Как добить недобитую экономику Россиию. Рецепты будущего успеха России от Международного валютного фонда
«Долго нарушать законы экономики не получится». Что произошло России с рублем с начала года
Центральный банк России сообщил об отказе чеканить монеты меньше рубля, а также о росте курса национальной валюты.
По подсчетам ЦБ, реальный эффективный курс рубля с начала года укрепился аж на 5,3 процента. Что за этим стоит — реальное укрепление или очередные упражнения с подсчетами,— «Огонек» выяснял у Сергея Дробышевского, директора по науке Института экономической политики имени Гайдара.
«Огонек»: — Когда-то основатель вашего института Егор Гайдар радовался возвращению копейки. Теперь ценников с копейками нет. Получается, мы идем в обратном направлении, в 90-е годы, к слабому рублю? Но как же это согласуется с сообщением ЦБ о его усилении?
Сергей Дробышевский: — Ну, во-первых, ценники с копейками сохранились в аптеках и в квитанциях ЖКХ, там боятся, что обвинят в завышении цен путем округления. А во-вторых, Егор Тимурович говорил это после 1000-кратного изменения масштаба цен в 1998 году. Сейчас вы не найдете в магазинах товара дешевле рубля, на 90 копеек ничего не купите. Вот сложился такой масштаб цен. Но я не говорил бы, что это свидетельствует о нынешнем высоком уровне цен. Это результат более значительного роста цен в прошлые годы. У нас были очень высокие темпы роста цен в 1998-м, 2008-м, 2014-м. Мы постепенно идем к увеличению масштаба цен, но, думаю, при текущих темпах следующая деноминация возможна лет через 30–40. А сейчас, может, действительно не стоит штамповать мелкие монеты. И не надо опасаться деноминации, потому что при таких масштабах цен печатать новые деньги выйдет себе дороже.
— Вы вспомнили 14-й год. Тогда снижение курса рубля — и реального, и номинального — было связано с падением цен на нефть. Цена вернулась сейчас к 70 долларам, а рубль остался на том же месте, где был 5 лет назад. Почему?
— Не соглашусь. За эти 5 лет рубль колебался гораздо больше, чем нефтяные цены. В январе 2018-го доллар стоил 56 рублей, в январе 2019-го — 67. А за 5 лет скачки курса были в полтора раза. Но сейчас связь обменного курса с нефтяными ценами стала меньше. Хотя фундаментально он должен с этими ценами коррелироваться: цена нефти выше — рубль крепче. Но все 5 лет мы живем под геополитическими рисками. Это ограничивает инвесторов, работающих с Россией. Капитал все годы утекал из страны. И все эти факторы сдерживали укрепление рубля. Я думаю, без них курс был бы сейчас гораздо ниже, около 50 рублей за доллар.
— Укрепление рубля, о котором отчитался ЦБ, реальное или рукотворное?
— С моей точки зрения, можно действительно говорить об укреплении, и оно определяется скорее рыночными законами. Сейчас сложилось удачное соотношение платежного баланса России, притока и оттока валюты в страну. Мировые цены на нефть и другие сырьевые товары, составляющие основу нашего экспорта, достаточно благоприятные. Валюты в страну поступает больше, чем уходит. В этой ситуации рубль более склонен к укреплению, чем к ослаблению.
— Это хорошо или плохо для экономики, для промышленного производства, для населения?
— Однозначного ответа нет. Споры вокруг того, как вести политику обменного курсы валюты, должна она быть крепкой или слабой, идут среди людей, принимающих решения, и в России, и во всем мире. И любой вариант, укрепление или ослабление национальной валюты, может иметь свои плюсы и минусы. Все зависит от конкретной ситуации, от состояния экономки в стране.
Если говорить о нынешнем укреплении рубля, то это выгодно тем компаниям, которые намерены покупать оборудование и технологии за рубежом, чтобы производить в стране собственную высококачественную продукцию. Населению тоже выгодно, потому что в такой ситуации импортные товары будут дешевле и люди смогут больше их покупать, чем при слабом рубле. И тем, кому надо менять рубли на доллары или евро, это тоже выгодно.
— А чем отличаются реальный эффективный курс и номинальный обменный?
— Обменный курс для многих более привычен. Это показатель того, за сколько рублей в данный момент можно купить доллар, евро или другую валюту. Но есть еще и реальный обменный курс (без слова «эффективный») — он корректируется на соотношение инфляции в двух странах, валюты которых мы сравниваем. Например, в США инфляция 2 процента, в России — 5 процентов. Пока номинальный курс «стоит на месте», реальный курс рубля растет на 3 процента, то есть настолько меньше товаров вы можете купить в России на свои доллары.
А реальный эффективный курс — это более сложный показатель. Он отражает изменение курса нашей валюты ко всему остальному миру, точнее, к странам, с которыми мы торгуем. Это показатель интегральный, усредненный, потому что по отношению к одним валютам рубль может укрепляться, к другим — ослабевать. И также этот курс зависит от доли той или другой страны в нашем внешнем товарообороте.
— Эти курсы между собой связаны?
— Бывает по-разному. Они могут идти параллельно, как это было у нас в 2008-м и в 2014 годах. Тогда курс рубля резко падал ко всем валютам. Снижался и реальный эффективный, и обменный курс одновременно. Весь прошлый год американская экономика росла и доллар укреплялся к большинству валют мира, и одновременно с ним укреплялся и его обменный курс, например, по отношению к рублю: с января 2018 по январь 2019 года он вырос с 56 до 67 рублей. Но может быть так, что при снижении курса рубля к доллару другие валюты могут ослабевать в большей степени, тогда к ним обменный курс рубля будет укрепляться, и динамика реального эффективного и обменного курсов будет расходиться.
— Кому выгоден слабый курс рубля?
— Тем нашим предприятиям, которые продают за границу сырье и простые товары. Я говорю о товарах, которые у нас производятся на отечественном оборудовании, из отечественных комплектующих и по отечественным технологиям. Если рубль слабее валюты страны-импортера, то там наша продукция выигрывает по цене. А в России за ту же валюту можно получить больше рублей. Так поступают многие страны. В первую очередь — мировая фабрика Китай. Он производит огромное количество дешевых товаров и отправляет их за границу.
— Китайские товары дешевые из-за слабого юаня?
— Отчасти. Юань, хоть и вошел в число резервных валют в 2015 году, все еще не вполне свободно конвертируемый. Курсом юаня очень жестко управляет Центральный банк Китая. На днях китайский ЦБ из-за повышения американских ввозных пошлин понизил курс юаня на 0,6 процента. В 2015 году было понижение курса юаня на 3 процента, это вызвало шок на мировых рынках. Обнаруживается закономерность: когда Китаю надо закупать импортное оборудование, курс повышается, когда надо продавать товары — понижается.
— То есть манипуляции с валютным курсом — не наше изобретение. Известно, что, когда речь шла о наполнении бюджета деньгами, курс искусственно ослаблялся…
— Манипулировать можно. Но экономика — это и практика, и наука, у нее есть свои законы. И долго нарушать их не получится, они все равно себя проявят, возьмут свое. Если вы будете долго искусственным образом поддерживать высокий курс, валюта все равно обвалится. И наоборот, если будете занижать, когда это вам выгодно, начнет против вашей воли расти.
— А заявленное укрепление на 5,3 процента — это значительный рост?
— Думаю, он мог быть и больше. Но темпы роста сдерживаются геополитическими факторами. Прежде всего санкциями против России. Недоверие инвесторов к нам увеличивается, и приток валюты сдерживается. В прошлом году из-за этого было три крупных эпизода ослабления рубля — в феврале, мае и сентябре. И все они были вызваны усилением международной напряженности. Это вызывало снижение курса национальной валюты, как обменного, так и реального эффективного.
— И было еще одно снижение, в конце прошлого года…
— Да, но оно не было значительным. В октябре началась стабилизация, потом опять возникли опасения новых санкций, которые в результате не подтвердились, рубль опять начал укрепляться, и этот процесс продолжается до сих пор.
— То есть экспорт является причиной укрепления рубля?
— Уточню: превышение экспорта над импортом. Но это превышение, повторю, в основном за счет сырьевых товаров.
— А если импорта больше?
— То рубль, соответственно, ослабевает.
— И мы так и будем долго жить за счет продажи нефти?
— У нас действительно не так много конкурентоспособных производств в не сырьевых отраслях. Именно поэтому нам сейчас выгоден более крепкий рубль. Хотя с точки зрения нефтяников это вовсе не так. Но они же не живут на пределе рентабельности, у них достаточно возможностей поставлять свою продукцию, и при любом курсе они не обеднеют.
А для других отраслей крепкий рубль открывает окно возможностей. В принципе, какое-то время можно наращивать сырьевой экспорт именно для укрепления рубля, чтобы на этой основе перейти к новой модели экономики, основанной на производстве товаров высокой степени переработки, с большей долей добавленной стоимости. Я думаю, мы сейчас не можем провести необходимую для этого модернизацию производства за счет только внутренних ресурсов. А для закупки технологий, оборудования, комплектующих нужен, как показывает опыт Китая, крепкий рубль. Потом, когда у нас будут созданы новые производства с высокой степенью локализации, нужды в высоком курсе рубля не будет. Но сейчас он нам действительно выгоден.
— Некоторые экономисты считают, что укрепление реального эффективного курса валюты свидетельствует об ухудшении положения страны в мировой торговле. Это верно?
— Это возможно. Вопрос в том, чем вы торгуете. Если вы участник международной торговли и в вашем экспорте значительную долю составляют не сырьевые товары — тогда да, при повышении цены они становятся менее конкурентны. Но мы пока до такого уровня не дошли. И говорить в отношении России, что крепкий рубль подрывает наш экспорт, некорректно. Доходы сырьевиков снижаются, но я уже об этом сказал.
— Вы сказали в начале, что крепкий рубль делает доступными импортные товары для населения. Каким образом?
— Да, по отношению к импорту укрепление рубля имеет положительное значение. Но важно, как при этом ведут себя доходы населения. Если доходы падают, а реальный курс укрепляется, то люди, если они считают импортные товары более качественными, чем отечественные, переключаются на них. То есть, когда денег мало, вы не будете тратить их на плохие товары, ваша покупательская политика будет более осторожной. А например, в начале нулевых годов ситуация была другая. Рос реальный эффективный курс, но росли и доходы. При этом увеличивались и объемы импорта, и объемы товаров отечественных. Так происходило потому, что люди могли покупать больше, был высокий спрос. И одновременно повышалось качество отечественных товаров, потому что рост спроса и укреплявшийся рубль способствовали модернизации производства. Но в принципе, не столь важно, на что будет направлена покупательная способность рубля — на внутренний или на внешний рынок. Важно, чтобы она укреплялась.
— Как же так: реальный курс растет, а при этом покупательная способность рубля снижается. По некоторым данным в последнее время она падала на 15–20 процентов в год…
— Я не очень понимаю такие оценки. В принципе, покупательная способность определяется уровнем инфляции. А она у нас, как говорит статистика, в прошлом году была 4 процента, в этом году ожидается 5 процентов. Когда начались украинские события, инфляция подскочила до 15 процентов, тогда можно было говорить о таком уровне снижения покупательной способности. А в последующие годы она была меньше.
— Но также известно, что официальная инфляция, рассчитываемая по определенной корзине товаров, не полностью отражает рост цен на внутреннем рынке…
— У нас инфляцию измеряют по индексу роста цен. А он (индекс) считается по агрегированной, усредненной на всю страну статистике свободных продаж отдельных видов товаров, включенных в потребительскую корзину. Но это корзина не реальная. Люди все разные, у всех разные вкусы и потребности, и все покупают разные товары. И когда статистики спрашивают людей о ценах, каждый говорит о том, что он покупает. Причем в таких опросах больше участвуют люди из малообеспеченных слоев, они просто охотнее откликаются на вопросы интервьюеров. А у них потребительская корзина смещена в сторону товаров повседневного спроса. И цены на такие товары растут быстрее, чем на товары длительного пользования. Производители мебели, холодильников или автомобилей могут подождать увеличивать цены. Во-первых, доходы могут вырасти. А во-вторых, если слишком цены задрать, то возникнет ограничение спроса, товары покупать не будут.
А товары повседневного спроса, как бы цены ни росли, покупать будут всегда и везде, здесь ограничений нет. Поэтому потребительская инфляция, как правило, выше, чем фиксируется статистикой.
— Какие слои населения больше при этом больше страдают?
— Как и во всех странах, это сильнее бьет по малообеспеченным. Это общая закономерность, не зависящая от воли правительства.
— А каков разрыв между реальным и статистическим ростом цен?
— Таких данных нет. Если бы они были, статистическим аналитикам легче жилось бы. Но думаю, этот разрыв не может быть более чем двукратным, то есть, если статистика показывает рост 5 процентов, на деле покупательская корзина малообеспеченных может вырасти до 8–10 процентов.
— У нас в России много людей считают, что для промышленности выгоднее слабый рубль. Может, плюрализм — это хорошо, но хочется знать, почему они так думают и зовут на свою сторону других?
— Потому что им так удобнее. Не нужно модернизировать производство, не нужно закупать новое оборудование, станки. Можно продолжать выпускать менее качественные товары. А если курс будет низкий, то импорта не будет и конкурировать не с кем. И плохие товары люди все равно будут покупать. Потому что других лучших, не будет.
***
Беседовал Александр Трушин
https://www.kommersant.ru/doc/3967255
***
Комментарий: Пенсия – это роскошь
Международный валютный фонд по сути сделал реверанс в 2017 году в адрес проводимой политики Правительства и ЦБ. Чем обернулись советы МВФ, мы все наблюдаем в отражении статистических данных, даже несмотря на приукрашивание, свидетельствующих о снижении по всем основным видам деятельности, а главное — о потере предприятий и отсутствии стимулов для создания новых, а вместе с тем и рост безработицы, демографическую убыль населения, бегство инвесторов и страх перед будущим, вынуждающий социально-активный слой людей подумывать об отъезде из России.
Между тем тогда специалисты МВФ считали, что благодаря работе официальных органов власти Россию ждет благоприятный прогноз развития экономики. Если дословно, то из официального сообщения МВФ, составленного 2 года назад по итогам его работы в России, следовало, что российская экономика выходит из двухлетней рецессии, которая, благодаря предпринятым эффективным мерам политики и достаточным резервам, оказалась не такой глубокой, как в прошлые периоды. То есть мы еще были не в глубокой яме. Тогда., по прогнозам экспертов, нашей стране предстояло пройти через рост ВВП в 1,4%, снижение инфляции — причем МВФ прогнозировал, что ее уровень достигнет установленного Банком России — 4%. Дальнейшего такого же «благоприятного» развития событий, по мнению международных экспертов, можно добиться в случае, если ЦБ не слишком сильно будет снижать процентные ставки, еще больше ужесточатся требования к проблемным банкам и активного продвижения продукции российских компаний на международные рынки.
Больше работать и больше вывозить за те же деньги
Немного подробностей и статистики, показывающих, как Россия «выбралась» из неглубокой ямы 2017 года, в том числе не без советов МВФ.
На днях проблемы предпринимательства озвучил бизнес-омбудсмен Борис Титов на встрече с президентом РФ Владимиром Путиным. Он доложил президенту страны, что по-прежнему остро стоит проблема защиты прав предпринимателей, поставив акцент на необходимость пересмотра законодательства и его правоприменения силовыми и другими контрольными органами. Также Титов подчеркнул, что снизилось число проверок бизнеса контрольно-надзорными органами, зато возросло количество административных штрафов — штрафуют впрок, так сказать. Сумма за 2018 год оказалась крайне внушительной — общий размер штрафов, назначенных по делам об административных правонарушениях в сфере экономики, превысил 179 млрд рублей.
Бизнес уходит из бизнеса не только от страха перед силовыми методами работы власти, но и задыхается под все больше растущим прессом практически уже монопольной банковской среды. В то время когда Сбербанк, перетянув почти все одеяло на себя и имея особый, с позволения ЦБ, режим кредитования, мало кого кредитует — либо бизнес не готов идти на дорогие по процентным ставкам сделки с ним, ЦБ по-прежнему продолжает концентрировать банковский рынок. А значит, на планах развития бизнеса можно поставить крест. Если сегодня мы наблюдаем благодаря этой концентрации снижение доступности кредитов, манипулирование банков бизнесом по типу «хочу —кредитую, хочу — нет» или «хочу —кредитую ИП, производящее табак, но не кредитую производителя молока», то стоит ли ждать от дальнейшей денежно-кредитной монополизации чего-то во благо. И ладно, если было бы понимание, что страна идет к коммунизму, потому и монополизируются многие сферы, но ведь такого понимания нет. Идеи о сворачивании с капиталистического курса не звучало, просто капитализм в России отвергает правила капитализма — конкуренцию, — стал подавлять ее в пользу концентрации ресурсов в одни капиталистические руки.
Политика Минэкономразвития вкупе с распределением бюджетных ресурсов и налоговым администрированием Минфином России так же не способствовали эти годы росту реализации новых инвестпроектов, как и не создавали стимулов для развития и расширения действующих предприятий. Организаций закрылось больше, чем создавалось новых. Что не может не вызывать роста безработицы и падения уровня жизни населения.
Бег на месте вызывает похуденье: истощение и изнурение страны и граждан
Так откуда берется рост ВВП? Если бизнес бежит: отток капитала из России составляет от 40 до 60 миллиардов долларов в год, это почти 3 процента ВВП страны. Или… за счет чего снижается инфляция? Может быть, за счет падения доходов, спроса на товары и услуги или вовсе — за счет сокращения числа душ, применительно к количеству которых рассчитывается ВВП?
Не секрет, что ЦБ — банк, который хоть и должен работать в интересах России как государства, но напрямую государству не совсем подчиняющийся, больше играющий по правилам МВФ. Советы МВФ не принесли нам светлого будущего, ради которого мы терпели 20 предыдущих лет, и теперь нас господин министр экономики России Максим Орешкин призывает потерпеть еще какое-то время (какое — не обозначает). Курс, которым страна идет, и ее идеология, ради которой стоит приносить в жертву жизни россиян, тоже не озвучены — ни властями, ни экспертами МВФ.
Между тем еще один совет от МВФ в 2017 году — который может вызвать истощение нас всех, как и ресурсов страны, — это активное продвижение продукции российских компаний на международные рынки, что означает — нужно увеличить экспорт. Звучит красиво, но… На мировых рынках кризис, цены на многие позиции товаров снижаются, особенно сырьевые — нефть, зерно, то есть продавать можно больше, но получать за это денег меньше. Экспортировать выгодно можно товары с высокой добавленной стоимостью, то есть сошедшие с производственных конвейеров. А что у нас там по итогу 2018 года с производством творится, с учетом снижения числа компаний??? Пенсии? Не дождетесь! Новый совет от МВФ похож на идею Орешкина. А Минтруд нам еще нужен?
И еще одну вишенку, возможно «самую вкусную», эксперты МВФ припасли к тортику этого года. Если 2 года назад МВФ, как и глава центра стратегических разработок Алексей Кудрин, считали нужным поднять пенсионный возраст, и, собственно, данную инициативу поддержал президент России Владимир Путин, несмотря на отсутствие необходимости прислушиваться к советам МВФ, так как в долг Россия уже давно у МВФ валюты не брала, теперь МВФ советует поработать над законом «О страховых пенсиях». И вот какое странное совпадение приключилось… Несколькими неделями раньше — также в мае — Минфин полез в долги и разместил рекордный размер облигаций, причем при профиците российского бюджета. К чему бы это? Только лишь к тому, чтоб пенсий вовсе не было? Отметим, что сегодня, согласно еще действующей редакции закона «О страховых пенсиях» право на досрочный выход на заслуженный отдых имеют, в частности, мужчины и женщины, работа которых связана с тяжелыми условиями труда. Воспользоваться этим же правом могут женщины, родившие трех и более детей и имеющие определенный страховой стаж, а также жители Крайнего Севера и ряд других категорий граждан. Так вот, эксперты МВФ считают подобные права излишней щедростью для россиян. Возникает следующий вопрос — может, нет необходимости на наши налоги содержать и Министерство труда? Может, и права трудящихся не стоит соблюдать? Вы уверены, что завтра не поступит такого предложения? Сегодня для того чтобы установить наличие вредных условий на работе и их степень, предприятия обязаны проводить специальную оценку условий труда (СОУТ), которая пришла в 2013 году на смену аттестации вместе с рождением федерального закона № 426 ФЗ «О специальной оценке условий труда». Проводить оценку условий имеют право только независимые аккредитованные Федеральным автономным учреждением «Национальный институт аккредитации» организации, реестр которых размещен на сайте Минтруда. Количество участников-оценщиков в реестре очень внушительное. Безусловно, оценка проводится не бесплатно. С пересмотром или отменой закона «О страховых пенсиях» предприятиям отпадет необходимость привлекать этих оценщиков, тратиться на них и на создание условий для рабочих, платить штрафы. Ну, а оценщики могут пополнить список выбывших из экономики компаний, либо — диверсифицироваться.
Автор: Галина Смирнова
https://regnum.ru/news/polit/2638020.html