Трамп на тропе войне
Трамп выбрал еще более воинственную – и опасную – тактику, чем Буш
Спустя 15 лет после того, как Джордж Буш-младший объявил Ирак, Иран и Северную Корею «осью зла», Дональд Трамп в своём дебютном выступлении в ООН заговорил об Иране и Северной Корее в столь же резких терминах. У слов есть последствия, а слова Трампа создают серьёзную и прямую угрозу глобальному миру, как и слова Буша создали её в 2002 году.
Тогда многие хвалили Буша за реакцию на теракты 11 сентября 2001 года. Возбудить поддержку войны в обществе легко, и это было особенно легко после 11 сентября. Но в итоге, на всех фронтах – в Афганистане, Ираке, Иране и Северной Корее – американский милитаризм растратил глобальное доверие, жизни, деньги и драгоценное время. Между тем, Трамп выбрал еще более воинственную – и опасную – тактику, чем Буш.
«Добрая Америка» предъявляет требования злодеям
Для Трампа, как и для Буша, существует «Добро» (Америка) и «Зло» (Афганистан под властью талибов, Иран, Северная Корея и Ирак под властью Саддама Хусейна). «Добрая Америка» предъявляет требования злодеям. Если злодеи их не выполняют, тогда Америка применяет «военную опцию» или вводит карательные санкции, чтобы принудить к «справедливости», как её понимают в США.
США ведут там войну практически непрерывно, начиная с тайного вмешательства ЦРУ в 1979 году, отчасти спровоцировавшего советское вторжение в эту страну. Буш использовал эту логику силы в отношении Афганистана и стран «оси зла». Результаты оказались катастрофическими. В 2002 году США быстро свергли режим талибов в Афганистане, но они не смогли добиться порядка. Прошло 15 лет: «Талибан» контролирует значительную часть страны, а Трамп только что отдал приказ увеличить военный контингент, размещённый там. Америка потратила около $800 млрд на прямые военные расходы в Афганистане. Более того, США ведут там войну практически непрерывно, начиная с тайного вмешательства ЦРУ в 1979 году, отчасти спровоцировавшего советское вторжение в эту страну.
Последствия действий в Ираке оказались еще хуже. США вторглись туда в 2003 году под фальшивым предлогом (якобы у Саддама было оружие массового поражения, хотя его не было), потратили ещё $800 млрд на прямые военные расходы, дестабилизировали страну, вызвали гибель сотен тысяч людей и – вопреки заявленным целям – погрузили весь регион в хаос. Косвенные издержки этих двух войн (включая долгосрочные затраты, связанные с инвалидностью ветеранов) примерно равны сумме прямых затрат.
Жёсткий подход Буша к Ирану также не помог добиться ни одного из предполагавшихся результатов. Региональное влияние Ирана – прежде всего в Ираке, но также в Сирии и Ливане – сегодня сильнее, чем 15 лет назад. Программа разработки баллистических ракет существенно продвинулась вперёд. А остановка программы создания ядерного оружия является целиком заслугой дипломатии президента Барака Обамы, а не милитаризма и угроз Буша.
Подходы Буша к Северной Корее оказались такими же провальными. Ещё в начале 2002 года хрупкое соглашение 1994 года между США и КНДР продолжало ограничивать попытки Севера обзавестись ядерным оружием, хотя США крайне неохотно выполняли отдельные положения этого договора. Сторонники жёсткой линии в администрации Буша ненавидели это соглашение, и в 2002 году она развалилось из-за взаимных обвинений. Уже в январе 2003 года Северная Корея вышла из «Договора о ядерном нераспространении» и возобновила полномасштабные попытки создания ядерного оружия. Теперь у этой страны есть водородные бомбы и баллистические ракеты.
Все четыре случая стали следствием одной и той же ошибки США. Америка регулярно пренебрегает переговорами, считая их признаком слабости и попустительства. И поначалу такой жёсткий подход пользуется популярностью у значительной части американского общества, но неизбежно он завершается сожалением.
Трамп удваивает ставки. Он объявил о намерении выйти из ядерного соглашения с Ираном, которое подписали не только США, но и четыре постоянных члена Совета Безопасности ООН (Китай, Франция, Россия и Великобритания), а также Германия. Выход из соглашения 2015 года может стать аналогом выхода Буша из ядерного соглашения с Северной Кореей. Израиль и Саудовская Аравия бездумно приветствуют новую иранскую политику Трампа, но обе страны многое потеряют, если это соглашение действительно развалится.
Вероятность того, что КНДР уступит требованиям США, близка к нулю. Вероятность провоцирования ядерной войны высока и повышается.
В случае с Северной Кореей выбранная Трампом тактика даже более безрассудна: он угрожает, что США «полностью разрушат» эту страну, если она не согласится отказаться от ядерной программы. Вероятность того, что КНДР уступит требованиям США, близка к нулю. Вероятность провоцирования ядерной войны высока и повышается. Более того, Северная Корея заявила, что США уже фактически объявили ей войну, хотя Белый дом отверг такую интерпретацию.
Трамп, как и Буш, перевернул знаменитое высказывание президента Джона Кеннеди с ног на голову. Кеннеди говорил американцам, что им никогда не следует вести переговоры из-за чувства страха, но при этом никогда не надо бояться договариваться. Трамп, как и Буш, отвергает переговоры, боясь показаться слабым; он предпочитает односторонние требования, поддерживаемые угрозами или реальной силой.
При определённой дальновидности было бы не трудно увидеть, как Иран и США могут сотрудничать на многих фронтах, а не противостоять друг другу, угрожая войной. Ослабить антиизраильские настроения в Иране помогло бы также израильско-палестинское урегулирование, основанное на принципе двух государств.
США действительно свергали или, как минимум, пытались свергнуть режимы своих противников, не имевших ядерного оружия, в том числе в Афганистане, Ираке, Ливии и (безуспешно) в Сирии. В Северной Корее режим стремится получить ядерный арсенал, чтобы не допустить возглавляемых США попыток смены этого режима. Подобные страхи не являются полностью безосновательными. США действительно свергали или, как минимум, пытались свергнуть режимы своих противников, не имевших ядерного оружия, в том числе в Афганистане, Ираке, Ливии и (безуспешно) в Сирии. Режим Северной Кореи открыто провозгласил, что стремится к «военному равновесию» с США, чтобы предотвратить аналогичный сценарий.
США страдают от своего высокомерия военной державы, потерявшей связь с современной геополитической реальностью. Политика милитаризма постоянно проваливалась, но сейчас она является даже более опасной, чем когда-либо. Трамп, болезненный нарцисс, стремится получить мгновенное удовлетворение и политическую «победу». Все последние войны Америки приносили такое мгновенное удовлетворение, но оно быстро уступало место разочарованию – за первоначальным быстрым взлётом следовало очень глубокое падение. США снова встали на этот путь, двигаясь к столкновению с ядерным противником, и они будут и дальше идти по этому пути если другие страны, другие американские лидеры и общественное мнение его не остановят.
Есть лучший путь: переговоры с Ираном и Северной Кореей об интересах взаимной безопасности – прямые, прозрачные, объективные и свободные от американских военных угроз. Это в равной степени касается конфликтов в Сирии, Ливии, Израиле-Палестине, Йемене и так далее. И для таких переговоров есть место – это Совет Безопасности ООН, созданный в 1945 году для ведения переговоров об урегулировании, когда мир колеблется между войной и миром.
Автор - Джеффри Сакс – профессор дисциплин «Устойчивое развитие», «Политика и управление в сфере здравоохранения», директор Центра устойчивого развития в Колумбийском университете; директор Научной сети ООН по поиску решений для устойчивого развития.
***
ТЕПЕРЬ КАЖДЫЙ САМ ЗА СЕБЯ?
Недавняя речь президента США Дональда Трампа в ООН привлекла много внимания из-за своей эксцентричной и воинственной риторики, включая угрозы аннулировать ядерное соглашение с Ираном и «полностью разрушить» Северную Корею.
В основе этих деклараций лежит чёткий сигнал: суверенное государство по-прежнему является самой важной ценностью, а национальные интересы затмевают общие цели. Всё это не сулит ничего хорошего «Целям устойчивого развития» (сокращённо ЦУР). Принятые ООН за год до избрания Трампа, «Цели устойчивого развития» требуют сотрудничества всех стран по критически важным мировым проблемам, связанным с изменением климата, бедностью, здравоохранением и так далее. Но не становится ли сейчас – когда международное сотрудничество отвергается, а в администрации Трампа отрицают изменение климата, – достижение этих целей пустой мечтой?
ЦУР всегда были обречены на сильное сопротивление, вызванное радикальными технологическими переменами, геополитическим соперничеством и ростом социального неравенства. Но популистские призывы к проведению националистической политики, и в частности к торговому протекционизму, значительно усиливают это сопротивление. Если упрощать, население теряет веру в то, что ортодоксия глобального развития – хорошее государственное управление (включая монетарную и бюджетную дисциплину) и свободные рынки – способна принести им пользу.
Все развитые страны столкнулись с серьёзными бюджетными проблемами, а развивающиеся страны ослабели из-за низких цен на сырьё, поэтому идея платить за глобальные общественные блага становится всё более непривлекательной. Кроме того, сокращение бюджетных расходов (наряду с проблемами с политической подотчётностью и новыми технологическими вызовами) не идёт на пользу тем, кто отвечает за обеспечение качественного госуправления. Тем временем, рынки всё сильнее попадают под влияние узких интересов.
Роберто Унгер из Гарвардской школы права утверждает, что для преодоления трудностей в процессе развития, основанного на знаниях, потребуется «инклюзивный авангардизм».
Истоки состояния экономики нередко лежат в политике. Роберто Унгер из Гарвардской школы права утверждает, что для преодоления трудностей в процессе развития, основанного на знаниях, потребуется «инклюзивный авангардизм». Демократизация рыночной экономики, считает он, возможна только с «соответствующим углублением демократической политики», а это предполагает «институциональную перестройку самого рынка».
Однако в США политическая система выглядит неспособной провести подобную перестройку. Два профессора Гарвардской школы права – Кэтрин Гейл и Майкл Портер – полагают, что двухпартийная система Америки «превратилась в главный барьер на пути решения практически любой важной проблемы», стоящей перед страной.
Политические лидеры, пишут Гейл и Портер, «соревнуются в идеологии и нереалистичных обещаниях, а не в действиях и результатах», они «раскалывают избирателей и обслуживают интересы узких кругов», и всё это при недостаточной подотчётности. Это мнение подтверждается в готовящейся к выходу книге профессора Университета Сан-Франциско Шалендры Шарма. Сравнив экономическое неравенство в Китае, Индии и США, Шарма доказывает, что как демократические, так и авторитарные системы правления не смогли достичь справедливого, равного развития.
Существуют четыре потенциальных комбинации результатов развития для страны: (1) хорошее государственное управление и хорошая экономическая политика; (2) хорошая политика и плохая экономика; (3) плохая политика и хорошая экономика; (4) плохая политика и плохая экономика. При прочих равных есть только один шанс из четырёх, чтобы будет достигнута двойная победа в виде качественного госуправления и сильных экономических показателей. И этот шанс снижается ещё сильнее из-за других радикальных факторов – от природных катастроф до внешнего вмешательства.
Есть мнение, что технологии помогут преодолеть влияние подобных факторов, поскольку они способны стимулировать рост экономики, которого будет достаточно для создания ресурсов, необходимых, чтобы смягчить это влияние. Но хотя эти технологии позитивны для потребителей, у них есть свои собственные серьёзные издержки.
В краткосрочной перспективе технологии убивают рабочие места и требуют переобучения рабочей силы. Кроме того, технологиям, основанным на знаниях, свойственен эффект «победителю достаётся всё»: крупные центры получают доступ к знаниям и власти, а менее привилегированные группы, классы, отрасли и регионы с трудом выдерживают подобную конкуренцию.
Благодаря социальным сетям возникающее недовольство распространяется быстрее, чем когда-либо в истории, что приводит к расцвету деструктивной политики. Всё это способствует геополитическому вмешательству, а ситуация быстро скатывается к сценарию двойного поражения, в котором нет победителей. Такую картину уже можно наблюдать в странах, которые испытывают дефицит воды или охвачены конфликтам, и где правительство хрупко или недееспособно.
По данным Верховной комиссии ООН по делами беженцев, в прошлом году в мире насчитывалось 65 млн беженцев, по сравнению со всего лишь 1,6 млн в 1960 году.
Сочетание плохой политики с плохой экономикой в одной стране может легко привести к вирусному заражению соседей: из-за роста миграции политический стресс и нестабильность распространяются на другие страны. По данным Верховной комиссии ООН по делами беженцев, в прошлом году в мире насчитывалось 65 млн беженцев, по сравнению со всего лишь 1,6 млн в 1960 году. Учитывая затяжной характер геополитических конфликтов, не говоря уже о быстро нарастающем эффекте изменения климата, уровень миграции в ближайшее время, как ожидается, не будет снижаться.
«Цели устойчивого развития» призваны смягчить это давление путём защиты окружающей среды и улучшения жизни людей внутри их родных стран. Но для достижения этих целей потребуется намного более ответственная политика и намного более сильный общественный консенсус. А для этого нужен фундаментальный сдвиг в мышлении – переход от менталитета конкуренции к менталитету, акцентирующему внимание на сотрудничестве.
У нас нет глобального налогового механизма, который бы гарантировал обеспечение глобальных общественных благ, и у нас нет глобальной монетарной или социальной политики, которая бы поддерживала ценовую стабильность и социальный мир. Именно поэтому нужно обновить и реструктурировать многосторонние институты, повысив эффективность механизмов принятия и реализации решений, которые помогают справиться с вызовами глобального развития, такими как инфраструктурные разрывы, миграция, изменение климата и финансовая стабильность. Такая система серьёзно помогла бы поддержать прогресс в достижении ЦУР.
Унгер утверждает, что все демократические страны сегодня являются «малоэнергичными демократиями с недостатками»: в таких странах «отсутствие травм» (в виде экономического краха или военного конфликта) означает «отсутствие трансформации». И он прав. В подобных условиях, проявлением которых стала поддержка Трампом устаревшей вестфальской модели «государств-наций», достижение «Целей устойчивого развития» будет, видимо, невозможным.
Автор - Эндрю Шэн – почётный научный сотрудник Азиатского глобального института при Гонконгском университете, член Консультативного совета по устойчивым финансам при Программе ООН по окружающей среде (UNEP). Сяо Гэн – президент Гонконгского института международных финансов, профессор Гонконгского университета.