Что ждёт Россию в Приднестровье?

Information
[-]

***

Часть 1. Обманчивое Затишье 

Региональные события, прежде всего фактически стартовавшие избирательные кампании в Молдавии и на Украине, отодвинули на второй план развитие ситуации в Приднестровье и вокруг него.

Это в целом объяснимо: электоральный цикл в Приднестровской Молдавской Республике (ПМР) завершен, глобальных прорывов в урегулировании пока не ожидается, в России пока идет переформатирование механизма работы на региональном направлении, связанное с переходом на другую работу экс-зампреда правительства России, выполнявшего функции специального представителя президента России по Приднестровью и сопредседателя российско-молдавской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству Д. Рогозина. В июле с.г. функции специального представителя президента РФ по развитию торгово-экономических отношений с Республикой Молдова президентским указом были возложены на другого вице-премьера — Д. Козака, с именем которого на берегах Днестра связывают подготовленный им проект Меморандума 2003 г., предполагавший урегулирование молдавско-приднестровского конфликта на федеративной основе.

В то же время и в Приднестровье, и вокруг него ситуация развивается, причем достаточно активно. Начнем с внутриполитического контекста. По итогам электорального цикла 2015−2016 гг. в Приднестровье убедительную победу одержали силы, связываемые местными и зарубежными экспертами с политической партией «Обновление» и крупным местным финансово-промышленным холдингом «Шериф». В приднестровском Верховном Совете «нерушимый блок» «Обновления» и беспартийных» контролирует конституционное большинство; в правительстве основные должностные лица также имеют опыт работы в структурах «Обновления» или «Шерифа».

Смена власти была в значительной степени обусловлена тем, что предыдущее руководство Приднестровья во главе с экс-президентом ПМР Е. Шевчуком, пришедшее к власти в 2011 г. на волне политического популизма и жесткого информационного давления с российской стороны на первого президента Приднестровья И. Смирнова, допустило ряд тактических и стратегических ошибок, приведших к разочарованию населения и значительному ухудшению социально-экономической ситуации в республике. Так что для победы «обновленцам» было достаточно перечислить «заслуги» Е. Шевчука и его команды, хотя в реальности всё было, конечно, гораздо сложнее.

В настоящее время ситуация в самом Приднестровье выглядит более-менее стабильной, но первое впечатление, как известно, не всегда оказывается верным. Так, устранены публичные противоречия между различными ветвями власти, республика смогла избежать масштабного внутриполитического кризиса и гражданского противостояния, к которому пытались ее подвести Е. Шевчук и его наиболее рьяные сторонники. Несмотря на девальвацию приднестровской валюты в 2017 г., правительство приняло решение о «заморозке» основных тарифов, стремясь минимизировать негативное влияние от данных решений на население. В республике запущена и успешно реализуется программа капитальных вложений, которая уже позволила приступить к масштабному ремонту объектов социальной инфраструктуры, прежде всего в сфере здравоохранения и образования (запуск такой программы и ход ее реализации представляет контраст с действиями АНО «Евразийская интеграция», которая была учреждена депутатом Госдумы России А. Журавлевым и которая оставила после себя, помимо построенных объектов, несколько долгостроев и большие долги перед подрядчиками). Приднестровское руководство говорит о переходе к практической реализации программы «Доступное жилье», которая имеет большое социальное значение, в особенности в контексте сохранения населения в Приднестровье.

Перечень достижений новой власти можно продолжать и далее, но приднестровские чиновники, как и любые иные, справляются с рассказом о своих достижениях гораздо лучше, чем кто-либо иной.

Поэтому представляется целесообразным обратить внимание на те вызовы и риски, с которыми сегодня сталкивается Приднестровье во внутренней политике. Начнем с того, что отсутствие публичных проявлений разногласий между ветвями власти вовсе не означает их реального отсутствия. Напротив, в текущем году противоречия между парламентом и правительством Приднестровья стали усиливаться, в основном — по финансово-бюджетной проблематике. Достаточно острая критика правительственного курса на заседаниях парламента со стороны многих депутатов стала уже привычной практикой, но, как отмечено выше, эта ситуация не выносится на всеобщее обозрение.

Одним из «пиковых» моментов стало рассмотрение Верховным Советом проекта Концепции бюджетной и налоговой политики, представленного правительством Приднестровья. Первоначальный правительственный проект носил преимущественно историко-описательный характер, пояснявший примерно то, как всё раньше было плохо и как всё должно быть хорошо в будущем. Парламентарии в своих правках попытались сократить текст документа, но при этом внесли свою инициативу буквально накануне пленарного заседания, в ходе которого должен был рассматриваться правительственный проект. Верховный Совет поддержал депутатские поправки, но не стал принимать проект Концепции в окончательной редакции. И таких примеров достаточно много.

Ключевым механизмом купирования публичных противоречий являются консультации с участием Президента ПМР В. Красносельского, где принимаются окончательные решения, а сам президент выполняет функции арбитра. Впрочем, было бы неверным, по-видимому, исключать возможность проведения не менее значимых консультаций в других форматах, в особенности если споры ведутся вокруг чувствительных вопросов, затрагивающих интересы крупного бизнеса.

Скрыть существование таких противоречий достаточно сложно, в первую очередь если речь идет о резонансных проблемах, имеющих большое социально-экономическое значение. В этом плане информационную политику приднестровских властей можно назвать последовательной. В частности, с недавнего времени прекращена прямая он-лайн трансляция пленарных заседаний Верховного Совета, особенно если в ходе заседаний ожидаются споры между ветвями власти, критика со стороны депутатов в адрес правительства, защита правительственными представителями непопулярных законодательных инициатив и т.д. Иногда, впрочем, дискуссия становится достоянием общественности, но и тогда ее подача в СМИ вызывает вопросы. К примеру, в ходе обсуждения наиболее актуальной сейчас реформы сегмента индивидуального предпринимательства властные структуры предпочли дискуссию в СМИ с теми представителями малого и среднего бизнеса, которые занимали лояльные позиции к нынешней власти и активно участвовали на ее стороне во время прошедшего избирательного цикла. В итоге обсуждение проблемы больше походило на реализацию известного принципа «бить своих» для известных целей.

Внимание на экономическую проблематику было обращено не случайно. Именно в этой сфере сейчас принимаются весьма неоднозначные решения, вызывающие острую критику. Так, приняты поправки к законодательству, которые изменяют порядок осуществления индивидуальной предпринимательской деятельности и ограничивают по некоторым направлениям возможности, к примеру, для льготного налогообложения или осуществления индивидуальными предпринимателями внешнеэкономической деятельности. В частности, для внешнеэкономической деятельности установлен порог в 50 тыс. долл. США в год; если индивидуальный предприниматель превышает в рамках своих сделок данный лимит, то ему необходимо будет или осуществлять свою деятельность в режиме ООО, или переходить на иную систему налогообложения.

Правительство мотивировало свои инициативы тем, что индивидуальное предпринимательство стало способом уклонения от уплаты налогов, с чем трудно не согласиться. Действительно, «упрощенка» и статус ИП в Приднестровье (как и в России) становятся способом обходить налоговое законодательство, скрывать прибыль, пользуясь льготным режимом. В то же время таких «обогащающихся» — десятки, в то время как ИП-шников, которые могут быть затронуты новшествами, — тысячи. Стоит и учитывать местную специфику, зависимость Приднестровья от внешних рынков и общую социально-экономическую ситуацию, когда такая индивидуальная деятельность — прежде всего возможность жить и работать в Приднестровье, не пополняя ряды трудовых мигрантов.

Следует отметить, что снижению уровня общественного и экспертного недовольства способствовало то, что в качестве альтернативному правительственному закону, содержавшему жесткие нормы, был внесен парламентский проект, позволивший уточнить и смягчить ряд положений. Похоже, именно внесение депутатами Верховного Совета альтернативных законопроектов по наиболее чувствительным вопросам становится одной из основных форм проявления противоречий между ветвями власти.

При этом отсутствие полноценной общественной дискуссии по наиболее значимым проблемам, нарастающая закрытость органов власти в значительной степени соприкасаются с вопросом о существовании в Приднестровье оппозиции. ИА REGNUM ранее отмечало попытки институционализации местных оппозиционных сил, которые могли бы опереться на организационные ресурсы местных коммунистов (ранее поддерживавших Е. Шевчука и выступавших его основными политическими союзниками), информационные и финансовые ресурсы самого экс-президента, который, судя по его комментариям в соцсетях, не оставляет замыслов вернуться в местную политику и поквитаться со своими обидчиками, и др. Человеческий потенциал оппозиции составляют симпатизанты экс-президента, в том числе сохранившие должности в центральных и местных органах власти (что позволяет им «сливать» информацию прежнему руководству и заниматься саботажем принимаемых решений), а также большое количество людей, успевших за последнее время разочароваться в новом руководстве.

Потенциальная оппозиция несколько раз пробовала свои силы в организации публичных выступлений. То Е. Шевчук в ноябре прошлого года призывал приднестровцев выходить на несанкционированные митинги протеста, записывая обращения на фоне крейсера «Аврора» и отчетливо понимая, что ему как раз ничего не грозит, а пострадают те, кто откликнется на его призыв. То летом этого года лидер местных коммунистов О. Хоржан организовал массовое мероприятие с участием преимущественно пожилых людей в центре Тирасполя, не получив разрешения городских властей, а затем, пользуясь депутатским мандатом, попытался «навести порядок» в УВД г. Тирасполя и посреди ночи выражал свою политическую позицию через мегафон в непосредственной близости от жилых домов.

Очевидно, что печальной памяти киевский «майдан» не дает покоя экс-президенту и его сторонникам, оставшимся в Приднестровье. В Тирасполе еще не забыли, как после парламентских выборов 2015 года вчистую проигравшие сторонники Шевчука устраивали провокации на крыльце и в непосредственной близости от Центральной избирательной комиссии. Теперь О. Хоржан пытался дезорганизовать работу УВД, под прикрытием депутатской «корочки» упорно продвигаясь в сторону оружейной комнаты. Такой вот, с поправкой на масштаб, «майданный» сценарий. Еще и в сочетании с технологиями А. Навального, который тоже нередко призывает к участию в несанкционированных мероприятиях, заведомо подставляя своих сторонников (как правило, из уязвимых социальных групп, в случае с Приднестровьем — пожилых людей) под не всегда адекватную реакцию правоохранителей. Печально, что именно такие технологии и сценарии поддержали руководители КПРФ, которые не единожды успели отметиться с обращениями в защиту приднестровских провокаторов и которые резко критикуют авторов подобных акций в России и на Украине.

В то же время нельзя не учитывать известную степень вины обоих субъектов — и провокатора, и провоцируемого — в том, что провокация оказывается успешной. Приднестровские власти, по-видимому, решили «давить в зародыше» разного рода «технологии», вместо того, чтобы действовать хирургическими методами. Власть не пошла по пути игнорирования Хоржана, не стала вдаваться в дискуссию с ним, хотя аргументов, разъясняющих неадекватность и незаконность его действий — хоть отбавляй. Но иные аспекты, включая личностные, обусловили выбор именно такого сценария реагирования, и пока не видно перспектив выхода Хоржана на свободу — по крайней мере, до оглашения приговора. В итоге Хоржан вместо банального хулигана с «майданными» наклонностями превращается в некоего «узника совести», а аналогичные хулиганские проявления его сторонников и обоснованные приговоры за это превращаются в «политический протест» и «преследования по политическим мотивам».

В Приднестровье по-прежнему существует запрос на появление «третьей силы», и определенные попытки в этом направлении предпринимаются. Впрочем, такие усилия пока не встречают чрезмерно оптимистичной встречной реакции населения, поскольку связаны преимущественно с теми лицами, которые покинули «команду Шевчука», затем участвовали в кампании В. Красносельского, однако в дальнейшем не получили ожидаемых бонусов, и теперь критикуют и тех, и других. Население по-прежнему непублично проявляет недовольство, предпочитая делиться своим мнением «на кухне», гораздо реже — в соцсетях или же становясь на путь трудовой миграции.

Складывается впечатление, что приднестровская власть, достигнув определенного уровня консолидации и установив контроль практически над всеми местными СМИ, сделала вывод о снижении актуальности постоянной коммуникации с населением, в особенности с той его частью, которая могла бы и критиковать некоторые решения, и вносить новые предложения. Формируется тенденция, в рамках которой исполнительная власть предпочитает диалог с лояльными экспертными структурами, а разного рода консультативные советы при ведомствах также становятся механизмом одобрения управленческих решений.

Аналогичным образом власть реагирует на Совещательное собрание первых приднестровских депутатов во главе с первым президентом ПМР И. Смирновым: прямые он-лайн трансляции долгое время также отсутствовали, председатель правительства избегает участия в его заседаниях, а после возобновления трансляций члены Совещательного собрания предпочли адресовать вопросы и критические замечания представителям правительства в письменной форме, чтобы, видимо, не нарушать сложившийся тренд «публичного спокойствия».

В известной мере периодическое внесение парламентариями альтернативных решений становится результатом того, что депутаты, по крайней мере, поддерживают более регулярный контакт с избирателями и становятся ретранслятором общественного мнения, с которым приходится считаться. Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что нынешний состав парламентариев уже прошел «экватор» своего созыва, что также сказывается на большей восприимчивости депутатов к нуждам и чаяниям населения.

Безусловно, нынешней приднестровской власти пришлось начинать действовать в крайне трудных условиях. Отрицательный баланс в приднестровском центробанке, валютный кризис, наличие масштабных «серых схем» по выводу из Приднестровья валюты, дезорганизация системы госуправления, необходимость принятия непопулярных решений для преодоления кризисных явлений и многое другое создавало неблагоприятные стартовые позиции.

Однако это не снимает с действующей власти ответственности за принимаемые меры, включая разъяснение населению их смысла, целесообразности и прогнозируемого эффекта. Очень важно, чтобы приднестровская власть видела четкие различия между управлением бизнес-корпорацией и государством, а также понимала приемлемость тех или иных принципов в управленческой деятельности.

В этом плане публичные дискуссии с участием представителей власти по тем или иным вопросам — не самый плохой способ реагирования на различные вызовы, не говоря уже о том, что из новых идей можно извлекать практическую пользу. Для Приднестровья это представляет особую актуальность, поскольку хотя бы даже дозированная открытая информация о разногласиях между ветвями власти могла бы способствовать преодолению одного из наиболее распространенных в Приднестровье стереотипов о «всевластии «Шерифа». Другое дело, что в Приднестровье культура открытой политической дискуссии, тем более взвешенной и конструктивной, не так развита, как хотелось бы: у местных политических и общественных деятелей, экспертов гораздо больше опыта в критических оценках оппонентов (особенно в предвыборный период), нежели в пусть и критичном, но конструктивном, заинтересованном обсуждении проблем.

Источник - https://regnum.ru/news/polit/2495832.html

***

Часть 2. Крупнейшее внешнеполитическое поражение 

Внешнеполитический самообман Москвы, судьба Приднестровья и судьба 220 000 граждан России в ПМР.

Во внешнеполитической сфере надо обозначить несколько вызовов, связанных с текущей ситуацией.

Первый вызов — это электоральный процесс в Республике Молдова и связанное с этим стремление некоторых молдавских политических сил использовать приднестровскую проблематику в своих интересах. Прежде всего это касается условно «пророссийских» сил, которые на деле своими действиями и инициативами наносят реальным российским интересам куда больший ущерб, чем все «прозападные силы», вместе взятые.

Речь идет о намерении избрать двух молдавских парламентариев-одномандатников по «квоте» от Приднестровья, что в значительной мере будет означать обнуление российского статуса гаранта и посредника, на что ИА REGNUM неоднократно обращало внимание. Попытки представить это решение тандема молдавского президента И. Додона и фактического руководителя Молдавии В. Плахотнюка как возможность для приднестровцев «быть представленными» в молдавском парламенте без возможности влиять на что-либо — это осознанное введение в заблуждение и российского руководства, и тех многочисленных жителей Приднестровья, которые могли бы принять участие в молдавских выборах, это прямая угроза ликвидации миротворческой операции и нанесения непоправимого ущерба переговорному процессу.

Кроме того, нельзя исключать, что «пророссийские» молдавские политики будут пытаться использовать приднестровскую тематику и в иных электоральных целях, так же далеких от реальных российских интересов. Следует учитывать, что молдавско-приднестровское урегулирование — одна из немногих тем, которыми И. Додон пытается заинтересовать Москву в обмен на поддержку в ходе кампании.

В ситуации ограниченности ресурсов г-н Додон может попытаться пролоббировать форсированное подписание некоего документа, затрагивающего некоторые аспекты политического урегулирования, причем оптимальным для него было бы подписать такой гипотетический документ с участием президента Российской Федерации В. Путина. В ИА REGNUM надеются, что в Кремле хорошо понимают все возможные последствия такого шага, а возможность «поговорить по душам» с молдавской политической элитой спустя 15 лет после предательства экс-президента Воронина (отказавшегося подписать «Меморандум Козака» в 2003 г.) гораздо лучше реализовать после выборов. Как известно, некоторые блюда лучше подавать холодными.

Еще одним вызовом является ситуация на украинско-приднестровском участке границы в связи с началом деятельности молдавских силовиков на международном пункте пропуска «Кучурган», с перспективой появления молдавских силовиков на всей украинско-приднестровской границе и возможностью применения ими своего законодательства. Очевидно, что это — еще один шаг к распространению юрисдикции Республики Молдова на Приднестровье в условиях неурегулированного конфликта и вне рамок переговорных механизмов. На фоне самоустранения Украины от реализации посреднических и гарантийных функций вполне вероятна ситуация, когда деятельность молдавских силовиков на границе фактически ничем не будет ограничена, что также может повлечь непредсказуемые последствия.

Следует особо обратить внимание на то, что Приднестровье, по-видимому, по-прежнему будет сталкиваться с консолидированной позицией молдавских властей (и президента, и правительства, и парламента), которые говорят о Приднестровье «на одном языке». В этом контексте вполне закономерной представляется картина, когда представители исполнительной и законодательной власти регулярно выступают с достаточно жесткими антиприднестровскими заявлениями, рассматривая Приднестровье как ключевую военную угрозу для Молдавии (к примеру, не так давно об этом говорили и спикер парламента Молдавии, и премьер-министр, и министр обороны, и другие чиновники), а «пророссийский» президент Молдавии не считает необходимым каким-либо образом дезавуировать подобные эскапады. Кроме того, И. Додон так и не дал оценки появлению молдавских силовиков на украинско-приднестровской границе и возможным последствиям применения ими молдавского законодательства (впервые этот вопрос был задан И. Додону В. Красносельским еще весной прошлого года и вновь поставлен на встрече президентов сторон в сентябре с.г.).

Не менее серьезным вызовом является и дальнейшая имплементация отраслевых договоренностей, подписанных в ноябре 2017 и апреле 2018 гг. В них размыта роль посредников и гарантов, причем они не участвовали в подписании этих документов и, соответственно, вряд ли несут какие-либо обязательства из них, что в полной мере соответствует интересам и курсу Кишинева, но вряд ли такая практика должна устраивать Тирасполь. Кроме того, реализация некоторых договоренностей поставлена в зависимость от интересов транснациональных групп, на которые ни молдавские, ни тем более приднестровские власти не могут повлиять в должной мере (к примеру, в сфере телекоммуникаций). Есть моменты, которые неизбежно вызовут вопросы при реализации протокольного решения о движении приднестровского автотранспорта в международном автомобильном движении, в особенности тех приложений к этому решению, которые до сих пор не обнародованы. Наконец, вряд ли можно считать в полной мере оправданной практику, при которой подписантами значимых договоренностей являются не высшие должностные лица, а представители сторон по политическим вопросам, статус которых в этой части вызывает определенные сомнения — если, конечно, отдельными распорядительными актами каждой им не предоставлялись дополнительные полномочия.

Не следует упускать и украинский фактор. При кажущейся пассивности Киева, увлеченного очередным электоральным циклом (президентские и парламентские выборы 2019 г.), украинские власти не намерены пускать ситуацию вокруг Приднестровья на самотек. Украина дистанцируется от прямой переговорной активности, но при этом ее собственные усилия в значительной мере переориентированы на контакты с Республикой Молдова, причем как на двустороннем уровне, так и на многосторонних площадках (возрождаемый ГУАМ, создание новой антироссийской межпарламентской платформы Украины, Молдавии и Грузии и т.д.). Киев всё дальше от статуса гаранта и посредника; цель украинских властей вполне понятна — способствовать разрушению существующих переговорного и миротворческого форматов, чтобы исключить возможность их экстраполяции на ситуацию вокруг ЛДНР (стремление не допустить международного признания ДНР и ЛНР в качестве сторон конфликта, неприемлемость приднестровского формата миротворчества, где миротворцы стоят только на линии разграничения и не осуществляют внешнего управления, а ведущая роль принадлежит России, при равенстве контингентов двух конфликтующих сторон). Украинский фактор заслуживает более серьезного внимания, и ИА REGNUM в ближайшее время представит свои соображения по этому поводу.

Отметим также, что украинский фактор является одним из наиболее значимых для проблематики региональной безопасности. Как неоднократно отмечалось ранее, поддерживая Молдавию, украинские власти пытаются расшатать основы миротворческой операции, показать ее низкую эффективность. Кишинев и Киев, при кураторстве западных «начальников», стремятся всячески ограничить функционал существующих миротворческих механизмов, повысить роль западных участников, в частности, полевой Миссии ОБСЕ, возложить на миротворческую операцию несвойственные ей функции.

Кроме того, важнейшей целью для Молдавии, Украины и Запада является ликвидация российского военно-политического присутствия в регионе. Каждый из субъектов играет в этом процессе отведенную ему роль. Молдавские парламент и правительство с разных трибун продвигают антироссийские декларации и требования, принимают соответствующие нормативные акты; президент Молдавии, в расчете на российскую аудиторию, провозглашает необходимость «укрепления конституционного нейтралитета Республики Молдова», единственной целью которого является вывод российских войск и сворачивание миротворческой операции; украинские власти заявляют о готовности поддержать Молдавию в изгнании российских военных как «основного источника региональной нестабильности» и предоставить для их «эвакуации» на российскую территорию «коридор»; западные страны активно поддерживают различного рода заявления, требующие вывода российских войск и т.п. Попутно каждый из игроков решает собственные внутриполитические задачи.

Безусловно, вызов миротворчеству не является чем-то новым, а стремление всех ветвей молдавской власти, вне зависимости от декларируемых внешнеполитических приоритетов, выдавить из Приднестровья российских военных, давно никого не удивляет. Вполне закономерно, что и приднестровские, и российские власти стараются выработать надежную тактику и стратегию противодействия вызовам в сфере безопасности.

Хотелось бы надеяться, что тезисы приднестровской стороны о том, что Оперативная группа российских войск (ОГРВ) в Приднестровье является частью миротворческого механизма, согласованы с Российской Федерацией. В противном случае ситуация, на фоне ряда просчетов российских представителей в Объединенной контрольной комиссии (ОКК) — центральной структуре управления миротворческим процессом — может лишь усугубиться.

К примеру, вряд ли можно считать нормальным то, что российская сторона позволила вовлечь себя в дискуссии по поводу передвижения дополнительных российских подразделений из Тирасполя к складам боеприпасов в с. Колбасна в июне с.г., когда предполагалось усиление охраны подобного рода объектов в связи с проведением в России чемпионата мира по футболу. Передвижение российских войск, которые не являются контингентом стороны конфликта по определению, не должно контролироваться кем-либо — это следует из духа и буквы документов, регламентирующих проведение операции; соответственно, любые попытки контролировать этот процесс должны блокироваться без каких-либо дискуссий и тем более выездов военных наблюдателей.

Российским и приднестровским уполномоченным лицам надо твердо определиться: или ОГРВ является частью миротворческого механизма, но тогда Москва и Тирасполь должны жестко пресекать любого рода попытки контролировать действия российских военных, не позволяя втягивать себя в дискуссии и не позволяя распространять на них юрисдикцию объединенного военного командования (поскольку в противном случае это может быть чревато требованием о допуске представителей враждебных стран на российские военные объекты), или же ОГРВ не является частью миротворческого механизма, и тогда российские военные тем более не подлежат какому-либо контролю, а продолжают выполнять свои обязанности в соответствии с приказами своего руководства и в рамках двусторонних договоренностей с Приднестровьем.

Повторим: недопустимо проявление ложной «вежливости» в вопросах безопасности и осуществления миротворческой операции. Представители Молдавии, Украины, Запада будут цепляться за любые прецеденты и возможности, чтобы дезорганизовать миротворческий процесс, ослабить российское присутствие в регионе. Иных союзников у России, кроме нее самой и Приднестровья, в этом вопросе и в этом формате попросту нет.

Вызовы в сфере безопасности напрямую взаимоувязаны с вопросом об адекватности и достаточности уровня коммуникации российских и приднестровских представителей. К сожалению, пока уровень контактов Москвы и Тирасполя оставляет желать лучшего, хотя периодически появляется информация о тех или иных встречах, консультациях и т.п.

Многие жизненно важные для Приднестровья вопросы так и не получили до сих пор практической реализации (социальная сфера, долгосрочное кредитование и т.п.), хотя соответствующие решения, по некоторым сведениям, принимались в Москве на высшем уровне. Дружеские отношения Рогозина и Шевчука позволяли поддерживать оперативные личные контакты (что, безусловно, тоже дорогого стоит), однако мало способствовали развитию системного взаимодействия, завершению в срок проектов АНО «Евразийская интеграция», а также преемственности российского курса в отношении Приднестровья. Российские представители на приднестровском направлении вновь не смогли уйти от субъективных предпочтений вместо того, чтобы реализовывать долгосрочные российские интересы в Приднестровье.

Возложение на Д. Козака обязанностей «Специального представителя Президента России по развитию торгово-экономических отношений с Республикой Молдова» вызвало немало вопросов. Непонятна та «политкорректность», с которой в Москве отказались от назначения отдельного спецпредставителя по Приднестровью. Вряд ли нынешние власти Молдавии проводят более сбалансированный внешнеполитический курс в сравнении с 2012 г., когда указами завершавшего свои полномочия президента РФ Д. Медведева и новоизбранного президента РФ В. Путина Д. Рогозин был назначен на пост спецпредставителя президента России по Приднестровью (март и август 2012 г.).

Однако почему-то именно теперь, в условиях жесткой антироссийской политики молдавских властей, постоянных требований о выводе российских войск, наступления на статус русского языка и русскоязычных граждан Молдавии и т.п., Москва пошла на фактические уступки, позволив усомниться в самостоятельной субъектности Приднестровья.

Кроме того, ограничение компетенции Д. Козака вопросами «развития торгово-экономических отношений с Республикой Молдова», пусть и формальное, также вызывает вопросы. Приднестровье регулярно сталкивается с тем, что ее торгово-экономические связи с Россией, если они рассматриваются через призму соответствующих российско-молдавских связей, подпадают под те же ограничения. Так, достаточно вспомнить 2006 г., когда во время экономической блокады Приднестровья Россия ввела санкции на поставки некоторых категорий молдавских товаров, и под эти санкции попали и приднестровские товары. В итоге Приднестровье столкнулось не только с блокированием его экспортных потоков Молдавией и Украиной, но и ограничениями с российской стороны. Ситуация сейчас может дойти до абсурда, если гагаузские товары будут иметь свободный доступ на российский рынок, а приднестровские товары будут сталкиваться с теми же ограничениями, что и молдавские. Надеемся, что реальный функционал Д. Козака позволит справиться с этой проблемой и все-таки найти оптимальные механизмы взаимодействия с Приднестровьем, чтобы общую мечту российских и приднестровских должностных лиц о «рыбе» и «удочке» сделать, наконец, реальностью.

Представляется, что сейчас, как никогда, важно реализовать идею, выдвинутую Д. Рогозиным еще в 2012 г., в самом начале его деятельности на приднестровском направлении, — о создании в Приднестровье самостоятельного Бюро специального представителя Президента России по Приднестровью. В какой форме это бюро могло бы функционировать сейчас — вполне решаемая проблема, с учетом опыта сотрудничества в разных сферах.

Ситуация в Приднестровье и вокруг него заслуживает постоянного и более пристального внимания Москвы, которое может быть обеспечено только перманентным независимым присутствием, позволяющим оперативно реагировать на существующие и новые вызовы, а также осуществлять более плотный мониторинг процессов, происходящих в самом Приднестровье.

Москва, в лице уполномоченных представителей, должна постоянно «держать руку на пульсе», т.к. очевидно, что ранее существовавшие форматы работы себя не в полной мере оправдали, чему есть много причин, включая пассивность посольства РФ, отсутствие твердости в отстаивании российской позиции в рамках ОКК, субъективные факторы и т.п.

Источник - https://regnum.ru/news/polit/2495864.html


Infos zum Autor
[-]

Author: Сергей Артёменко

Quelle: regnum.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 01.11.2018. Aufrufe: 506

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta