«Украинский кризис» 2013-2015 годов или основы современного международного порядка

«Украинский кризис» 2013-2015 годов или основы современного международного порядка 

Для того, чтобы проиллюстрировать, как «украинский кризис» влияет на современный международный порядок, необходимо рассмотреть возможные изменения общественных (международно-правовых и политических) и латентных (тайных и скрытых) правил и принципов современных международных отношений. «Украинские уроки», то есть правовые или политические решения отдельных аспектов «украинского кризиса», по существу, уже стали фиксацией новых принципов и правил нового международного порядка.

Исходя из теории международного порядка, можно обрисовать два главных направления для анализа: первый — анализ изменения правил игры в международных отношениях под давлением «украинских уроков» (изменение, собственно, фундаментальных основ международного порядка); второй — анализ изменения международного порядка вследствие глобальной трансформации балансов сил (влияние полярности системы международных отношений). В этом контексте мы рассмотрим именно первое направление.

«Украинский кризис» и конструирование изменений международного порядка.

Постбиполярный мир становится все более многогранным и сложным для анализа то ли с точки зрения отдельных концепций в теории международных отношений, то ли из-за многочисленных внешнеполитических доктрин, стратегий ведущих участников международных отношений.

Сегодня уже очевидно, что при технологических прорывах во всех сферах человеческой деятельности и универсализации жизнеустройства, принципиальные расхождения в понимании целей существования и развития как стран, так и мира в целом, сохраняются. Крах Советского Союза не обеспечил «единоличного лидерства» либерально-демократических ценностей и идеологии, как это предусматривали некоторые западные авторитетные теоретики-международники (Ф. Фукуяма). Как отмечает по этому поводу И. Виноградов, ликвидация биполярности времен «холодной войны» не отменила конкуренции доктрин и стратегий, борьбы за доминирование способов интерпретации и понимания современности, а также не отрицает возможностей наций и государств конструировать свои «порядки реальности». А. Ермолаев, пытаясь объяснить нынешние сложные и противоречивые международные отношения, выдвигает гипотезу, что на наших глазах рождается мир Нового Модерна — мир, лицо и структура которого окончательно еще не определены, а его рождение происходит не менее сложно и противоречиво, как и известный нам мир Позднего Модерна и Постмодерна «длинного 20 века».

По мнению подавляющего большинства аналитиков-международников, в частности, и З. Бжезинского, в начале 21 века мир вошел в зону турбулентности, когда нестабильность и хаос будут только усиливаться. А. Власюк отмечает, что угроза глобального кризиса и хаоса все более актуализируется. Это порождает потребность в этике глобальной ответственности, которую надлежит исповедовать всем цивилизованным государствам и государственным деятелям. Уже сегодня есть все основания утверждать, что разговор ведется об узловом моменте «излома линейности» истории. Он полностью заслуживает того, чтобы сравнивать его с разрушением Берлинской стены, Балканским конфликтом, борьбой Соединенных Штатов Америки с мировым терроризмом, падением диктаторских режимов в арабском мире. Сейчас можно с уверенностью утверждать, что украинские события по масштабности не уступают вышеупомянутым моментам постбиполярного мира, а их системные последствия для международных отношений не менее, а то и более весомы.

Очевидно, что сегодня в международную практику отношений между государствами постепенно входит и так называемый «украинский прецедент» или шаблон (паттэрн) решения тех или иных конфликтов. По-видимому, он будет иметь универсальное, а не только европейское значение. Пути и результаты решения конфликтной ситуации на востоке Украины фактически определяют перспективы конструируемого нынче международного порядка. Однако, необходимо отметить, что быстрое, радикальное, а прежде всего — поучительное для любого агрессора урегулирование «украинского кризиса» может практически сделать невозможным возникновение подобных конфликтов в будущем, а также позволит международному содружеству сохранить в неприкосновенности принципы нынешнего международного порядка.

Однако, принимая во внимание очевидную несовместимость (антагонистичность) стратегических интересов и целей отдельных участников международных отношений, конфронтация между которыми в ближайшем будущем может достичь критической точки, такое решение является практически невозможным. Поэтому вопрос реорганизации безопасностного сегмента современных международных отношений становится все более актуальным. Последние события в Украине по своему историческому значению полностью сопоставимы с распадом Советского Союза и расширением НАТО и ЕС на восток. Во всех случаях имеется в виду точки разветвления исторических путей и моменты системно-стратегического выбора.

На практике невероятное стало реальностью, поэтому есть основания утверждать, что начался новый исторический период. События в Украине можно считать знаковыми. Они свидетельствуют, что постбиполярный мир начинает жить по своей собственной системной логике. Также есть основания утверждать, что начался третий (новый) период истории постбиполярной системы международных отношений. Условно можно выделить следующие знаковые события первого периода — падение Берлинской стены и распад Советского Союза; второго — расширение НАТО на восток. На первом периоде был отпечаток биполярности и фактически её логическое продолжение; второй — стал временем установления евроатлантическо-центричного мира (так называемого брюссельско-вашингтонского порядка) и началом формирования соответствующего однополюсного международного общества. Сегодня же разговор уже об окончательном разграничении с предыдущей системой, то есть о деградации и демонтаже Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений.

И. Виноградов отмечает, что мир пребывает в постоянном поиске нового порядка, а субъектами мировой политики становятся региональные и мировые экономические, культурно-цивилизационные объединения/сообщества, которые должны участвовать в создании новой формы взаимодействия между участниками международных отношений. В этом смысле «украинский кризис» оказался созвучным с общими трендами трансформации фундаментальных основ международного порядка и как неизолированное международное явление, и не как неожиданный сбой в логике международных отношений 21 века. «Украинский кризис» фактически стал частью, катализатором, а возможно даже отправной точкой в окончательном «захоронении» (демонтаже) целого ряда фундаментальных параметров международных отношений в сферах международного права и международной безопасности, а также фундаментальных параметров международного порядка.

Уменьшение роли международного права и институтов международной безопасности — кризис публичных принципов международного порядка.

Современное виденье мирового порядка и характера международных отношений исходит из того, что мировое геополитическое пространство разделено не столько между большими государствами и сферами их влияния, сколько внутренними линиями напряженности между зоной стабильности, где господствует закон и международное право и где приоритетными являются права человека, и сферой неопределенности, характеризующейся пренебрежением к закону и праву как таковым. Вероятно, в недалеком будущем следует ожидать еще большего своеволия со стороны некоторых крупных государств, которые будут воплощать в жизнь свои интересы, невзирая на международные правовые нормы.

А. Мережко отмечает, что агрессия России против Украины и аннексия Крыма повлекут разрушительные последствия для мирового порядка и системы современного международного права. Если международное содружество государств проигнорирует нарушение Россией норм и принципов международного права по отношению к Украине, то это, в конечном счете, обязательно выльется в увеличение хаоса в системе международных отношений и общую «войну всех против всех» (bellum omnium contra omnes). То есть, агрессия России против Украины составляет угрозу существованию всей системы международного права. Кроме того, агрессивные действия России подорвали также международную систему доверия (в том числе и к самой России), на которой базируется современное международное право.

Специфика нынешнего кризиса в системе международной безопасности в значительной степени заключается в том, что он раскручивается в условиях глобализации, то есть кардинального повышения степени взаимной зависимости субъектов международной политики. Это требует повышения уровня международной ответственности от участников системы международных отношений. А вот пренебрежение международными обязательствами, особенно влиятельным игроком (как пример — нарушение РФ ряда ключевых международных договоренностей и соглашений), может вызвать непредсказуемые последствия на региональном и глобальном уровнях, подрывая устойчивое экономическое и культурное развитие в Европе и мире.

На территории Украины, исходя из норм международного права, произошла военная оккупация и вооруженная агрессия (если ее определять в соответствии с Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН «Определение агрессии» 1974 г. и если обращать внимание, например, на заключение Европейского Совета от 3 марта в 2014 г., Резолюцию ПАРЕ от 9 апреля в 2014 г., Резолюцию Европарламента от 16 апреля в 2014 г. и др.). Аннексия Крыма и «российская игра в Украине» спровоцировали крах некоторых табу на международной арене. Нарушены два основополагающих договора: Хельсинские соглашения 1975 г., обеспечивавшие стабильность отношений между Западом и Востоком на основе гарантий неприменения силы, уважения границ и суверенитета государств, и Будапештский меморандум от 1994 г., подписанный некоторыми крупными государствами, включительно с Россией, гарантировавший суверенитет и территориальную целостность Украины в обмен на уничтожение ее ядерного потенциала. Кроме того, Россия нарушила международные соглашения о базировании Черноморского флота, ряд двухсторонних соглашений (о дружбе и сотрудничестве, соглашения по пограничным вопросам и тому подобное), а также нормы общего международного права, в частности, нормы Устава ООН.

Вероятным политико-безопасностным следствием слабой реакции Запада на нарушение настоящих договоров может быть возобновление распространения ядерного оружия, так как недавние события вынуждают отдельные государства сделать вывод, что единственной защитой их суверенитета может быть лишь ядерное сдерживание. Нарушение норм международного права в контексте «украинского кризиса» является важным не только как глобальная позиция вероятного «спикера» государств Восточного блока о том, что международное право могут или все соблюдать, или все нарушать, но и то, что нарушение международных гарантий безопасности по отношению к Украине создает прецедент неуспешной денуклеаризации (например, для Ирана), а также подрывает другие международные и двухсторонние гарантии безопасности (прежде всего, гарантии безопасности США или Китая для отдельных стран в Южной и Восточной Азии или гарантии России в отношении безопасности отдельных государств Центральной Азии и постсоветского пространства).

Безусловно, сегодня можно с уверенностью констатировать, что право вето, сохраняющееся за постоянными членами Совета Безопасности ООН, перестало выполнять свою стабилизирующую функцию. Решение этой проблемы лежит в плоскости перераспределения полномочий от СБ к ГА ООН. В частности, за счет расширения полномочий ГА ООН в вопросах превентивного реагирования на возникновение конфликтов. В. Буткевич констатирует, что без системных изменений ООН, олицетворяющей Вестфальскую модель международного порядка, эффективно решать возникающие проблемы будет очень трудно. Под такими системными изменениями имеются в виду, прежде всего, реформирование Совета Безопасности ООН, а именно — системы принятия решений (особенно права вето постоянных членов) и системы представительства в СБ ООН.

Деяния России по аннексии Крыма стали прямым нарушением базовых принципов и норм международного права. Вместе с тем, одним из последствий нарушения Россией своих международных обязательств стало то, что другие международные субъекты получили право пересматривать свои обязательства по отношению к России. Если сегодня Россией отбрасывается идея международного права, или идея нерушимости государственного суверенитета (президент В. Путин сделал это в некоторых заявлениях), то с другой стороны Кремлем не отрицается возможность возникновения «мира анархии», не являющимся благоприятным для всех участников международных отношений, в том числе и для Москвы (особенно, если восточная граница РФ с Китаем не будет реальной границей). Поэтому очень важными являются не только «украинские уроки» в контексте «украинского кризиса», но и ситуативные международные компромиссы, возникающие вокруг интерпретации этих «уроков». Все без исключения государства стремятся стабильно обеспечивать свои национальные интересы, но в то же время не заинтересованы в таком кризисе международной системы, которая существенно ухудшит их шансы для обеспечения этих интересов.

Все это происходит на фоне снижения адекватности и действенности международных институтов, отрицается международное право, обесцениваются общепризнанные нормы и правила. Ощутимо вредит международным отношениям «коммерциализация» и «бюрократизация» ценностей.

Невзирая на многочисленные декларации о необходимости модернизировать систему международных отношений, большинство международных институтов и организаций, основанных много десятилетий назад, с тех времен принципиально не пересматривали свои принципы, функции, задачи, методы деятельности и взаимодействия, продолжая решать международные проблемы, используя при этом несколько усовершенствованные правовые механизмы и инструменты, присущие старой парадигме мирового порядка. Международные организации оказались слишком статичными в мире, который длительное время был в тренде динамических изменений.

«Гибридность» международных отношений как латентный принцип обновленного международного порядка.

Концепция «гибридной войны»В конце 2014 — начале 2015 гг. международный тренд к обострению конкуренции и возрастание геополитического напряжения в мире только усилились. Политические противоречия между основными геополитическими игроками устранить не удалось. В геополитической плоскости возникают угрозы прямых вооруженных столкновений между конкурирующими государствами и коалициями государств.

В это же время можно констатировать, что возрастающая конфликтность в мировых делах и, в частности, «украинский кризис» поставили значение национальной идеи на надлежащее ей по праву место в жизни государства и народа. Имеется ввиду, в первую очередь, кристаллизация старого-нового тренда в современных международных отношениях, а именно реанимация «нации-государства» и перенос международного противостояния государств с международно-геополитического дискурса в национально-политический. Такие процессы условно можно назвать «гибридизацией» международных отношений. Именно такого рода определением можно охарактеризовать и то, что большинство важнейших линий конфликтности постепенно переносятся из сферы международной в сферу политической борьбы внутри отдельных государств (наиболее актуальная модель: власть-оппозиция).

«Гибридизация» международных отношений означает, что такой внутриполитический дискурс превращается в международный, а внутренние политические субъекты получают «гибридную поддержку» со стороны других участников международной системы (начиная от давно забытой «гибридной помощи» сторонам Корейской войны в 1950-1953 гг. и заканчивая современными «гибридными восстаниями» на востоке Украины, в Йемене, Ливии, Сирии, Ираке, Мьянме и др.).

«Гибридизацией» также можно считать и создание террористических организаций (отдельные из которых даже претендуют на новые формы псевдогосударств) для достижения определенных геополитических, экономических, информационных целей (яркими примерами является Исламское Государство, Боко Харам, Аль-Шаабаб и другие образования). Кроме применения практики «гибридных войн» сюда также можно включить и ведение «гибридной политической войны» (как пример, финансирование Россией Национального фронта М. Ле Пен и создание Кремлем в ЕС системы «троянских коней»: Венгрии, Греции, Кипра и др.). В этом смысле «гибридизация» международных процессов идет «нога в ногу» с хаотизацией международных отношений, а ее системными последствиями становится уменьшение роли международных институтов и международного права как такового. Вдобавок к этому, «украинские уроки» вызывают и трансформацию порядков других типов (информационного, экономического), поскольку информационно-пропагандистское оружие и экономические санкции, энергетическое давление, ограничения торговли превращаются в инструменты ведения постоянной «гибридной войны» и «гибридной политики».

Украинский конфликт — это яркий прецедент современной «гибридной войны», которая может или подтвердить ее уникальное сокрушительное действие, или наоборот — будет стимулировать результативный поиск мероприятий противодействия «гибридным» технологиям. Украинский прецедент может тиражироваться как специальная операция по разрушению государственности, во время которой подрыв осуществляется путем эскалации внутренних политико-экономических противоречий (стран, регионов, международных блоков). В рамках ограниченного конфликта нельзя судить о военных действиях с военной точки зрения, так как большинство военных операций часто мотивированы не достижением победы в войне, а политической необходимостью. Главной целью является не уничтожение армии противника, а политический сигнал, который одна сторона конфликта пытается соответствующим образом передать другой. Под конфликтами таких политических сигналов можно подразумевать большой комплекс международных противоречий государств в культурно-цивилизационной и идеологической плоскостях.

«Гибридизация» международных отношений, возможно, вызывает также еще одну важную тенденцию. В результате «гибридизации» можно получить не просто перенесение международных событий в контексты национальных государств, но и реанимацию «державоцентризма» международных отношений. В течение последних десятилетий мир все более усложнялся наслоением многоуровневых сложных взаимоотношений разных субъектов. К «межгосударственным шахматным партиям» прибавились игры неправительственных и индивидуальных субъектов. Реанимация «державоцентризма» в этом смысле не может обозначать возвращение к классическому средневековому державоцентризму, но означает определенное замедление или приобретение нового содержания тенденций, касающихся «приватизации» современных международных отношений.

Усиление агрессивности государств как полулатентный принцип обновленного международного порядка.

Д. Дженсен отмечает, что агрессия России против Украины вызвала более широкие последствия для европейской и международной политики. Кремль стремится получить международное признание российской сферы влияния на территории бывшего Советского Союза и сместить географический баланс евроатлантического влияния, уменьшив таким образом влияние Соединенных Штатов Америки. Преследуя такую цель, Россия пытается дистанцироваться от международного порядка, открыто оглашая его несправедливым. Как отмечают в Москве, непопулярный «новый мировой порядок», возникший после распада Советского Союза, подошел к концу. Глобальное доминирование США и Запада в целом уменьшается, а в лидеры выходят такие страны как Китай, Индия и Бразилия. С. Тэлботт по этому поводу отметил, что если В. Путин безнаказанно нарушит территориальную целостность Украины, то он послужит примером для других мировых лидеров, более агрессивных, например, для Китая.

При этом четко прослеживается разочарованность саудовского издания «Al-Sharq Al- Awsat» и, вероятно, саудовской власти внешней политикой администрации Б. Обамы: «В связи с украинскими событиями можно было заметить, что Б. Обаме не удалось убедить В. Путина сплясать танго: возможно, В. Путин отдает предпочтение дзюдо». Достаточно метко по поводу конфликта между Западом и РФ высказался и бывший президент Польши Л. Валенса. Он заявил, что Европа сегодня не имеет консолидированного мощного руководства перед угрозой со стороны России, на которую надо отвечать силой. Л. Валенса считает, что Кремль отстает на 30-50 лет и в сознании, и в структуре организации государства, поэтому использует методы, которые уже давно остались в прошлом. В. Путин начал войну против всего развитого мира, поломал соглашения, договоренности, гарантии. «Как здесь играть, как побеждать, когда Путин боксирует, а Запад играет в шахматы», — замечает он. Очевидно, что основная угроза заключается в том, что международные отношения могут превратиться «в дзюдо или бокс без правил».

На фоне снижения эффективности и влиятельности глобальных институтов безопасности обостряется проблема милитаризации мира. В частности, все более очевидными являются признаки начала новой «гонки вооружений», в том числе в ее наиболее опасном ядерном компоненте. Нынешняя система международной безопасности почти не способна реагировать на кризисы, инициаторами которых выступают террористические, экстремистские и фундаменталистские движения. Помощь странам в борьбе с терроризмом и экстремизмом по большей части осуществляется в двусторонних или блочных форматах.

Сегодня можно вести речь о том, что тезисы о милитаризации превращаются в реальность. Для подтверждения можно привести факты о процессах наращивания темпов вооружений, например: современная политика милитаризации Японии; выход Саудовской Аравии и первое место по показателям импорта вооружений; динамика увеличения военных бюджетов отдельных государств и регионов; возможные негативные последствия в результате заключения нового «ядерного соглашения» с Ираном; перевооружение армий США и России на фоне роста интенсивности военных учений как НАТО, так и РФ в регионах Восточной и Северной Европы. Как никогда возрастает актуальность «дилеммы безопасности» Г. Герца, которая заключается в том, что угрозы безопасности для одних государств порождают необходимость наращивать вооружение, что, в свою очередь, вызывает цепную реакцию в виде наращивания вооружения другими государствами. Процесс наращивания вооружений продолжается до обеспечения безопасности всех игроков. Единственная проблема заключается в том, что в процессе такой серьезной трансформации международного порядка есть угроза столкнуться с «переломом дилеммы безопасности», что вместо обеспечения безопасности приведет к реальному большому конфликту.

Одним из самых больших вызовов для Азии в безопасностном измерении является стремительный рост военной мощи Китая. А. Фройнд отмечает, что в последнее время Китай демонстрирует возрастающую самоуверенность и, можно даже сказать, увеличивающуюся агрессивность. Для Пекина стоит вопрос не только обороны, но уже продолжительное время и агрессивной защиты своих интересов. По той же логике во всей Азии происходит широкомасштабное вооружение, ведь сегодня рядом с Китаем активно вооружаются также Индия и Япония, Филиппины, Индонезия, Вьетнам — в целом почти все. В аспекте безопасностной политики Китай будет позиционировать себя по-новому. В этот курс вписывается также и новый антитеррористический закон, позволяющий Пекину военное вмешательство за рубежом в случае угрозы китайцам или их интересам. Такое серьезное изменение безопасностной парадигмы Китая свидетельствует о предстоящих серьезных изменениях основ международного порядка, который в значительной степени обеспечивался либеральностью внешней политики Китая. Не случайно министр иностранных дел Китая Ван И отметил: «Современные международный порядок и международная система безопасности требуют перезагрузку, но это не означает их переворот, а, скорее, поиск новых идей для их улучшения».

Кроме того, необходимо отметить создание вооруженных сил быстрого реагирования арабских стран на заседании Лиги арабских государств и начало подобной активной дискуссии по поводу создания общей армии ЕС. Частью этого тренда является инициирование тесного военного сотрудничества скандинавских стран в ответ на агрессивные действия РФ. Такие тенденции могут свидетельствовать о том, что будет увеличиваться значение безопасностной и военной интеграции, а новые проекты такой особой и ситуативной интеграции могут привести к серьезному переформатированию интеграционных процессов, геополитических и других глобальных последствий, которые они вызывают.

После оккупации Крыма от Кремля ожидалось подтверждение, что Россия будет оставаться в пределах хотя бы «мирового порядка для третьего мира». Вместо этого В. Путин позиционировал себя как ревизионист всеобщего мирового порядка, то есть предложил уважать право победителя в войне как неотъемлемое право современного мирового порядка. Спикер президента России Д. Песков заявил, что В. Путин считает себя спасителем умирающего международного права. Неоднократные выступления российских должностных лиц и лично В. Путина (в том числе заявление в известном фильме о возврате Крыма) свидетельствуют о новой доктрине В. Путина для международного права и нового международного порядка. По существу, прикрываясь международным правом, можно наблюдать «ветер перемен», знаменующий собой возвращение военной силы на центральное место среди главных регуляторов международных отношений во всех сферах.

З.Дан констатирует, что ситуация с международной безопасностью является неустойчивой, а международный порядок, как видно, в процессе расплавки. Украина — страна, территориальную целостность и государственный суверенитет которой гарантировали США, Франция, Великобритания и Российская Федерация. В результате агрессии России в Крыму, а впоследствии — на востоке Украины, была разрушена система международных договоров, послевоенная система безопасности. Позиционирование стран по украинскому вопросу разделило мир на две оппонирующие группы, а Украина стала олицетворением угрозы мировой войны.

Выводы.

Фактически «Украинский кризис» стал и остается важным фактором трансформации международного порядка (который пребывает в постоянной деструктуризации и «быстротекущей» трансформации) в том смысле, что он является «катализатором» международного противоборства глобальных игроков (США, ЕС, Россия, Китай) и регионов (Ближний Восток, Латинская Америка, Восточная Азия) по конструированию и практической интерпретации нового международного порядка.

«Украинский прецедент» гибридной агрессии России против Украины в Крыму и на востоке Украины вызывал целый ряд «украинских уроков», которые легли в основу кризиса публичных принципов современного международного порядка (уменьшение роли международного права и институтов международной безопасности) и кристаллизации новых латентных и полулатентных принципов обновленного международного порядка («гибридизация» международных отношений, усиление агрессивности государств).

Кристаллизация или установление отдельных принципов обновленного международного порядка свидетельствует о постепенной «расправе» предшествующего, начале или уже надежном разрыве с предыдущим, а следовательно, фактический демонтаж Ялтинско-Постдамской системы международных отношений и порядка.

Следствиями такого «обновления» являются ослабление регуляторной функции международного права (как минимум права международной безопасности) и международных организаций, призванных обеспечивать международную безопасность (ООН, ОБСЕ). Ослабление регуляторной функции международного права означает неофициальный пересмотр государствами международных обязательств по отношению друг к другу.

Это, в свою очередь, усиливает угрозы «гибридизации» международных отношений, заключающиеся в интенсификации внешних военных, политических, экономических, информационных вмешательств одних государств во внутренние дела других с целью свержения нежелательных режимов или изменения внутренних политических конфигураций отдельных государств. Реанимация «нации-государства» воссоздает державоцентристские тенденции международных отношений в противовес их «приватизации».

Вследствие всевозрастающей общей агрессивности деятельности государств, продолжающейся всеобщей милитаризации (усиление гонки вооружений, темпов военно-политической интеграции, пересмотра военно-политических концепций государствами и международными организациями) мир вступает в фазу усиления хаотичности международных отношений на фоне уменьшения их беспечности. Возврат военной силе роли одного из основных регуляторов международных отношений и фактора силы их участников означает всеобщее возрастание угрозы «разжигания» новых внутригосударственных и международных конфликтов, угрожающих миру новой мировой войной (нового или классического типа).

Россия, Китай и их политические союзники в Азии и Латинской Америке пытаются провести кардинальную ревизию основ международного порядка, сложившегося после краха биполярной системы международных отношений. Кремль требует, в первую очередь, признания его как мощного центра (полюса) силы, а также как равноправного участника международно-политического дискурса. Проявлением этого признания, по мнению Москвы, должен стать устаревший принцип (который, казалось бы, уже ушел в небытие вместе с привидением «холодной войны») распределения сфер влияния между мощнейшими игроками международной системы. Производным стремлением соответственно выступает принципиальное желание РФ сместить географический баланс западного влияния, уменьшив, таким образом, влияние США.

Следовательно, можно считать, что с помощью такого рода политики, В. Путин упорно пытается навязать международному содружеству новую модель полицентрического мира, когда самые важные роли будут играть страны так называемого Юго-Восточного блока, — Россия, Китай, Индия, Бразилия. Евроатлантический мир, опять же, отказывается играть по кремлевским правилам, игнорируя модель силового решения международных конфликтов, посягательства на национальный суверенитет и изменения границ в соответствии с национальными интересами того или другого государства.