Нужна ли России стратегия пространственного развития?

Information
[-]

Территория полуприцепов

Правительство утвердило Стратегию пространственного развития Российской Федерации до 2025 года. Документ вызвал недоумение в экспертном сообществе. «Огонек» попытался понять, почему.

Разговоры о необходимости создания национальной Стратегии пространственного развития начались еще на старте нулевых. Уже тогда ученые-экономисты настаивали: без стратегического планирования, без внятного целеполагания страна не может успешно развиваться. Прислушались к ним, правда, не сразу: жили за счет высоких нефтяных цен, ничто «не капало»…

Но потом грянул кризис и вскрылись огромные разрывы в развитии разных регионов, в уровне и условиях жизни людей. Оказалось, что вопрос, в какой стране мы живем, какой она должна быть через 5, 10, 20 лет, перестал быть риторическим для власти и стал остро актуальным — в 2014 году был принят Федеральный закон о стратегическом планировании в Российской Федерации.

Экспертное сообщество восприняло его позитивно, а о том, как должна измениться страна, с энтузиазмом рассуждали ведущие экономисты. В «Огоньке», например, об этом говорил Михаил Дмитриев, президент партнерства «Новый экономический рост» (№5, 47 за 2016 год и № 16 за 2018 год). Он рассказывал, в частности, что экспертная команда под его руководством «закончила разработку сценариев пространственного развития, которую мы выполняли по заказу Минэкономразвития. Такого рода работа вообще делается в России впервые. Мы исследовали огромный массив данных по муниципалитетам и конкретным предприятиям — количество занятых, объемы выручки и прочее, вплоть до географических координат…» И вот в конце февраля пришла новость: Стратегия пространственного развития утверждена правительством. Неужто свершилось?

Увы: документ в самом деле имеется, только вовсе не такой, каким его ожидали увидеть эксперты. Начать с того, что уже первое предложение утвержденной правительством Стратегии ставит профессиональных людей в тупик: «Целью пространственного развития Российской Федерации является обеспечение устойчивого и сбалансированного пространственного развития Российской Федерации». Получается, целью развития является развитие?

Вопросы по ходу знакомства с текстом множатся и дальше: предлагается «обеспечить целостность», «содействовать межрегиональному сотрудничеству», «обеспечить комплексный подход», встречаются такие понятия, как агломерация, геостратегическая территория, агропромышленный центр, минерально-сырьевой центр… Но лишь упоминаются, без объяснений, что с ними надо делать и как это повлияет на качество жизни людей. Много написано о том, что у нас плохие авто- и железные дороги. И даже предлагается добиться, чтобы грузы от Владивостока до Калининграда шли семь дней. Но как это сделать — не объяснено. И опять возникает вопрос: зачем? Чтобы быстро перевозить китайские товары в Европу? И мы от этого будем лучше жить? Среди основных направлений Стратегии на первом месте стоит «ликвидация инфраструктурных ограничений федерального значения…». Задача, несомненно, важная, но как-то мелковато для национальной стратегии. Во всяком случае, не складывается представление о том, какой будет наша страна в 2025 году. Словом, по прочтении этого документа возникает много вопросов.

Редакция обратилась с ними к заведующему кафедрой финансовой стратегии Московской школы экономики, руководителю Центра стратегических исследований МГУ Владимиру Квинту.

 «Огонек»: — Как можно оценить принятый документ?

Владимир Квинт:  — Конечно, это не стратегия. Один из трех важнейших постулатов гласит: любая стратегия должна быть обеспечена всеми видами трудовых, материальных, финансовых, а также инфраструктурных ресурсов. Но для этого нужно было провести гигантскую работу, выявить, где какие существуют предприятия, какие трудовые ресурсы в регионе или в городе и многое другое. Ничего этого нет в Стратегии.

Я назвал бы представленный документ набором добрых пожеланий, не всегда полезных для страны.

— Но ведь там подробно прописаны многие проблемы нашей инфраструктуры…

— А это уже серьезная методологическая ошибка. Стратегия, будь то стратегия страны, города или предприятия, создается для достижения перспективных приоритетов, а не для латания дыр. Проблем у нас много, их решение — это нормальная текущая деятельность федеральных, региональных и муниципальных органов власти. Но нельзя делать все сразу, ресурсов не хватит. Решение проблем в любом регионе или городе должно быть связано со стратегическими приоритетами. Они и должны быть сформулированы в стратегии пространственного развития страны. У нас же получается: документ прописывает массу второстепенных задач, а текущая жизнь идет совсем по-другому. Так что, увы…

— Известны ли авторы этого документа?

— Они не названы. Известно только, что готовился документ в Министерстве экономического развития (МЭР), где недавно был создан департамент стратегического развития и инноваций. Судя по всему, представлены некие результаты проделанной работы. Должен сказать, не слишком профессиональной. Как сложилась бумага, понятно: сначала МЭР собирало предложения от федеральных министерств, затем согласовывало их с регионами, которые должны были выбрать себе специализации по видам экономической деятельности — где и что будут производить. К полученному прописали некое обоснование со специализацией регионов, правда, с их ролью в реализации национальных интересов и приоритетов никак не связанное. Вот, собственно, и все…

— И что же в итоге получилось?

— Достаточно привести один пример. В Стратегии есть приложение № 1, называется «Перечень перспективных экономических специализаций субъектов Российской Федерации». Так вот, у 39 регионов на первом или втором местах стоит в нем производство автоприцепов или полуприцепов. Не знаю, насколько в нынешней экономической ситуации выгодным для регионов оказалось производство этой продукции, но почему-то за это все ухватились. Только представьте: половина регионов страны будет заниматься выпуском полуприцепов!

— А как должна была разрабатываться стратегия в идеале?

— Прежде всего должны быть определены и сформулированы национальные интересы. Например, в стратегии много говорится о проблемах инфраструктуры. Но зачем надо ее развивать, нет ни слова. А это один из важнейших сегодня национальных интересов. Интересы — это очень большие обобщенные ориентиры, их надо декомпозировать в более частные приоритеты, пригодные для достижения (через отраслевые ведомства и далее через регионы). Потом надо в каждом конкретном случае смотреть, как национальные приоритеты могут локализоваться на данной территории, как при этом будет учитываться региональная специфика, каковы ресурсы для достижения поставленных целей, насколько сопоставимы с задачей.

— Говоря иначе, соответствуют ли амбиции амуниции?

— Именно. Главная проблема большинства российских стратегий, особенно региональных, в том, что они никак не связаны с предприятиями. Как будто их нет. А ведь недостаточно указать вид экономической специализации, например животноводство и растениеводство в Смоленской области. Кому буду выделять при этом ресурсы?

— Сразу напрашивается: правительству области…

— Как раз напрашивается другое: если мы говорим о национальном приоритете, значит, надо думать о конкретных предприятиях, на которых будет эта задача решаться. Ведь не правительству области, а предприятиям потребуются средства для модернизации оборудования, покупки современной техники, подготовки и переподготовки кадров. И только обобщив все эти «надобности», можно верстать программы специального финансирования для территорий. Отдельный и, наверное, самый сложный вопрос — отбор приоритетов. На мой взгляд, акцент надо делать на конкурентные направления, где возможна быстрая и качественная отдача, где есть ресурсы, обеспечивающие преимущества. В Стратегии вопросы эффективности даже не упоминаются.

— Можете ли вы на каком-нибудь примере объяснить, как национальные интересы могут коррелировать с возможностями, условиями, ресурсами регионов?

— Есть у нас национальный интерес, совершенно не вызывающий сомнений и справедливо акцептированный в последние годы,— это освоение Арктики. Для его реализации надо определить и выделить приоритеты. Например, условно, это могут быть развитие научных исследований Арктики, создание ледокольного флота, развитие прибрежных территорий и так далее. Дальше давайте смотреть, в каких регионах есть условия для реализации этих приоритетов.

Среди научных центров, занимающихся Арктикой, самый крупный, безусловно, в Санкт-Петербурге. И вообще, региональная специализация этого города связана с огромным вкладом науки в региональный валовый продукт, этот вклад самый высокий в стране — 48 процентов. Значит, город должен обеспечиваться ресурсами именно для реализации этого национального приоритета, тем более что ледокольный флот для Арктики в основном строят здесь же — в Санкт-Петербурге. Вот вам и сочетание интереса национального и регионального.

Впрочем, если речь конкретно об этой территории, то есть и другие сферы с серьезным потенциалом развития — туризм, например, в котором у Петербурга неоспоримые конкурентные преимущества, а еще связь и информатика. Значит, в общенациональной стратегии эти позиции должны быть учтены, на них и надо сосредоточивать федеральные и региональные ресурсы.

— И что, в Стратегии, о которой мы говорим, все это предусмотрено?

— Ни словом. В перечне перспективных специализаций Петербурга на первом месте стоит опять же производство полуприцепов. Строительство ледоколов просто отсутствует. Наука стоит на предпоследнем месте. А производство табачных изделий оказалось для Петербурга важнее, чем информатика и связь. Это абсолютно абсурдный документ.

— Какое-то объяснение этому существует?

— У меня есть своя версия: причина неудачи в том, что нарушен закон — ФЗ-172 «О стратегическом планировании в Российской Федерации» от 28.06.2014. В его 9-й статье перечислены участники стратегического планирования на федеральном уровне: президент РФ, затем Федеральное собрание, правительство, Совет безопасности, Счетная палата, Центральный банк и т.д. Прописаны и участники стратегического планирования на региональном и муниципальном уровнях. А в случае, который мы разбираем, разработчик оказался один — МЭР. И утверждающая инстанция одна — правительство. То есть получился полуфабрикат, к тому же не обязательный для исполнения.

— А в регионах стратегии разрабатывали?

— Конечно. И тут мы попали в большую засаду: в стране нет специалистов по стратегическому планированию. На нашей кафедре финансовой стратегии МГУ, единственной в стране, за 12 лет около 400 студентов изучали курс стратегии. Есть две проблемы. Во-первых, для страны это ничтожно мало, потому что стратеги нужны и на каждом большом предприятии, и во всех органах власти. А во-вторых, в дипломах у них пишут «экономист», а не «экономист-стратег». Не предусмотрена такая квалификация.

В результате разработка региональных стратегий превратилась в профанацию. По стране стали разъезжать команды мошенников, предлагавших под копирку одну и ту же стратегию для разных регионов.

Я сам читал один такой документ, в котором в нескольких местах забыли вычеркнуть название предыдущего региона, где они продали свои «труды».

— Как-то странно получается, написан и утвержден правительством документ, который никто не будет исполнять. Зачем писали?

— Как-то все делается наоборот, не так, как следовало бы. Например, в постановлении правительства об утверждении Стратегии сказано, что МЭР должно подготовить планы ее реализации. Получается, Стратегия есть, а планов нет. А когда начнут создавать планы, выяснится, что на все ресурсов не хватит. И что тогда делать? Зачем же так дискредитировать важные документы?! Стратегия по смыслу своему должна иметь и план, и механизм реализации, и схему финансирования, и мотивацию исполнителей. Но ничего этого нет. А если у людей, предприятий и регионов нет мотивации, если они не понимают, зачем они это делают, как они будут исполнять то, что там написано?

Вообще, авторы умудрились написать стратегию без всяких цифр. Лишь в последнем приложении (№ 5) «Целевые показатели пространственного развития Российской Федерации» приводятся среднегодовые темпы роста валового регионального продукта субъектов РФ к 2025 году. Даются два варианта: инерционный 2,6, целевой 3,7 процента. Непонятно, зачем нужен первый: ведь инерция — главный враг стратегии. А разница между сценариями всего 1,1 процента. У мировой экономики нет стратегии, она сама по себе, инерционно растет темпом более 3 процента в год. Так стоило ли ради этого вообще городить огород? Как говорил две с половиной тысячи лет назад великий стратег Сунь Цзы, «стратегия без тактики — самый медленный путь к победе. Тактика без стратегии — это суета перед поражением».

Автор: Александр Трушин

https://www.kommersant.ru/doc/3908584

***

Приложение. Статус «дальневосточник»: как спасти Тихоокеанскую Россию?

Новый статус может появиться в Национальной программе по развитию Дальнего Востока.                              

Национальная программа по развитию ДФО планируется к подписанию Владимиром Путиным в сентябре 2019 года. Значимое место в программе развития занимает демографическая составляющая. Стратегической целью демографической политики в ДФО является стабилизация численности населения и увеличение количества дальневосточников на 300 тысяч до 2025 года, причём 50 тысяч предполагается увеличить за счёт естественного прироста населения, то есть за счёт превышения уровня рождаемости над смертностью.

Количество дальневосточников в рамках ДФО с присоединёнными Бурятией и Забайкальем насчитывает около 8,2 млн. человек. При этом естественный прирост на 2017 год составил 5 319 человек опять же с учётом тогда ещё не вошедших в состав Дальнего Востока субъектов Федерации. Следует отметить, что прирост за счёт рождаемости при отрицательном миграционном сальдо не решает демографическую проблему восточной части РФ. Исход населения с Востока России определяется прежде всего недовольством качеством жизни в ДФО. По значимым объективным показателям (состояние инженерной и социальной инфраструктуры, количество и качество получаемых услуг, общая стоимость проживания и прочее) жизнь на Дальнем Востоке отличается от центральных регионов страны в худшую сторону, а это провоцирует дальнейший отток населения. В свою очередь жизненные условия становятся причиной более высокой смертности в сравнении со средними показателями в России как от болезней, так и от внешних причин. С другой стороны, те, кто собирается покидать Дальний Восток, не заинтересованы в рождении детей в точке убытия, что также влияет на реальные показатели численности населения.

Вопрос о повышении количества жителей Тихоокеанской России по-прежнему является приоритетной задачей, а предложения со стороны некоторых государственных деятелей имеют больше общего с мифологией. К сожалению, попытки возложить надежды на стимулирование рождаемости при отсутствии хоть сколько-нибудь внятных мер по улучшению качества жизни на самом Дальнем Востоке видятся многим экспертам и чиновникам вполне естественным выходом из положения. Остальное якобы должно решаться само собой или, например, с помощью такой неведомой силы, как инвесторы. То есть, по сути, без комплексного видения проблемы формируются вполне оккультные ожидания как подобие выхода, а не конкретные алгоритмы действительных решений.

Конечно, фактор рождения детей был и остаётся значимой составляющей воспроизводства и нации в целом, и дальневосточных регионов. Но при этом как-то забывается и стратегическая составляющая народосбережения для ДФО. Необходимость полноценного заселения Дальнего Востока диктуется задачами государства: присутствие России в Азиатско-Тихоокеанском регионе, сохранение обороноспособности Российской Федерации, повышение инвестиционной привлекательности. То есть дальневосточники нужны не сами по себе, а как вполне необходимые Москве граждане РФ на восточных рубежах нашей страны. Для решения такого рода задач необходимо не только стимулировать семьи к рождению всё большего количества детей (что тоже имеет свои пределы), но и формировать более обширную повестку для решения такой проблемы.

Соответственно, шаги в социальной сфере необходимо дорабатывать в несколько иной плоскости. Предложенная экспертами и разработанная ФАНУ «Востокгосплан» концепция «статуса дальневосточника» возможно представляет такой нестандартный подход к решению проблемы. В частности, предлагается отработать механизм предоставления преференций для жителей Тихоокеанской России (специальный федеральный закон «О Дальнем Востоке России и статусе дальневосточника»). Такой подход компенсирует существующие недостатки в социальной сфере в сравнении с условиями жизни в других регионах России.

В целом статус дальневосточника предполагает законодательно закрепленную систему преференций, стимулирующих проживание на Дальнем Востоке путём увязывания конкретных льгот в зависимости от набранного количества баллов.

Предварительное обсуждение показало, что для формирования баллов возможно учитывать следующие аспекты:

  • количество лет, прожитых на Дальнем Востоке (преимущества по этому основанию будут у коренных дальневосточников, но и приезжающие на Дальний Восток люди смогут накапливать баллы по мере увеличения срока своей жизни в регионах ДФО);
  • вклад в развитие региона (в зависимости от величины выплаченных налогов на доходы и имущество). По этому основанию преимущества будут у более высокодоходных групп населения, платящих налоги (дополнительно эта мера будет способствовать выходу экономической активности из тени);
  • количество детей, воспитываемых в семье (преимущества у многодетных семей);
  • климатическая зона проживания (преимущества у северян) и т. д. (по материалам предложений в Национальную программу развития Дальнего Востока РФ).

При этом основания для начисления баллов не потребуют от человека специальных действий по доказыванию своего права на них. Их формирование будет происходить в автоматическом режиме из официальных данных государственных ведомств и отражаться на индивидуальном счёте. Достижение определенного количества баллов даёт каждому дальневосточнику доступ к пакету различных преференций. В состав льгот могут включаться такие возможности, как например:

  • более ранний выход на пенсию, что является весьма актуальным в связи с пенсионной реформой 2018 года;
  • субсидирование расходов на присмотр и содержание ребёнка дошкольного возраста;
  • дополнительное медицинское страхование;
  • субсидирование ставки по ипотеке;
  • размер налогового вычета;
  • компенсация (полная или частичная) транспортных расходов на поездку в центральную часть страны;
  • санаторно-курортное обеспечение и т. д.

Подобное решение в качестве утверждённого законодательно продемонстрирует дальневосточникам реальность намерений государства по сохранению населения Восточной России. Вводимые льготы повысят реальные доходы российских граждан, проживающих в дальневосточных регионах. Часть потенциальных мигрантов смогут поменять своё решение о приготовлении к переезду в связи с появлением вполне материальных причин остаться на Дальнем Востоке и использовать «причитающиеся им» льготы. Жители других регионов будут иметь возможность рассматривать Дальний Восток как место для реализации своих жизненных планов (создание семьи, рождение детей, жилищное обустройство). И, что значимо для Москвы, снизится недовольство жителей Дальнего Востока проводимой политикой федерального центра, так как в настоящее время, согласно многим опросам, люди не видят связи между утверждениями о важности Дальнего Востока для государства и качеством своей жизни.

Конечно, подобный перечень не является ни исчерпывающим, ни законченным. Но вполне очевидно, что если федеральным властям необходимы российские граждане на удалённой, но российской же территории, меры, принимаемые руководством страны, должны быть всеобъемлющие, направленные на конкретного человека, иметь перспективу на 20−30 лет и исключать двойное толкование. А предлагаемая концепция как раз и может послужить рабочим документом для формирования социальной стабильности на Дальнем Востоке России.

Как сообщало ИА REGNUM, 12 сентября 2018 года, выступая на Восточном экономическом форуме во Владивостоке, президент РФ Владимир Путин поручил разработать национальную программу развития Дальнего Востока. Одной из целей, преследуемых формированием этого документа, глава государства назвал ускорение роста экономики Дальнего Востока на 6% в год. Нацпрограмма должна быть разработана на период до 2025 года с перспективой до 2035-го.

В марте в Хабаровске состоялось очередное заседание рабочей группы Дальневосточной экспертной платформы. Встреча экспертов Дальневосточного федерального округа (ДФО) была посвящена обсуждению предложений в проект «социального блока» национальной программы развития Дальнего Востока до 2025 года. На ней присутствовали специалисты федерального автономного научного учреждения «Востокгосплан», Дальневосточного федерального университета, Дальневосточного института управления (филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации в Хабаровске), некоммерческой организации «Дальневосточный научный центр местного самоуправления».

Автор: Дмитрий Шелест

https://regnum.ru/news/economy/2598414.html


Infos zum Autor
[-]

Author: Александр Трушин, Дмитрий Шелест

Quelle: kommersant.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 03.04.2019. Aufrufe: 327

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta