«Гамлет» — это грустная история о кацапах. Все сбывается буквально», — художник и драматург Лесь Подервьянский

Лесь Подервьянский верит: светлое будущее Украины наступит, если нации не будет мешать власть

Лесь Подервьянский, культовый художник и драматург, картины которого хранятся в Национальном художественном музее и частных коллекциях разных стран, представил сборник своих произведений.

На презентацию книги «Африка, сны», собралась в основном молодежь. Просторный зал магазина был забит поклонниками еще за час до начала презентации. Поскольку сидячие места были давно заняты, то нескольким десяткам людей пришлось провести вечер на ногах. Полностью забит был и соседний зал магазина. Люди с нетерпением ждали, когда презентация подойдет к концу, чтобы потом, выстояв очередь, взять у Леся автограф и пожать руку. Формат продумали заранее: зрители могли задать любой вопрос Подервьянскому, поэтому встреча превратилась в веселые посиделки, где аудитория время от времени взрывалась смехом или получала обоснованные рассуждения Леся по поводу различных проблем. Художник признался, что последние 15 лет вообще ничего не читает, также не любит он и писать — делает это через силу. «Иногда у меня бывают какие-то мысли, которые я сразу забуду. Чтобы не забыть — я их записываю на бумаге», — признается он. Так, Лесь сейчас работает над романом, тему которого не хочет разглашать, и искренне верит в светлое будущее Украины. Оно, по его мнению, может наступить при условии, что нации не будет мешать власть.

изданиe „Главком“: — Александр Сергеевич, Кабмин поручил ряду министров рассмотреть депутатскую инициативу о запрете ввоза в Украину книг, напечатанных в России. Также есть перечень российских артистов, которым запрещен въезд на нашу территорию. По Вашему мнению, правильно ли так делать?

Лесь Подервьянский:  — Смотря что. Нельзя и не нужно запрещать другую культуру. Но всю дрянь я бы сюда не ввозил.

— Дрянь — это именно?

— Относительно книг, то уже по обложке сразу видно, каково ее содержание. Дрянь запрещать нужно. Но такое, как, например, произведения Льва Николаевича Толстого — нет.

— После Майдана прошло два года. Какие главные выводы Вы для себя сделали?

— (Пауза). Выводы таковы, что легко не будет. Это главный вывод. Для того, чтобы что-то изменилось к лучшему — нам всем нужно что-то делать.

— Что именно Вы бы посоветовали делать власти и рядовым украинцам?

— Власти я ничего советовать не буду, потому, что я не имею к ней отношения. Раз так, то мои слова не имеют никакой цены. Зачем тратить время? Просто каждому на своем месте нужно делать то, на что он способен. Собственно, мы все поняли, что у нас есть главное — гражданское общество и сознание. Это самое главное, и это дает нам шанс.

— В одном из своих интервью, еще в 2013 году, Вы говорили, что не любите государство, не надеетесь на него. Что именно Вы имели в виду?

— Украина не похожа на все остальные страны тем, что у нас, во-первых, никогда не было государства, но всегда был народ со своим сознанием. Этим мы и отличаемся. Была такая мысль и не только у меня, а и у Нестора Ивановича Махно, что, может, это государство и не нужно. Украинцы могут справиться и без всякого государства. Мы это видим воочию. Поэтому, возможно, был бы такой выход для Украины — чтобы не копировать, и, собственно, строить свой ​​путь: пусть будет государство ... у всех есть государство — и у нас есть, но функции у него чисто декоративные. Ну, такая утопия у меня была всегда. У меня такое убеждение, что народ здесь себе сам со всем справится. Просто надо дать ему эту возможность и не лезть в его дела.

— В своем большинстве украинцы способны самостоятельно со всем справиться?

— Конечно. Более того — здесь часто-густо просто мешает государство. Своими идиотскими законами, которые только ограничивают нас. Дайте нам свободу — мы накормим всю Африку и пол-Азии.

— Какой, по Вашему мнению, был самый нелепый закон, из последних?

— За этим не слежу.

— Среди социологов бытует такое мнение, что общество поделилось на радикалов и апатичных людей. У Вас какие настроения?

— У меня настроение, что все у нас будет хорошо. Мы, собственно, только рождаемся. Только сейчас. А это никогда легко не бывает. Мы сейчас будем ходить в детский сад.

— А до этого, 20 с лишним лет, это что же тогда было в Украине?

— Это была чисто формальность. Родились мы буквально два года назад.

— А почему тогда в Украине у власти одни пида**сы всегда?

— Да ... одни пида**сы ...

— Почему так?

— Потому, что здесь работает принцип негативного отбора: все дерьмо всплывает наверх. Но это надо поломать, потому что в природе оно совсем не так. В природе же красивый, самый умный — он выживает. Здесь — наоборот ... Надо сделать так, чтобы работало понятие «социальные лифты». Меня самого тошнит от этих «социальных лифтов», но, возможно, надо сделать так, чтобы дерьмо наверх не перло.

— Все понимают, что этого нужно не допускать, но почему так происходит, что дерьмо оказывается наверху?

— Это такая украинская карма. Всегда так было. Если всю историю Украины посмотреть, то наверху всегда было дерьмо, а с народом все было окей. Затем был период долгого колониализма, когда вся элита бежала в Москву, а потом уже в Петербург. У меня нет рецептов, я этим не занимаюсь. Это констатация того, что есть.

— Сколько среднестатистическому украинцу нужно денег для счастья?

— Деньги и счастье не совсем находятся в прямой корреляции. И это не только в Украине. Индекс счастья он, кажется, самый большой в Южной Америке. В США — там люди очень пашут. Я нигде не видел, чтобы люди так пахали, как в Америке — там им не до счастья. Когда ты получаешь $100 в час — тебе не до счастья. Тебя просто не оттащишь за уши от этой работы.

— Но в США очень популярна психология позитивного мышления.

— Да, но там никто никого не заставляет пахать. Тем не менее, все пашут, как бешеные.

— Жадность к деньгам ...

— Какая жадность? $100 в час, и что же тебе делать, куда денешься? Все. Ты — в ярме.

— А Вам, собственно, сколько денег нужно для счастья?

— Мне совсем счастья не нужно. Считаю, что счастье — это женская категория. Мужчина не должен думать о счастье.

— На чем Вы сосредотачиваетесь?

— Человек должен думать о самосовершенствовании, а не о счастье. Есть понятие «женское счастье», а вы слышали когда-нибудь, чтобы было понятие «мужское счастье»? Такого нет.

— Еще при Януковиче возник такой термин в украинской культуре, как «пшонкинизм». Это когда в доме — интерьер слишком пышный, богатый. Каким бы термином Вы бы охарактеризовали вкус нынешних власть имущих?

— Если о художественных вкусах — то они жлобы.

-В чем проявляется их «жлобизм»?

— У них у всех вкусы одинаковые. Но я хотел бы, конечно, ошибиться. Возможно, среди них есть изысканные люди.

— Среди нынешних чиновников тенденция — специально скромно оформлять свой ​​кабинет, чтобы показать, что они «близки к народу».

— Я знаю, что они все любят золото. Но больше всего, конечно, золото любят цыгане. Цыгане без золота просто не могут. Но цыгане — совсем дикие люди, и здесь можно провести параллель: чем больше дикость, тем больше любовь к золоту.

— Появляются ли сейчас Ваши новые пьесы?

— Нет, не появляются, потому что мне сейчас не до пьес. Я вляпался в одну историю и пообещал издателю Славе Померанцеву (президент международного поэтического фестиваля Meridian Czernowitz — «Главком») написать роман. Поэтому сейчас я пишу роман.

— О чем?

— Если в трех словах, то о поисках истины с ее последующим нахождением.

— Говорят, вы снова женились, это правда?

— Это не правда. Я свободен. На пальце — это не кольцо, а кольцо моей бабушки.

— Насколько таинственны женщины, по Вашему?

— Никакой тайны в женщинах нет. Это они сами придумали.

— А что тогда есть?

— А можно я не буду отвечать? (Смеется)

— У нас в стране проходит декоммунизация. По Вашему мнению, возможно ли ее до логического конца когда-нибудь полноценно довести?

— Думаю, что, слава Богу, коммунизму пришел пиз**ец в этой стране. Немного времени — и с этим проблем у нас скоро не будет.

— Как Вы думаете, кто наибольший пид**ас в украинской власти?

— Это очень сложный вопрос. Я бы делал целый рейтинг пида**ов, поэтому я должен подумать. К этому нужно подойти фундаментально.

— Искусство должно вызывать эмоции. Какие Вы переживали эмоции, в последний раз наблюдая искусство, и что это было?

— Настоящие эмоции чувствую всегда, когда общаюсь с настоящими вещами в каких-нибудь музеях. Два года назад я был в Америке и там лазил везде, где только можно — и по вашингтонским музеям, и в Метрополитен-музее.

— Если бы Вам пришлось прожить несколько лет на острове без людей, без Интернета, то какие бы книги туда взяли? Или пластинки каких исполнителей?

— Я и так живу без Интернета и не страдаю. Считайте, что я уже на острове. А так, вообще бы не брал ничего. Знаете, как «чукча-писатель».

— Как к вам относятся украинские творцы? То есть, писатели и художники.

— Писательство — это искусство вербальное. Художник мыслит образами. Мыслить образами характерно для небольшого количества людей. Не знаю, как ко мне относятся, так как мало с кем общаюсь. Знаю, например, писателя Сергея Жадана, но он из Харькова. Мы редко с общаемся. Я знал покойного Олеся Ульяненко и с ним общался. Так, даже и не вспомню больше. Александра Ирванца еще знаю.

— Вам безразлично, как они относятся к Вашему творчеству?

— Как такое можно спрашивать? Это все равно что Ирванец меня спросит: «Как тебе мое творчество? А я отвечу: «Ты что, идиот? Ты думаешь, я тебя читаю, что ли?». Есть очень много других вещей, чем просто читать. Считаю, что до 35 лет человек должен прочитать все. Все, что нужно — я уже прочитал. Последние 15 лет я вообще не читал ничего.

— Как Вы относитесь к популярности ваших произведений среди молодежи? К тому, что Вы до сих пор нравитесь 20-летним девушкам?

— Это хорошо (улыбается).

— Что теряют люди, которые не знакомы с Вашим творчеством?

— Они ничего не теряют.

— Как относитесь к тому, что Вас любят цитировать?

— По этому поводу расскажу историю, которая может стать сюжетом для мексиканского сериала. Мне в мастерскую звонит какой-то мужик и говорит, что очень хочет встретиться. Я говорю: приходите. Он пришел. В руках коробка конфет, коньяк и то, что меня насторожило — букет цветов. Но все оказалось гораздо хуже, чем я думал. Он рассказал свою историю: у него есть 15-летняя дочь, которая обкурилась травой со своим бойфрендом, который затем упал в шахту лифта и разбился насмерть. У нее отняло дар речи. Она с тех пор целый год не разговаривала, врачи не могли помочь. Затем он почитал ей «Гамлет, или феномен датского кацапизма», она засмеялась и начала говорить. Он сказал: вы спасли мне моего ребенка.

— На сайте Киевского городского совета зарегистрирована петиция в поддержку того, чтобы Вашим голосом были озвучены станции Киевского метрополитена. Как Вам эта идея?

— Они только меня спросить забыли. Петиция была же не ко мне. Но я не хочу ничего озвучивать.

- Вы говорили, что каждый художник в своих произведениях должен закладывать некий месседж. И часто писатели хотят заложить одно, а читатель видит другое. Что Вы хотели донести своими пьесами? Например, «Пиздец», «Гамлет» и «Поцоватая история»?

— Начну с более широкого обобщения. Действительно, стоящее литературное произведение должно обладать следующими качествами: во-первых, там должен быть действительно какой-то месседж. Иначе — зачем ты писал? Во-вторых, это должно быть действительно хорошо написано. Читать должно быть «вкусно». Это как еда. Одно из этих двух качеств должно быть. Может быть написано очень плохо, но произведение будет содержать ценную мысль. Когда эти два качества сочетаются — это настоящее произведение, я считаю. Именно «Поцоватая история» — это история о театральных разборках, пародия на «Ромео и Джульетту». «Гамлет» — это грустная история о кацапах. Все сбывается буквально.

— Хотели б Вы, чтобы Вам в будущем поставили памятник? Какую концепцию его Вы видите?

— Концепция очень проста: верхом на лошади, в римских доспехах, напротив Бессарабки.

— Что для Вас значит любовь?

— Это страшная болезнь, которая мешает тебе делать то, что ты должен делать. Если хочешь что-то сделать, то надо гнать из мастерской всех женщин сраной метлой. У меня это так было, по крайней мере.

— Кто Вас тогда вдохновляет, если не женщины?

— Женщина не может вдохновлять, она может только мешать. Вдохновение — это категория дилетанта. Дилетант ждет вдохновения, а профессионал приходит в мастерскую и работает. Аппетит приходит во время еды. Я не жду вдохновения — это работа.

— Вы ничем не заморачиветесь. У вас много простоты, к которой многие прийти не могут. Простое — априори не может быть правильным?

— Для меня наоборот — когда сложное, то я уже вижу, что оно неправильное. Все сложные вещи вообще просто объясняются. Когда я что-то читаю и не понимаю, то у меня такое впечатление, что тот, кто это писал — сам не понимает. Человек, которого нельзя упрекнуть в недостатке мудрости — это Лао-цзы (древнекитайский философ VI-V веков до н.э.).он очень просто пишет, что и дебил поймет. И Лао-цзы — не последний фраер.

— Вы уже достигли того возраста, когда можно называть современную молодежь «пропащим поколением». Скажите, чье поколение более пропащее: Ваше или наше?

— Я никогда не делил людей на поколения. Я видел людей совершенно старых в 30 лет и молодых — в 80. Мне пофиг, сколько человеку лет. Это разделение искусственно. Хотя есть другие точки зрения. У меня есть друг, он настоящий мастер кунг-фу. Он искал истоки своей школы, в которой он когда-то учился. Этот друг поехал в Китай и нашел истоки своей школы. Этот дед, который был его учителем — он был очень капризным, не хотел его брать. У него была установка, что у него не должно быть учеников младше 50 лет, потому что он считал, что человек, которому еще нет 50 лет — это полный мудак. Мой друг сказал, что он не будет есть, пока тот его не возьмет. 10 суток он голодал, и дед его только после этого взял. Хотя ему было где-то около 30 лет.

— У Вас в Полтавской области есть дом, Вы туда ездите отдыхать. Часто там бываете?

— Осенью там последний раз был. Зимой там нечего делать, а вообще очень люблю это место. Это такой мини-украинский «Парадайс» гоголевский. Дом почти не берегу реки Псел стоит.

— Смерть для Вас это весело или грустно?

— Я недавно был на поминках и скажу, что зрелище не для слабонервных. По крайней мере, когда молодой человек умирает — это точно, не весело.

— Ваше любимое блюдо в Mc’Donalds?

— Давно там не был. Если присесть на Mc’Donalds, то потом в дверь не пролезешь. Но, это идеальная штука, когда ты едешь по highway и хочешь жрать.

— Как считаете, необходимы ли странам министерства культуры? Если да, то какую функцию они должны выполнять?

— Если министерство культуры существует, то его существование должно быть чем-то обосновано. Обоснование должно быть одно — это культурная политика, проводимая государством. Что касается Украины, то наше министерство культуры не выполняет никакой функции. Не говоря уже о таких высоких понятиях, как «культурная политика». Поэтому в нашей стране его нужно безусловно ликвидировать, как рецидив совка и больше ничего, как просто памятник Ленину.

— Вы много путешествовали по миру. В какой стране Вам было комфортно, и Вы хотели бы там остаться?

— Я никогда не думал о том, чтобы эмигрировать. Поскольку туризм и эмиграция — это разные вещи, то, когда ты путешествуешь — тебе везде комфортно. Но если, например, серьезная эмиграция — это комфортнее всего — США. Там все эмигранты, и ты будешь таким же, как все. В Европе тебе намекнут о твоем происхождения ... и во Франции, и в Германии с этим есть проблемы. Но у меня много друзей живут по всему миру, и в Европе тоже, и они достаточно удачно ассимилировались. Это как кому повезет.

— Какое место в Киеве для Вас самое любимое?

— Я перестал его любить. Киев для меня перестал быть уютным. Здесь много автомобилей. В провинциальности Киева всегда был его шарм, а сейчас он потерял свою провинциальность, а мегаполисом еще не стал. Чем дальше — тем мне меньше хочется по Киеву гулять.

— Творили ли Вы когда-нибудь «под кайфом»? Если да, то что это было?

— Я когда-то попытался вдохновиться Амедео Модильяни, который без бухла не садился за работу, но у меня ничего не получилось, и я это бросил. Я понял, что метод Модильяни не для меня.

— Каким напитком Вы больше всего любите напиваться?

— Водкой.

— Чем Танзания похожа или не похожа на Украину?

— Она один к одному — Полтавщина. В Танзании растет зонтичная акация. Если бы ее высадить на Полтавщине, то было бы очень похоже.

— Вспомните самые тупые вопросы, которые Вам когда-либо ставили?

— О моих творческих планах и «расскажите что-то интересное».

— Вы говорили, что человек должен постоянно совершенствоваться. Вам это удалось осуществить?

— У меня такое впечатление, что нет, и это не дает мне спокойно жить. Всегда чувствую, что где-то обленился, где-то облажался ...