих за демократов.
Указанные демографические тенденции будут иметь не только политические, но и серьезные социальные последствия. Они ведут к еще большему углублению социально-политической пропасти между “прибрежными мегаполисами” и внутренними территориями, между интернационально ориентированной, поклоняющейся идолам политкорректности элитой и патриотически настроенной, исповедующей традиционные ценности “средней” Америкой.
Однако еще важнее тот факт, что в “прибрежных мегаполисах” трещит по швам традиционная американская модель. Левые политики постоянно сетуют на растущий разрыв между бедными и богатыми. Но это явление носит особенно выраженный характер как раз в местах сосредоточения демократического электората – в городах, которые с каждым годом все больше и больше смахивают на банановые республики Латинской Америки.
Как там, так и здесь население состоит из тонкого слоя богачей и простонародной массы, с той только разницей, что американские низы состоят в немалой части из иммигрантов, а функции латиноамериканской церкви, призванной держать в узде темный и невежественный народ, в США выполняют СМИ и академическая интеллигенция, старательно раздувающие пламя классовой войны. Майкл Бароун отмечает, что в плане экономического неравенства Нью-Йорк и Лос-Анджелес быстро приближаются к Мехико и Сан-Паулу.
Америка – страна иммигрантов. Переселенцы, на протяжении столетий волнами прибывавшие к берегам Нового Света, следовали единой ассимиляционной модели: старшее поколение по лингвистической и культурной необходимости продолжало жить в своей среде, постепенно кое-как приспосабливаясь к новым условиям, но воспитывало своих детей в сознании, что они должны как можно скорее вписаться в американскую культуру и стать полноправными гражданами своей новой страны. Второе, самое позднее – третье поколение вырывалось из этнического гетто и уверенно входило в американскую жизнь.
Однако в последние десятилетия ситуация в корне изменилась. Верх взяли принципы мультикультурализма: иммигрантам на всех углах старательно внушают, что им нет никакой необходимости становиться американцами. Наоборот, их поощряют сохранять культуру и язык покинутой родины и с пренебрежением относиться к социальным и культурным условиям страны, куда они так рвались. Плавильный котел, который переплавлял иммигрантов в ассимилированных носителей американской культуры, сменился миской с салатом, где разные культурные и этнические слои сосуществуют, не перемешиваясь и сохраняя свою обособленность.
Не испытывая никакого социально-экономического давления в сторону американизации (наоборот, во многих случаях новоприбывшим сегодня выгоднее сохранять свою обособленность), поощряемые своими лидерами, которые никак не заинтересованы в ассимиляции соплеменников, иммигранты с остервенением цепляются за свои традиции, привычки и устои, во многих случаях несовместимые с американской культурой и с культурой других иммиграционных групп.
Результатом неизбежно станет обострение межэтнической борьбы за места у американского пирога и за подачки, которые изо всех сил выбивают из государства иммигрантские лидеры. Но еще хуже то, что иммигранты, прибывающие из самых грязных дыр планеты, неизбежно привозят с собой политические навыки и психологические стереотипы, усвоенные ими на родине: власть по праву принадлежит сильнейшим, не подмажешь – не поедешь, гражданское общество – миф, патерналистское государство – источник всех благодеяний, полагаться можно только на родственные и племенные связи и т. д.
Иными словами, даже сбросив национальные одежды и напялив на себя джинсы и тишотки, новые иммигранты по-прежнему ищут покровительства вождя, покорно голосуют за тех, на кого он укажет, дают взятки чиновникам всех уровней, враждуют с другими этническими группами из-за государственных подачек – словом, старательно воспроизводят условия, от которых они уезжали часто с огромным трудом, ценой больших жертв.
Такая ситуация оказывает крайне отрицательное воздействие на власть имущих. Каким бы юношеским идеализмом ни пылали поначалу начальники, как бы благоговейно они ни разглагольствовали о демократии, давление со стороны низов не может их не развращать, и они быстро превращаются в удельных князьков, озабоченных только собственным благополучием и раздачей части награбленного своим прихлебателям. В обозримом будущем коррупция в “прибрежных мегополисах” будет только нарастать, и они будут все больше и больше смахивать на страны Третьего мира.
А тем временем во внутренних районах страны будут усиливаться тенденции к возвращения к исконным ценностям и патриотизму. Это еще больше углубит пропасть между “средней Америкой” и элитарно-иммиграционными “прибрежными мегаполисами”, создавая почву для обострения политических и социальных конфликтов между ними. Единственное, на что могут уповать поборники традиционного американизма, – это процесс ассимиляции, который пусть крайне вяло, преодолевая ожесточенное сопротивление со стороны сил мультикультурализма, но все же неизбежно втягивает иммигрантов в орбиту американской культуры.