Украинa: Волонтеры и матадоры. Украинские волонтеры собрали на оборону страны больше миллиарда гривен
Украинa: Волонтеры и матадоры
По оценке главы благотворительного фонда "Вернись живым" Виталия Дейнеги, к концу прошлого года украинские волонтеры собрали на оборону страны больше миллиарда гривен.
Успешный специалист-компьютерщик, Виталий Дейнега в свое время не смог остаться пассивным зрителем новостей. Сегодня "Вернись живым" - один из крупнейших фондов, специализирующийся на закупке и снабжении АТО сложной техникой, обмундированием, медицинским оборудованием. Дейнега рассказал "Граням" об отношениях волонтеров с государством и о компьютеризации в армии, покритиковал украинскую журналистику и поделился надеждой, что опорой общества и государства в будущем могут стать ветераны войны.
Как все начиналось
В мирной жизни я проектный менеджер в области IT, сертифицированный специалист в области сетевого оборудования CISCO. На Майдане приезжал иногда по ночам, по голове не получал. Когда начали кидать булыжники, я это уже не поддерживал, будучи категорически против насилия, и надеялся, что мы сможем это все сделать как в 2004 году. К сожалению, этого не получилось.
Все то время, пока был Майдан, у меня в квартире жили, мылись, стирались люди, стоявшие там. Когда это кончилось, я выдохнул, вернулся к работе. На майские праздники поехал с девушкой прокатиться по Западной Украине. Но когда вернулся, меня задело происходящее в Донбассе. По нашим позициям начали стрелять из минометов, и я понял, что началась серьезная история. Я понял, что сидеть дома и читать новости нет никакого толку: только порчу себе нервы и не приношу никакой пользы.
Я достал из своего кармана десять тысяч гривен и 10 мая написал в Фейсбуке, что потрачу их на армию. На пост никто не откликнулся, но откликнулись на следующий, когда я написал: "По-любому мы сегодня покупаем бронежилеты". Дальше все завертелось, я начал обзванивать людей по своей записной книжке. Как сейчас помню, выделил 198 контактов потенциальных спонсоров для армии. Собрал примерно 7-8 тысяч долларов. Пошли первые поставки - я стал публиковать фотографии. Людям стало интересно: официальным источникам после слива Крыма они не сильно верили. И многие искали информацию о войне в социальных сетях. Мы сделали файл отчетности, в котором была учтена каждая гривна, так что люди сами могли бы зайти и увидеть, как потрачены деньги.
Потом подключились СМИ. В начале войны деньги собирались очень легко. Сейчас раскрутить новую волонтерскую организацию - это что-то из ряда вон. Мы начали позже всех крупных волонтерских организаций, но все же успели впрыгнуть в этот уходящий поезд.
Спасти руку и ногу
В итоге мы один из самых крупных волонтерских фондов. Основное - тепловизоры, которых в армию поставлено более пятисот. Остальное - приборы ночного видения, ремонт военной и полувоенной техники, в том числе покупка и ремонт джипов, прицелов, средств связи, дальномеров. Полгода назад появился проект геоинформационной системы "Арта", на которую нам посоветовали обратить внимание артиллеристы. Собрав командиров одного из секторов, мы показали им эту систему. Это компьютерная сеть с применением разных средств связи, включая спутники; при этом ее невозможно "положить". Планшеты и ноутбуки обмениваются целями. Разведка видит цель, передает ее в штаб бригады. Бригада видит, что своими силами эту цель не может уничтожить, перебрасывает ее тем, кто дотягивается, и те ее поражают. Все это происходит без шума в эфире, а не так, как это происходило раньше, - голосом по рации, когда от обнаружения цели до открытия огня проходит до двадцати минут и цели уже нет на месте. Теперь это всего три минуты. Летом я наблюдал, как это работает: сепарские минометные расчеты тушились мгновенно на моих глазах. Это непередаваемое ощущение, когда десятки 152-миллиметровых орудий и "Градов" работают слаженно благодаря системе, которую внедрила твоя организация в партнерстве с разработчиками.
Занимались и медициной, поставляя аппараты внешней фиксации. Если у хирурга этого аппарата нет, он бывает вынужден ампутировать конечность. Мы обеспечили аппаратами внешней фиксации почти все прифронтовые госпитали, где оказывается первая помощь.
Занимаемся еще и психологией. Мы нанимаем психологов, которые в батальонах работают с людьми, отказывающимися выполнять приказы, работают с конфликтами, с алкогольными проблемами. Проект пока сырой, но мы в течение полугода доведем его до того, чтобы получать международные гранты. Мы часто видим, как нам несут деньги киевские бабушки - несут последние деньги. А к таким деньгам нужно относиться крайне бережно.
Прищучить жуликов
Мы не ощущаем единого волонтерского движения и гражданского общества. Не все среди волонтеров порядочные люди, которым я бы хотел доверять. У меня есть определенный круг волонтеров, у которых прозрачная отчетность и я вижу их работу на фронте, а не здесь в Киеве и не по телевизору. Каждый делает свое дело, и с кем-то хочется иметь дело, а с кем-то нет.
Сейчас мы проталкиваем определенные реформы в сфере благотворительности. Например, хотим обязать все фонды вести открытую отчетность. Это усложнит жизнь всяким махинаторам и людям с коробочками на шее, которые ходят по улицам и собирают деньги "на армию". Это жульнические фонды, чьи деньги не контролируются и в большинстве случаев разворовываются. Этих фондов никто никогда не видел в зоне АТО, и мы пытаемся продавить законопроект по борьбе с этими товарищами.
Государство и мы
Сейчас государство стало справляться со снабжением армии, но давайте вспомним время, когда война началась. Армии фактически не было. Техника почти вся не выезжала из гаражей и была не на ходу. У солдат не было даже формы, и их приходилось банально обувать или одевать. Бронежилеты, каски, еда, вода - все кроме патронов. Патроны для автоматов были. Но когда стали закупать снайперские винтовки, мы покупали и винтовки, и патроны. Сейчас государством полностью решен вопрос бронежилетов, касок, берцев и формы. Конечно, украинский бронежилет не такой, как у америкосов, но достаточный и выдерживает калибры 5,45 и 7,62. Министерство обороны восстановило очень много техники: "Грады", танки, САУ. Но с текущим ремонтом мы помогаем, покупаем аккумуляторы и другие вещи, особенно в зимний сезон.
Никаких особенных отношений с государством у нас нет. На одной встрече с президентом я задал несколько вопросов - он ответил. С министром обороны я уже знаком и попаду к нему без проблем, если в этом будет необходимость. Многие волонтеры стали чиновниками и ушли в кабинеты. Как и прогнозировалось мною год назад, большого эффекта это не дало. В этом отношении очень важно сохранять то, благодаря чему ты получил возможность ходить к министрам и прочим ребятам, держа на плаву свою волонтерскую организацию. Пока ты на слуху, твое мнение будут учитывать и ты сможешь оказывать на чиновников серьезное давление и проталкивать правильные решения. Но часто это неэффективно - что касается тех же закупок, бывает проще собрать деньги и сделать самому.
Но мы пользовались и будем пользоваться полученным политическим весом (не в смысле походов на выборы, а для решения конкретных вопросов). Например, мы уже повлияли на реформу сил специальных операций. Генштаб хотел полностью отстранить нынешнего начальника полковника Сергея Кривоноса, пользующегося большим авторитетом, чтобы им было спокойней дерибанить деньги, выделяющиеся на создание сил спецопераций. Мы совместно с другими волонтерами оказали давление и смогли оставить его первым заместителем командующего с широкими полномочиями. Самое главное - было принято решение строить силы специальных операций по западному образцу, а не по типу "улучшенного ВДВ".
Говорить, что между государством и гражданским обществом есть большая напряженность, было бы преувеличением. Есть недовольство общества - и в том числе волонтеров - темпом реформ. За полтора года не было возможности купить тепловизоры в воюющую армию - это позор. В начале войны у нас не было армии, мы сбросили диктатора, при котором, как и при всех предыдущих президентах, армия только разваливалась. Понятно, что умирающему нужен был костыль и гипсовая повязка. Но потом где-то государство пришло в себя, а где-то не спешит напрягаться, несмотря на имеющиеся бюджеты. Во время войны мы не имеем права так долго расчехляться.
Это как в России: все понимают, что Путин диктатор, ему ничего не сделаешь, он завтра захочет воевать не с Сирией, а с Польшей - общество ему не сможет ничего сделать. Так же и мы смирились с тем, что Министерство обороны у нас как было неповоротливым, таким и осталось. Например, сейчас американцы нам передали "Хаммеры", но на большинстве машин резина была древних восьмидесятых годов. Мы купили колеса для "Хаммеров" по шесть тысяч гривен, а Министерство обороны точно такие же колеса - по четырнадцать тысяч гривен. Мы понимаем, что это очень грустно, но не драматизируем (хотя я и надеюсь, что человека, который эти колеса покупал, мы призовем к ответу).
Война как привычка
Народ привык, что война - это нормально, в состоянии войны можно жить. Жизнь не заканчивается, так же как в России, когда была Чечня... Или Израиль, который семьдесят лет живет в состоянии войны и все мужчины прошли армию. Это неприятно и неправильно - и не то, к чему мы стремились... Но можно жить и в состоянии войны, и даже проводить реформы, и даже начинать жить лучше. Главное в том, что прошла неопределенность. Когда война начиналась, мы не знали, чем это все кончится. Мы боялись, что потеряем страну, что окончательная потеря суверенитета - вопрос времени. Этого не случилось.
Да, потеряли Крым и половину Донбасса, но в Европу вошли - хотя я, честно говоря, не большой сторонник евроинтеграции. Я не любил Януковича, но сказать, что евроинтеграция - панацея, тоже не могу. И хотя мы сделали в Европу решительный шаг, дальше все зависит от нас. Кроме полномасштабной - не приведи Бог - войны с Россией, все остальное мы сможем пережить.
Журналисты и мы
Журналисты в нынешней ситуации играют большую роль, но не всегда грамотно. Журналистика у нас очень непрофессиональная. Я, например, с удовольствием смотрю репортажи главного военкора ВГТРК Евгения Поддубного. Он профессионал, ничего не скажешь. Он понимает, что снимает, и не боится, грамотно делая свою работу. А из наших журналистов лишь несколько человек вышло на уровень понимания того, что происходит.
Это приводит к появлению псевдоаналитиков и непропорционально раскрученных деятелей. Вначале у нас были очень "раскручены" добровольческие подразделения, про лидеров которых много писали: Ярош, Семенченко, Мельничук. Сперва они сыграли большую роль - а потом стали больше проблемой, чем ее решением. В Донецком аэропорту и около него из полутора тысяч человек ребят из "Правого сектора" было не больше сотни. А посмотришь телевизор - кажется, что там сидят только "правосеки". Разумеется, те, кто там был, совершали отчаянные поступки и были молодцами, среди них были и мои друзья, но решающей роли они не играли.
А профессиональных журналистов, которые бы понимали происходящее и могли это преподнести, практически нет. Есть Юра Бутусов, который интересовался войной еще до ее начала. Я далеко не всегда согласен с тем, что он пишет, но он по крайней мере умеет грамотно писать и знает, что рота состоит из взводов, а батальон из рот, а БМП и танк - это не одно и то же (хотя они немного похожи). А многие журналисты даже этого не знают и максимум, что могут показать, - историю отдельно взятого бойца.
Но журналисты очень важны, потому что поддерживают волонтеров. За счет этого мы можем оказывать давление на власть, потому что она очень медиачувствительна и стоять до конца как Янукович не будет: они сами пришли к власти, используя медиапространство. Они знают, на что способен недовольный народ.
Надежда на ветеранов
Огромное будущее имеет еще не раскрывшаяся сила - ветеранское движение, которое через пару лет будет одним из ведущих. Многие возлагают надежду на волонтеров как на источник реформ. А я скорее смотрю на ветеранов. Как в Израиле, где ты не можешь быть президентом или премьером, вообще занимать любой значимый пост, если ты не служил в армии. И люди, которые, пройдя войну, не испортились, сохранили высокие ценности, - их непросто вовлечь в коррупцию. У них за спиной будут те, кто с них очень жестко спросит. Я сам буду всячески содействовать развитию ветеранского движения.
Конечно, мы помним, что многие ветераны Афганистана пошли в криминал. Другие не пошли, остались порядочными людьми, вернулись к нормальной жизни и общались между собой. Если бы им помогли в социализации, это было бы очень хорошо. И нужно понимать, что война в Афганистане была захватнической. Человек, который пришел на чужую землю с непонятными целями, - это одно. А в АТО люди пошли совсем по другим причинам и с другой мотивацией. Они защищают свою землю.
После этой войны я на "афганцев" смотрю по-другому, понимая, что украинские "афганцы" - это такие же "зеленые человечки", как те, которые у нас высадились в Крыму два года назад. Так же, как и у вас в России будут ветераны украинской кампании 2014-2016 годов. Я знаком с некоторыми, которые воюют по ту сторону. Есть наблюдательные миссии, которыми мы обмениваемся с той стороной, - наблюдать за обстрелами, предотвращать недоразумения. Я общался с полковником откуда-то из Сибири. Ну, сказать, что я смотрел на него с ненавистью, не могу. Россия постоянно с кем-то воюет еще с царских времен. Для вашей армии нормально приходить в другие страны, чтобы на чужой территории отстаивать свои интересы. Ну а мы вынуждены защищать свои.
Но разница между ветеранами, которые вернутся в Россию, и теми, которые вернутся в Киев, будет очень большая.
Стратегия матадора. Как нам победить?
Мы должны делать вид, что хотим выполнить минские соглашения. Мы понимаем, что время сейчас на нашей стороне. Все эти ЛНР-ДНР нежизнеспособны. Налогов они не собирают. Друзья друзей рассказывают, как грустно там идет жизнь и бизнес. Если же мы полностью остановим войну, то дальше нас спросят: почему вы не изменяете Конституцию, не вступаете в переговоры с боевиками? Но это означает, что у нас будет вариант Приднестровья. Мы начнем с ними заключать договоры на поставку электроэнергии и воды, начнем их полупризнавать. Они окончательно оформятся, как Абхазия и Осетия, и это будет конец. Поэтому, видимо, мы будем имитировать выполнение Минска, поддерживая тлеющий конфликт, а в это время реформировать армию и года через три пойдем в наступление. Как это и было с Хорватией: они ввели миротворцев, за три-четыре года реформировали армию, а когда миротворцы ушли, они за три дня освободили эти территории. Выполнение минских соглашений самоубийственно для политиков: никто не примет Гиви и Моторолу в украинском парламенте. Это даже не Кадыров, который первого русского убил в шестнадцать лет, - это намного хуже.
Армия, при всех недостатках Минобороны, реформируется. Ровно год назад я был в километре от Донецкого аэропорта. С той стороны артиллерии и танков было больше. А сейчас у нас уже перевес. За счет волонтеров перевес в ночном бою. По технике как минимум не уступаем. Да, мы остались частично без металлургии и угля, обвалилась валюта, но никто не умер. Как и у вас в России - рубль упал, но сказать, что вы голодаете, нельзя. А им без внешнего "подсоса" будет крайне трудно, и мы играем на истощение. Как коррида: матадор колет быка, пока тот не устанет и истечет кровью настолько, что даст подойти и себя заколоть.