Стратегические перспективы Евросоюза, Германии и России на предстоящие 20 лет

Information
[-]

Итоги внешней торговли Германии показывают, куда придет мир к 2040 году

Статистика — интересная наука. Казалось бы, оперирует она только сухими цифрами, однако анализ итоговой картины часто позволяет найти ответ на вопросы порой не только неочевидные, но местами откровенно парадоксальные.

Например, казалось бы, Европа, в первую очередь, Германия как ее ведущий экономический драйвер, должна быть сильнейшим образом заинтересована в максимальном геополитическом сближении с Россией. Как минимум потому, что ее глобальная безопасность самым непосредственным образом зависит от характера отношений со своим крупнейшим восточным соседом.

Глядя на географическую карту, ну кто еще способен в военном отношении серьезно угрожать Европе, Свазиленд? Однако признавая сей факт публично и даже получая встречные надежные гарантии, Берлин тем не менее сохраняет антироссийские экономические (и в ряде случаев политические) санкции, продолжает «переживать за судьбу Украины».

Возмущается «неработающими Минскими соглашениями по Донбассу» и называет присоединение Крыма к России актом государственной агрессии. Не так чтобы особенно громко, блокировать строительство «Северного потока — 2» власти ФРГ не дают тоже. Тем не менее общая внешнеполитическая позиция немецких властей сильно отдает явным когнитивным диссонансом.

Однако если посмотреть на цифры, многое начинает играть совершенно новыми красками. Особенно после изучения первых появившихся в открытых источниках итогов немецкой внешнеторговой деятельности за 2018 год, опубликованных федеральным статистическим ведомством ФРГ (Destetis) и восточным комитетом немецкой экономики (OAOEV).

За истекший период Берлин сумел поставить очередной личный рекорд. По итогам прошлого года совокупный немецкий экспорт достиг 1,318 трлн, а импорт составил 1,090 трлн евро, что на 4,6% выше показателя 2017 года (1,279 и 1,031 трлн евро соответственно). Профицит торгового баланса, правда, несколько просел, с 247,9 до 227,8 млрд, однако в целом общая доходность внешней торговли по-прежнему осталась очевидно положительной (9,46% балансовой прибыли).

При этом важным фактором, фактически предопределившим все последние внутренние геополитические шаги Германии, является тот факт, что основную часть приносящего доходы экспорта составили поставки товаров другим странам Европы (68%). В том числе, в первую очередь, государствам, входящим в ЕС (58%). Азиатские рынки обеспечили 17% (конкретно Китай — 6,4%), американские — 12% (отдельно США — 8,9%), Африка — 2%, Австралия и Океания — 0,8%.

Где же тут Россия? Ее скромные 4,7% входят в разницу цифр между объемом всей Европы и долей, приходящейся на Евросоюз. Статистически нас в Берлине считают всё-таки «тоже европейцами». Но странными, потому что страна с населением в 150 млн человек имеет товарооборот с ФРГ на 60 млрд евро, в то время как Польша (на 31 декабря 2017 года 38,4 млн человек) «сделала» 118 млрд, а Чехия (на 1 января 2018 10,6 млн человек) «наторговала» на 92 млрд евро. Причем первое и второе место среди немецких партнеров занимают Франция и Нидерланды.

Примерно схожая картина получается с немецким импортом. 71% закупаемых товаров и услуг происходят тоже из европейских стран (в том числе из РФ 7,8%). Причем не менее четверти из них фактически также являются немецкими. Например, ввозимые из Великобритании и Чехии автомобили производятся на заводах, юридически принадлежащих Volkswagen и BMW. Объем входящего потока из стран Азии достигает 19%. В том числе Китай обеспечивает 7,3%, тем самым торговля с ним для немцев имеет хоть и небольшое, но в целом отрицательное сальдо. Америка «дает» 8%, Африка — 2%, Австралия с Океанией — 0,3%. Ведущим экспортером в Германию стали Нидерланды (13,3%).

Таким образом, если ранжировать результат по степени важности торговых направлений, Россия занимает примерно двенадцатое место по степени экономической «интересности» по совокупности показателей. Стоит ли удивляться, что максимально возможное сохранение отношений даже со строптивой Польшей для Германии пока остается политически более приоритетным?

Фактически на протяжении последних 20 лет Федеративная Республика росла и процветала, в первую очередь, за счет экономического поглощения Восточной Европы. По этой же причине достигнутый к настоящему моменту уровень торгово-промышленной интеграции внутри Евросоюза и создал Берлину необходимые предпосылки для начала принципиальной модернизации политической конструкции ЕС по новым принципам «Европы двух скоростей».

Величина замкнутости «партнерских» экономик (особенно у восточных лимитрофов) на Германию стала столь высока, что немцы получили достаточно оснований (и возможностей) приступить к их приведению к стандартам «Ordnung muss sein» (нем. «должен быть порядок»). Сопротивляться и возмущенно голосить все они, конечно, будут, но варианты «соскочить» у Восточной Европы объективно почти отсутствуют.

Что касается России, то отношения с ней, очевидно, вытекают из складывающегося экономического перекоса. Мы у немцев «мало» покупаем и «слишком много продаем». Имея совокупный оборот по объему даже меньше чешского, Москва тем не менее занимает ведущее место как поставщик энергоресурсов (35% от совокупной потребности Германии по газу), а также является ведущим источником черных и цветных металлов (прокат, пруток, трубы, тросы, канаты), нефти и ряда других видов сырья. Доля российских промышленных товаров остается небольшой. Однако в целом «на круг» торговый баланс для России положителен, что как раз и служит ключевым фактором, раздражающим «партнера».

Мы для него находимся практически во второй, если не в третьей, линии важности, если считать в деньгах. Общая доля совокупного энергетического (нефть + газ) импорта Берлина находится у отметки в 10,1%, что на фоне других направлений вроде как немного. Если считать по совокупному балансу, то для немцев важнее покупатели специализированного оборудования и машин (26,1%), транспортных средств (22,3%), химической (15,7%) и фармакологической (13,2%) продукции.

В результате получается, что в общем масштабе «на русских» приходится примерно 3% денег, да и то заметно в пользу Москвы, однако при этом Россия серьезно держит немецкую экономику, скажем так, за краник, уже сейчас контролируя более трети энергетических потребностей ее экономики. А с учетом перспектив прогрессирующего падения добычи в Северном море, степень зависимости от северного соседа в ближайшие пять лет имеет все шансы перевалить за 40%, что стратегически уже кажется опасным.

Вот именно в этом и кроется корень всех немецких геополитических выкрутасов. Политическое подчинение США тут занимает далеко не главное место. Тем более что оно в последние годы еще и активно разрушается. К примеру, в ответ на американские торговые санкции против немецких (шире — европейских) товаров Берлин ввел свои ответные, затрагивающие ряд важных для Америки экспортных направлений. В том числе на алюминий, сталь и продовольствие. Кроме того, немцы с французами еще и свою, отдельную версию SWIFT запускают.

Словом, получается как в известной поговорке: и хочется, и колется, и мама не велит. География и экономика требуют с Москвой теснее сближаться и сильнее дружить, но геополитика и соображения национальной безопасности, наоборот, вынуждают компенсировать рост зависимости в узкой, но важнейшей области наращиванием давления (местами до отталкивания) по другим направлениями.

Однако не слишком сильно, иначе неизбежно придется переходить на сильно более дорогой американский СПГ, что сопряжено с попаданием в еще более высокую зависимость, но уже от Вашингтона. А те — ребята простые, им очень-очень сильно нужны деньги. Много. И Европу они уже откровенно рассматривают как свою потенциальную экономическую колонию без права даже совещательного голоса.

Кроме того, чрезмерное, по мнению немецкой правящей элиты, публичное сближение с Россией может быть (и будет!) трактовано европейскими оппонентами как проявление политической слабости Берлина, что сильно осложнит ему начатое переформатирование ЕС.

Вывода из всего сказанного следует ровно три.

Во-первых, при всех прочих известных внутренних сложностях, Европа к превращению в новое надгосударство с франко-германским доминированием, что называется, дозрела. Процесс реорганизации имеет все необходимые фундаментальные предпосылки. При этом он идет в том же направлении, что и прочие — в сторону формирования в Европе собственного, в высокой степени самодостаточного и самостоятельного экономического кластера.

В сочетании с аналогичными процессами в США и Китае это не оставляет России иного выбора, кроме формирования аналогичной политико-экономической конструкции в границах Евразийского союза. Путин прав, времени на раскачку действительно уже нет. Если мы опоздаем к моменту, как конкуренты у себя закончат, то на следующем этапе они, окрепшие, придут уже делить нас. Не потому что злые, просто сильные в глобальной геополитической конкуренции всегда едят слабых. Ничего личного, просто бизнес.

Во-вторых, на протяжении этого процесса отношение Евросоюза к России не улучшится. Им нужны наши энергоносители, но они не желают от нас критично зависеть. Потому они будут с нами торговать, в то же время ища варианты вставлять палки в колеса. Как бюрократически, через попытки принятия «новых правил игры», так и путем активного развития альтернативной энергетики. Так что наше нефтегазовое доминирование не будет вечным. Учитывая темпы развития технологий, лет через 20 уже есть основания ожидать их выхода на достаточную эффективность, позволяющую всерьез конкурировать с классической энергетикой.

Отсюда вытекает, в-третьих: 2035−2040 год являются стратегическим промежуточным финишем, к которому, как бы трудно нам ни пришлось, Россия тем не менее должна суметь осуществить переход на следующий глобальный технологический уклад. Иначе к концу нынешнего века она рискует прекратить свое историческое существование.

Такова перспектива, и она не так чтобы радостная. Однако ее понимание дает возможность выработки стратегических решений стоящей задачи. Остается лишь суметь сделать это практически.

Автор: Александр Запольскис

https://regnum.ru/news/economy/2580186.html

***

Комментарий: Кто и почему боится альянса России и Германии.

Действительно ли сближение России и Германии — ужас для Европы? 

Два политика в разное время высказали очень интересные мнения по поводу последствий сближения России и Германии. Джордж Фридман, директор частной разведслужбы Stratfor, в 2016 году дал интервью германскому агентству экономических новостей Deutsche Wirtschafts Nachrichten (DWN), где прямо сказал: «Не только США хотят остановить российско-германский союз. Нет ни одной страны в Европе, поддерживающей такой альянс. Польша и Франция, например, — яростные противники подобного союза. Сближение России и Германии — ужас и страх для Европы».

Ту же позицию озвучил немецкий политолог Александр Рар после Мюнхенской конференции по безопасности: «Россия, конечно, понимает, что Украина используется как таран для того, чтобы сдерживать Москву. В политике европейской и американской, если говорить в геополитической терминологии, самое главное — не допустить, чтобы Россия вернула себе мощь в Европе и на мировой арене.

Поэтому Украина очень удобный инструмент, который всегда можно использовать для ослабления России, для того, чтобы европейские страны и Россия не сближались, для того, чтобы Германия и Россия не выстроили свой альянс, чего боятся поляки, американцы, прибалты. Это реальность. Я думаю, ее изменить при нынешнем поколении европейских политиков невозможно».

Между этими высказываниями три года, но и американец, и немец называют Польшу главной противницей российско-германского союза, если таковой возникнет. При этом Фридман сюда включает Францию, а Рар ещё и Прибалтику с США. Однако ни тот, ни другой не упомянули Британию — не только главного интересанта недопущения усиления российско-германского сближения, но и по сути государства, колонизировавшего как США, так и Польшу.

Исторически именно Британия сильнее всего заинтересована в сокрушении сильной Германии, а ничто так не усиливает Германию, как союз с Россией, так как это выводит Германию в статус глобальной державы, действующей от Лиссабона до Пекина через русский транспортный коридор.

Польша всегда была марионеткой Британии, которая использовала Польшу как таран против Российской империи. США получили Польшу по наследству от Англии, ибо Англия по-прежнему управляет политическим классом США, точнее не Англия, а её транснациональная элита, имеющая двойную англо-американскую прописку. Глобальная элита Британии действует в мире руками США, но тут, как в знаменитом романе, «бензин ваш, идеи наши».

Надо очень чётко разделять британское государство и британскую финансовую элиту. Британское государство может потерять, как оно потеряло свои колонии в пользу США после Второй мировой войны, но это было простое перераспределение ресурсов в рамках одной и той же элиты. Для Ротшильдов, оперирующих как в Британии, так и в США, никакого ущерба не возникло. Потеряло лишь министерство по делам колоний. Но Британия — это Ротшильд, а не данное министерство.

Поэтому мнение Польши и Прибалтики — это мнение Англии. Пока Англия не господствовала над Польшей и Прибалтикой, они искали дружбы с Германией и извлекали из этого пользу. Конфликт Польши и Германии — это конфликт Англии и Германии. Учитывая полный британский политический контроль над правящим классом Прибалтики, их нынешний конфликт интересов с Германией — это тоже конфликт Британии и Германии, а не этих стран. Вся внешнеполитическая повестка этих лимитрофов полностью определяется в Лондоне. Несмотря на известную автономность в частностях, общая мировая повестка США также определяется в Лондоне.

Экономика Германии конструировалась США таким образом, чтобы она базировалась на экспорте и потому оставалась крайне зависимой от рынков сбыта в США и тех странах Европы, которые США контролируются. Как говорит Фридман, 50% экспорта Германии — это страны еврозоны. При этом вся европейская торговля зависит от политики ФРС США. Изменит ФРС ставку рефинансирования в сторону её повышения — и связь доллара и евро обрушит экономику ФРГ. Потому через этот рычаг США управляют экономической и политической элитой ФРГ.

Границы роста возможностей Германии в Европе очерчены США — всякий рост Германии возможен лишь тогда, когда он влечёт за собой рост возможностей США. Это сформулировал Бжезинский в начале 90-х в своей книге «Великая шахматная доска». С тех пор Германия несколько расширила себе свободу рук, что показывает реализация проектов стратегических газопроводов с Россией, но это происходит ценой колоссальных уступок в других областях, чтобы в целом не нарушать господствующую позицию США. Германия теряет огромные деньги от участия в американских санкциях, но это цена за газовую мощь, поданную из России.

Да, опираясь на Россию, Германия в то же время не заинтересована в усилении российского влияния на Европу, и потому позиция США и Германии будет схожа в украинском вопросе. Польские и прибалтийские амбиции, подогреваемые англосаксами, также идут в этом русле.

В ответ на согласие России на объединение Германии — при категорическом возражении ближайших германских «союзников» в лице Англии и Франции — Германия не ответит взаимностью на объединение России. Мощная Россия — это то, что всегда сближало европейские государства между собой, как бы они ни враждовали. Но если речь идёт о том, чтобы использовать Россию для резкого усиления своих позиций, тут Германия может разойтись во мнениях с Англией и США.

Украина, стремясь попасть в англо-американо-европейское сообщество борцов с Россией, рассчитывает получить за это существенную денежку. Польско-украинский инстинкт говорит о том, что надо найти самого сильного и пробиться к нему в прислугу, тогда получишь статус любимой жены султана и какие-то погремушки в гареме. Польская элита надеется, что она использует Америку для реставрации её руками Речи Посполитой. Пока они таскают из огня каштаны для США, они успеют повторить фокус Германии — усилиться геополитически, ибо они верят, что чем сильнее Польша, тем сильнее США. Они понимают, что никогда не станут самостоятельной Империей, и потому готовы быть американской провинцией в Европе, но большой по размерам, такой, чтобы однажды отомстить за исторические унижения и Германии, и России.

Идеология реванша, на который нет и никогда не будет ресурсов, — это невроз, а неврастения никогда не приносила удачи. Это польская трагедия, если хотите. Именно осознание и переживание этой трагедии прорывается в оголтелой позиции польских участников на российских ток-шоу. Такая агрессивность есть лучшее проявление понимания своей слабости. Настоящая сила не нуждается в агрессивности.

Интересна фиксация абсолютной интеллектуальной деградации политической элиты США. От Генри Киссинджера до Майка Пенса — это американская трагедия. Может быть, Киссинджеру было бы лучше и не дожить до времени, когда он может это лично наблюдать, но тем не менее это факт. Вот вам перлы от Майка Пенса на Мюнхенской конференции в пересказе немецкого политолога:

«Пенс утверждал, что Америка права, а все другие страны не правы. А под конец он упомянул, что Бог любит свободу, а поскольку в Америке больше всего свобод, значит, Бог любит Америку». Такое вот «богословие» от вице-президента США.

А. Рар не скрывает брезгливости германского правящего класса к нынешней американской администрации. Они намеренно пригласили Байдена, который сорвал аплодисменты, заявив. что кошмар Трампа скоро закончится и всё вернётся к временам Обамы. Рар уверен: «…Все хорошо уже не будет, и это все понимают. Вопрос о будущем трансатлантических отношений стал самым главным на этой конференции, потому что Европа стремится стать независимой из страха перед Трампом, но не в состоянии этого сделать».

Германия, по словам Рара, уже не хочет создавать свою армию, понимая, что не потянет этот проект. ЕС не в состоянии стать самостоятельным, настолько он зависим от США в экономике и безопасности. Европа, включая Германию, теперь клянчит у США возврата в те времена, когда после Второй мировой войны европейцы не были вассалами и тоже могли что-то решать сами.

Но Рар уверен — этого не будет. Причиной он называет позицию Трампа. Понимая, но умалчивая при этом, что дело не в Трампе, а в объективных интересах США в том мире, где усилились Китай, Россия, Индия и мир ислама. США сами больше не тянут роль мирового жандарма, и если они видят, что им легче всего поправить дела ограблением Европы, бесполезно у них клянчить отказ от этой идеи.

Далее Рар сетует, что Трамп угрожает Европе, предпочитающей газ из России, за нежелание покупать дорогой американский сжиженный газ. И для продавливания этой идеи США подключают всю свою пятую колонну в Европе — поляков, румын, прибалтов. Тех, кого Германия всегда рассматривала как своих вассалов и презирала от всей тевтонской души. Вот он, конфликт интересов США и Европы. Это уже не щель, и даже не окно — это дверь нараспашку. Не войти сюда Россия просто не может.

Германия не поймёт, что Америка слезам не верит. Плач старой Европы по временам её молодости непродуктивен. Европа по-прежнему просит США оставить ей роль содержанки. Европа панически боится предложений России и Китая, понимая, что она растворится в российском сырьевом пространстве и в китайском производственном и демографическом океане. Европа стучится назад в США, но те закрыли дверь и не впустит обратно. Кормить Европу США больше не намерены, напротив, они сами требуют от Европы содержания.

Понятно, что этот спор постаревшей содержанки и постаревшего содержателя, самого стремящегося перейти на содержание, с любопытством наблюдают в России. Китай тоже никуда не спешит и понимает, что процессы деградации Европы необратимы, и в своё время там всё само упадёт, так же, как в своё время всё само упадёт в США. Тезис о падении США — это мнение крупнейших американских финансистов.

Отбиваясь от этих прогнозов, США создают центры пропаганды под видом центров исследований. Джордж Фридман, один из таких рупоров, не зря утверждает: Россия, Китай и Германия находятся на спаде, а растут Польша, Турция и Япония. Это он говорит с 90-х годов. Последний раз он это сказал в 2016-м. Очевидно, что это ошибочный прогноз, но Фридман создан и не для аналитики — в Пентагоне и ЦРУ аналитиков и без него хватает. Роль Фридмана — быть анестезиологом. Как в старом анекдоте про Брежнева: наш вагон стоит на месте, но мы занавесим окна и будем раскачивать вагон, чтобы все думали, что мы едем.

Тут Фридман озвучивает позицию всего правящего класса США. Германия прекрасно это чувствует и потому скорбит безмерно. Союз с Россией для Германии не только выгода, но и отрыв от привычной цивилизационной среды. Это погружение в мир варваров с Востока. Лучше проиграть себя и страну англосаксам, чем стать самостоятельными в контактах с Россией и Китаем. Если Германия встанет на этот путь, она так перепугает всех прочих европейцев, от западных до восточных, что германское лидерство в Европе будет подорвано.

Пока Германия мучается геополитической ломкой, понимая, что повышение состоялось под старость, когда оно уже поздно и не по зубам, и умоляет платить ей пенсию, оставив на работе, Россия спокойно переводит Германию на новую систему обеспечения. Германия плачет и мечется, она не хочет отказываться от американских родителей, требующих алиментов по старости, но выхода у неё нет. Прежний мировой порядок невозвратим, как невозвратимо ничего в этой жизни и в этой истории.

Фридман утверждает: Европа находится в стадии институциональной дезинтеграции и возвращается к нациям. То есть это союз государств в стадии распада. Это не верно. ЕС проходит кризис, но это борьба центробежных сил с центростремительными, и последние пока перевешивают. Даже евроскептики требуют не демонтажа ЕС, а его реформы. Фридман торопится выдать желаемое за действительное. Да, США легче иметь дело с отдельными странами Европы. Но Европа не хочет такого состояния, несмотря на споры. Тенденция распада ЕС ещё не стала необратимой. С распадом ЕС исчезнут и амбиции Европы.

Впрочем, такой сценарий — перехода на двустороннее сотрудничество — отвечает и интересам России, так как никакие лимитрофы тогда не смогут, прикрываясь своей численностью, вставлять палки в колеса совместным российско-европейским проектам. И, кто знает, не действуют ли в данном сценарии Москва с Вашингтоном в унисон?

Таким образом, союза России и Германии больше всего не хотят Англия и сформированные ею США, после чего их позицию выражают все восточноевропейские вассалы США. На третьем месте Франция и Италия, конкуренты Германии. И на последнем месте те политические силы в самой Германии, которые привыкли комфортно существовать в вассальном положении у США и панически боятся больших стратегических перемен, так как понимают, что не справятся с ними.

В этом случае все их доводы о рисках для Европы на самом деле доводы о рисках лично для них. Европа от союза Германии и России только выиграет — если понимать под этим не интересы США в изложении марионеточных правительств Польши или Эстонии, а интересы самих Польши и Эстонии, как и всех прочих европейских государств, которые, не желая обижать, Путин назвал «сидящими и помалкивающими», потому что «обладают неполным суверенитетом» — такая вежливая формула для американских шестёрок, чей номер шестнадцатый, а место и вовсе не у открытого окна.

Суверенитет не бывает полным или неполным, он или есть, или его нет. Его не надо путать с влиянием. Все влияют на всех, все скованы всеми, но суверенитет предусматривает большее, чем неподверженность влиянию. Суверенитет — комплексное понятие, включающее символику, дипломатию, экономику, военную политику и культуру. Где-то его меньше, где-то больше, но тем не менее легко отделить его наличие от его отсутствия.

В этом смысле отношение Германии к союзу с Россией есть отношение к собственному суверенитету. Отказ от союза для Германии есть отказ от суверенитета. Со всеми последствиями такого решения. Ещё с древнейших времён продажа первородства за чечевичную похлёбку считалась неудачным бизнесом. У Германии пока ещё есть время подумать. Но нельзя думать долго, так как, если почки отказали, «Боржоми» пить поздно.

Автор: Александр Халдей

https://regnum.ru/news/polit/2577659.html

***

Приложение. Снова Made in Germany: промпроизводство возвращается в Германию 

Эпоха массового переноса производства в Китай закончилась, теперь благодаря "Индустрии 4.0" идет обратная тенденция, получившая название решоринг.

Правительство Германии еще только приступает к реализации обнародованной в феврале "Национальной индустриальной стратегии - 2030", а немецкие предприниматели уже вовсю работают над расширением промышленного производства в своей стране. И делают они это не по указанию из Берлина, а просто потому, что Made in Germany вновь становится выгодным.

Было время, когда промпроизводство в массовом порядке переносилось из Германии в Азию, главным образом в Китай. Эта эпоха закончилась. Говорить о массовом возвращении пока рано, однако эксперты утверждают, что сотни немецких фирм в той или иной мере на этот путь уже ступили. Среди них есть компании с громкими брендами: Adidas, BSH, Gigaset, Märklin, Rowenta, Steiff.

Весьма показателен пример расположенного в городке Эрбахе завода по выпуску утюгов фирмы Rowenta, принадлежащей французской Groupe SEB (среди других ее брендов - Tefal, Moulinex, Krups).

В 2005 году руководство предприятия, оказавшегося в кризисе, объявило, что не видит альтернативы переводу части производства (а именно: наиболее простых и дешевых моделей) в Китай, и сократило почти 40 процентов сотрудников - 215 рабочих мест. В 2018 году фирма вернула значительную часть производства - и наняла 15 новых работников. Больше не потребовалось: многое из того, что раньше делалось вручную, за полтора десятилетия "научились" выполнять промышленные роботы. 

Märklin: вместо китайских рабочих - промышленные роботы

Схожая ситуация - в компании Märklin, хорошо известной в Германии и за ее пределами всем тем, кто увлекается железнодорожными моделями: она - лидер рынка. Из-за финансовых трудностей фирме пришлось закрыть в 2007 году один из двух своих немецких заводов, а производство перевести частично в Венгрию, частично в Китай.

Это не спасло Märklin от банкротства в 2009 году, случившегося как назло в год 150-летия фирмы. Однако новым собственникам удалось спасти производство. И вот что примечательно: их план оздоровления предприятия предполагал не дальнейший перенос мощностей в Китай, а, наоборот, их полное возвращение в Европу, в частности, на головной немецкий завод в Гёппингене. Правда, на нем пришлось уволить около 400 сотрудников (приблизительно треть персонала всей компании).

Функции многих из них, например, токарей и шлифовальщиков, взяли на себя машины. "Мы используем здесь современных роботов и станки с числовым программным управлением, которые мы очень ловко соединили друг с другом", - рассказывает Вольфрад Бехле (Wolfrad Bächle), технический директор Märklin. В результате, по его словам, сегодня один и тот же объем работы на немецком заводе выполняют в десять раз меньше людей, чем раньше - на китайском.

Три важнейшие причины решоринга

"Из-за автоматизации и цифровизации все меньше имеет смысла выпускать в Азии продукцию для европейского рынка", - убежден Йохен Хель (Jochen Heel), отвечающий в компании BSH Hausgeräte (совместное предприятие Bosch и Siemens по выпуску бытовой техники) за глобальное производство холодильников.

Так что главная причина возвращения производства - технологическое развитие, успехи "Индустрии 4.0". Они обеспечивают столь высокий уровень взаимодействия автоматизированных производственных систем, что фактор дешевой рабочей силы теряет свое былое значение.

Тем более, что в Китае из-за значительного роста зарплат фабричный труд перестал быть дешевым. И это - вторая важная причина возврата на родину выведенных за рубеж производств. Этот процесс получил название решоринг (reshoring).

Еще одна причина: дешевый китайский труд далеко не всегда обеспечивал то качество, которого требуют немецкие компании с известными брендами. Для Märklin это был один из ключевых мотивов вернуть в Европу выпуск своих железнодорожных моделей, предназначенных для знатоков и ценителей.

Из тех же соображений от услуг китайских подрядчиков еще в 2010 году отказался производитель мягких игрушек Steiff, который в какой-то момент доверил им пятую часть всего своего производства. Контролерам качества этой основанной в 1880 году фирмы приходилось слишком часто отбраковывать поступавшую из Китая продукцию.

Немцы взялись было за обучение персонала в КНР, на что нередко уходили 8-12 месяцев, однако из-за высокой текучести кадров вложенные деньги и труд зачастую просто пропадали. 

Наученная горьким опытом фирма в 2009 году приобрела ткацкую фабрику в немецком городе Дуйсбурге, так что теперь плюшевых мишек Steiff с характерной фирменной пуговицей в ухе вновь шьют из материалов только собственного производства. Правда, сам пошив компания осуществляет по сделанным в ее штаб-квартире в городке Гинген-ан-дер-Бренц эскизам не в Германии, а на своих фабриках в Португалии и Тунисе.

Начало эпохи"индивидуализированного массового производства"

Так что в данном случае речь идет не столько о решоринге, сколько о ниаршоринге (nearshoring) - этим термином обозначают (схожий) процесс переноса производства в страны, расположенные в географической близости от заказчика. DW уже подробно описывала его осенью 2018 года в статье "Made in China выходит из моды: одежду вновь шьют в Европе" на примере текстильной промышленности. Но происходит он и в других отраслях.

Причина все та же - необходимость оперативно реагировать на спрос. В случае с одеждой это связано с быстро меняющейся модой. Немецкие магазины не могут в условиях жесткой конкуренции месяцами ждать, пока сшитые в Китае вещи по морю прибудут в Германию: модницы и модники требуют немедленного удовлетворения своих капризов - и готовы за это хорошо платить.

В свою очередь в области, скажем, бытовой техники значение решоринга или ниаршоринга стремительно растет из-за порожденного "Индустрией 4.0" явления, получившего название "индивидуализированное массовое производство". Клиент, заказывая по интернету, к примеру, холодильник, выбирает определенную модель, но с какими-то изменениями или дополнениями по своему вкусу (в автомобилестроении это давно уже принято).

В условиях "Индустрии 4.0" удовлетворять всевозможные спецпожелания не составит большого труда для производителя (и его роботов). Однако клиент опять-таки не захочет ждать несколько месяцев, пока товар прибудет из Китая. Его необходимо выпускать где-то поблизости. Поэтому в Германии и в целом в Евросоюзе у решоринга и ниаршоринга - большое будущее, убежден профессор Штеффен Кинкель (Steffen Kinkel), более 20 лет изучающий в Высшей школе техники и экономики в Карсруэ (HsKA) глобальные процессы переноса производственных мощностей.

"Производство и доставка все больше перемещаются поближе к клиенту. Если говорить о немецких клиентах, то это Европа", - отмечает профессор Кинкель. В то же время он предупреждает: из-за автоматизации и роботизации вернется лишь небольшая часть тех рабочих мест, которые когда-то "ушли" в Китай. И эти рабочие места потребуют от персонала куда более высокой квалификации. 

Автор: Андрей Гурков   

https://p.dw.com/p/3E4Ot


Infos zum Autor
[-]

Author: Александр Запольскис, Александр Халдей, Андрей Гурков

Quelle: regnum.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 13.03.2019. Aufrufe: 311

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta