Стоит ли бизнесу в России создавать тепличные условия?
Что нужно нашему бизнесу для обеспечения высоких темпов развития российской экономики
Наши либеральные догматики призывают все время улучшать инвестиционный климат в стране и создавать благоприятные условия для развития бизнеса, снижать налоги и так далее. Я много лет занимаюсь экономической наукой, изучал различные теории и практики развития предпринимательства в разных странах, сам 15 лет был частным предпринимателем (малым и средним). Поэтому не понаслышке знаю, что нужно нашему бизнесу для обеспечения высоких темпов развития российской экономики.
Еще в 1980-х гг. я много писал о необходимости внедрять рыночные отношения в советской экономике и допустить частный капитал участвовать в ее развитии, то есть делать то, что сейчас делается, например, в Китае. Но тогда это все жестко пресекалось, так как господствовал принцип директивной экономики, а сейчас мы из одной крайности бросились в другую, отрицая роль государства в развитии экономики и отводя ему роль «ночного сторожа», стоящего на охране частного капитала.
У либеральной рентной экономики есть настоящее, но нет будущего в России
Нельзя не согласиться с президентом Московской школы управления «Сколково» А. Шароновым, когда он говорит, что увеличение финансирования по национальным проектам без структурных изменений не даст нужного роста российской экономике из-за ее крайней неэффективности. Российский человеческий капитал по-прежнему очень востребован в мире, поэтому речь идет не о качестве человеческого капитала, а о создании условий для того, чтобы он был востребован и в России.
Нужен спрос на человеческий капитал, а в либеральной рентной модели экономики, которая сформировалась в России в 1990 гг., нет спроса на человеческий капитал, утверждает А. Шаронов, там не нужны инноваторы, там нужны охранники, чтобы охранять источник этой ренты. И именно этим озабочен российский «бизнес»: охраной того, что они «прихватизировали», а не созданием инновационной экономики будущего.
Мировой рынок штука очень жесткая, и на нем господствуют в основном транснациональные корпорации (ТНК) и банки, не допускающие конкурентов на свои рынки. Западным ТНК не нужны ни промышленная продукция российских предприятий, ни продукция ее сельского хозяйства, ни российские машины и механизмы, ни товары массового спроса, от России им нужно только три капитальных ресурса:
— сырьевые ресурсы, так как в недрах России сосредоточена треть мировых запасов сырья, без которых ТНК не могут поддерживать свое монопольное положение на мировых рынках;
— свободные финансовые ресурсы, которые необходимо откачать из России, чтобы она не могла развиваться быстрыми темпами и не составила конкуренцию западным ТНК;
— интеллектуальные ресурсы, основанные на высоком уровне образования россиян и креативности их мышления.
Поэтому они максимально пытаются выкачать из нас сырье, капиталы и «мозги», а наше правительство создает благоприятные условия именно для такой экспортной ориентации российской экономики. Тем более что значительную часть российского бизнеса представляют собой компрадорская буржуазия, ориентированная на Запад.
Наш российский бизнес очень неоднороден, а национально ориентированная ее часть слишком слаба, так как правительство искусственно сдерживает рост доходов населения, чтобы внутренний рынок не стал определяющим для российского бизнеса, который оно все время выталкивает за границу.
Если внутренний рынок будет расти быстрыми темпами и создавать достаточный уровень дохода, то российский бизнес быстро переориентируется на него. Тогда большая часть сырья будет использоваться внутри страны, а не пойдет на экспорт, финансовый капитал будет востребован внутри страны для строительства новых заводов и фабрик, жилья, инфраструктуры и продукции сельского хозяйства. Прекратится «утечка мозгов», так как образованные с креативным мышлением специалисты будут востребованы не только за рубежом, но и внутри страны.
Но для этого мало будет поменять либеральную модель, ориентированную на мировой рынок, на модель, ориентированную на опережающее развитие национальной экономики и внутреннего рынка. Нужно поменять ментальность российского бизнеса, чтобы и он был адекватен модели опережающего развития, способной обеспечить ежегодный рост российской экономики на 7−8%, которую выдвинул советник президента академик С. Ю. Глазьев.
***
М. Хазин совершенно справедливо предлагает нам различать бизнес и «бизнес»: «Первый — созданный с нуля конкретными предпринимателями. Его максимально гнобят налогами и поборами (особенно если он производственный), жестко ограничивают возможности развития и пытаются отобрать (если прибыль видна) через рейдерские захваты близкие к власти профессиональные мошенники и представители второй группы «бизнеса».
Второй — это «прихватизаторы». Они получили колоссальные активы бесплатно в результате первой волны приватизации, получают сейчас за счет рейдерских захватов и использования административного ресурса (приватизации чиновниками своих полномочий). Они не умеют управлять этими бизнесами, а потому, используя полученный ресурс, пытаются ликвидировать конкурентов из первой группы и коррумпировать чиновников для того, чтобы компенсировать свои убытки. А убытки неизбежны, и по причине плохого управления, и из-за того, что при любой возможности оборотные средства выводятся за рубеж».
Представители первой группы были представлены на технологической сессии ПМЭФ-19, спикерами которой были Олег Тиньков, Аркадий Волож и Алексей Мордашов. И честно признаюсь, это было очень вдохновляющее обсуждение проблем развития бизнеса в России. Они не плакались, не жаловались на то, что их «гнобят», душат налогами, мешают развиваться, пытаются отжать их бизнес и так далее.
Они просто рассказывали о своем опыте построения высокоэффективного и современного бизнеса. Это те бизнесмены, которые «сделали себя сами», без «прихватизации», воровства, рейдерства, коррупционных связей с чиновниками и других «достоинств» российской экономической модели. Они не стремятся подавить или ликвидировать своих конкурентов, наоборот, конкурентная борьба добавляет им стимулов двигаться дальше, развивая свой бизнес. И таких бизнесменов в России достаточно много, что радует, так как за ними будущее.
Они говорили о том, что в России нужно менять систему образования, чтобы учили не запоминать кучу ненужных данных и фактов, а учили креативу, свободе мыслить, выработке амбиций и лидерских качеств, а также другим качествам, так необходимым в будущем, тогда в результате мы получим больше талантливых предпринимателей, которые будут развивать экономику России.
Нужно создавать предпринимательскую среду, государство должно быть модератором развития предпринимательской среды, предприниматель — это достаточно редкий врожденный талант. Нужно качественно улучшать культуру инвестиционной среды. Мало проектов и креативных идей, нужно максимально стимулировать их появление и создавать благоприятную для этого среду, свободу выдвигать и реализовывать креативные идеи.
Бизнес делают только люди, недостаточно разработать национальный проект по развитию цифровизации, ее реализация зависит от культуры людей, проникнувших идеями цифровизации. Нужно создавать совместные предприятия между традиционной индустрией и новыми цифровизационными компаниями. Нужно максимально стимулировать крупные компании инвестировать в различные инновационные проекты.
Нужно максимально развивать предпринимательскую культуру свободы. Руководитель должен так организовать свой бизнес, чтобы его сотрудникам было интересно работать. Нужен постоянный креатив, но он должен сдерживаться некоторым консерватизмом. Свобода и креатив — это хорошо, но нужна ориентация на потребителя и нужен естественный отбор — что не имеет пользователей, не должно жить, и не нужно в это вкладывать деньги. Нужен баланс между свободой и дисциплиной. Нужно, чтобы была кипящая среда предпринимательства, а не кладбищенская стабильность, за которую у нас ратует российское руководство.
Фундаментальная проблема российского бизнеса заключается в том, что это бизнес на прибыли, утверждает Тиньков, так как деньги есть у правительства и ЦБ РФ, у крупных корпораций, которые не вкладывают их в экономику. Нужно приветствовать, чтобы компании, имеющие большие капиталы, шли в другие отрасли, в наносектор, в технологичные проекты. В России много талантливых людей, много передовых идей, но нет капитала, нет фондового рынка, а венчурный инвестор мизерный.
И в тысячу раз прав Тиньков, заявляющий, что Россия — прекрасная страна для ведения бизнеса, сверхприбыльного бизнеса. Всем нужны какие-то преференции и льготы, у Сбербанка на счету 1 трлн прибыли, а наши металлургические и сырьевые компании купаются в деньгах, но наличие бесконечных денег развращает бесконечно. Поэтому они и не вкладывают деньги в российскую экономику.
Но в России есть и другой «бизнес»
В целом меня очень порадовала эта дискуссия на СПЭК-19, показавшая, что у российского бизнеса есть прекрасные перспективы для развития. Печально одно: что на этой сессии не было никого из представителей правительства и ЦБ, а также представителей крупных российских корпораций. Судя по всему, они в основном выражают интересы второй группы российского «бизнеса». Зато все они собрались на «Деловом завтраке Сбербанка», который прошел в кулуарах ПМЭФ-2019 и показал истинное лицо российского «бизнеса».
Ведущий «завтрак» Г. Греф отметил, что 88% предпринимателей считают, что сложно вести бизнес в России. Три ключевые проблемы волнуют российских предпринимателей: чрезмерное налогообложение; административные барьеры; нехватка квалифицированных кадров.
Государство, по мнению 51% предпринимателей, в основном относится к бизнесу как к «кошельку», обеспечивающему наполнение госбюджета. К сожалению, по мнению только 17% российских предпринимателей, государство относится к бизнесу как к локомотиву развития экономики и общества. А как иначе государство может относиться к российскому «бизнесу», который не вкладывает свои свободные средства в российскую экономику, постоянно используя различные «хитрые» схемы и офшоры для ухода от уплаты налогов, ежегодно выводя из РФ по 100 млрд долларов?
В период Великой депрессии Ф. Д. Рузвельт резко увеличил налоги на доходы богатых американцев, когда верхняя планка подоходного налога выросла с 24% до 70%. Во время Второй мировой войны она поднялась даже до 90% и держалась на этом уровне до середины 1960 годов. Но при этом именно в 1950−60 годы экономика США переживала свой «Золотой век», когда она развивалась самыми быстрыми темпами в своей истории. В России налог на доходы физических лиц составляет всего 13%, и при этом российские «бизнесмены» все время жалуются на высокое налогообложение.
Высокое налогообложение стимулирует бизнес быстрее двигаться, искать новые прибыльные сферы приложения своего капитала и вкладываться в инновации, а у нас «бизнес» все время клянчит у государства субсидии и льготы. Поэтому в России все время падает объем инвестиций в экономику, если в 2012 году 74% крупного бизнеса инвестировали в развитие, то в 2019 г. это планируют делать только 34%, и только 17% предпринимателей ожидают роста инвестиций в своей отрасли.
Я бы законодательно установил, чтобы 50% чистой прибыли крупных корпораций направлялось на инвестиции в инновационные проекты, а на дивиденды (паразитическое потребление) направлялось бы не более 25% прибыли. Если мы хотим создать в нашей стране инновационную экономику, то нужно не только стимулировать инвестиции в инновации, но и принуждать к этому крупный бизнес жесткими мерами.
Ярким и эмоциональным было выступление депутата Госдумы А. Макарова, на котором стоит остановиться более подробно. С одной стороны, он заявил, что на счетах компаний на 1 января этого года 28 трлн рублей. Вместе с деньгами на счетах граждан — это ТРИ (!) федеральных бюджета. В бюджетном кодексе одни сплошные исключения и льготы, по итогам 1 квартала 2019 г. сальдированный результат компаний +49%, а при этом спад инвестиций — 1,3. Хотя при этом «бизнес» все время жалуется на высокое налогообложение.
С другой стороны, он свел все к тому, что бизнес боится инвестировать, так как свой бизнес предприниматели осуществляют на свой страх и риск, и, по утверждению адвоката А. Макарова, риска уже не осталось, остался один только страх, что к ним придут и отберут этот бизнес.
На что ему возразил руководитель Дагестана В. Васильев: «Надо менять законодательство, так как оно прописано у нас для воров и коррупционеров, теперь нужно его прописывать для честного бизнеса». Напомню, что еще Е. М. Примаков собирался освобождать места в тюрьмах для «воров и коррупционеров», прихватизировавших нашу экономику.
Но интересно то, что одним из главных авторов этого законодательства, «прописанного для воров и коррупционеров», был как раз А. Макаров, который писал «Налоговый кодекс» и другие законы, отражавшие интересы крупного бизнеса «прихватизаторов». И теперь он очень боится, что его подзащитных «прихватизаторов», «воров и коррупционеров» будут сажать в тюрьму за их «бурную» деятельность. Поэтому «адвокат дьявола» А. Макарова постоянно пугает российских предпринимателей руководителем Следственного комитета А. Бастрыкиным.
На «Деловом завтраке Сбербанка» А. Макаров завел старую «песню о главном» российских либералов, что инновациями должен заниматься бизнес, а государство должно заниматься тем, чтобы снижать те социальные риски, которые возникают вследствие введения этих инноваций. По утверждению А. Макарова, национальными проектами государство пытается заменить тот инвестиционный климат, который должен стимулировать инновационную активность бизнеса.
Но если бы А. Макаров был знаком с современными научными исследованиями в мире, то он не стал бы делать таких голословных утверждений, которые не подтверждаются реальными фактами. Директор «Института инноваций и общественного назначения» профессор Мариана Маццукато первой развенчала миф о роли частного бизнеса в создании инновационной экономики.
Принято считать, утверждает она, что ключевые игроки на этом рынке — это предприниматели и венчурные инвесторы. Ее исследования убедительно показали обратное: такие прорывные технологии, как интернет или умная начинка iPhone, были проинвестированы и разработаны в госсекторе, но прибыль от использования этих передовых разработок досталась в итоге частному бизнесу.
Итоги ее исследований были изложены в книге «Государство-предприниматель: разоблачая мифы об общественном секторе». Большинство ключевых технологий, утверждает она, которые использованы в умной начинке iPhone, в том числе GPRS, службы распознавания голоса Siri и мультисенсорные экраны, — плоды финансируемых государством исследований. «Правительство проинвестировало фундаментальные и прикладные исследования, вложило деньги в конкретные компании — такие, как Tesla, — и в конечном счете государство сделало то, что по идее должен был бы сделать венчурный капитал».
Европа, по мнению Маццукато, извлекла неправильные уроки из опыта Кремниевой долины. Европейские правительства спросили бизнес, что они должны сделать, чтобы стимулировать экономический рост. И услышали в ответ: поощряйте венчурный капитал, снижайте налоги и сократите бюрократическую волокиту — все то же требуют и российские либералы.
Компании инвестируют только в те отрасли, утверждает М. Маццукато, где уже есть новые технологические и рыночные возможности. Если в ответ вы снизили им налоги, вы в одночасье сделали их богаче, а их руководители будут больше играть в гольф, но не будут инвестировать больше.
Ее научные выводы подтвердил на «Деловом завтраке Сбербанка» первый вице-премьер правительства РФ А. Силуанов, заявивший, что доходы российских компаний растут бешеными темпами, но им все плохо, и они отказываются вкладывать свои прибыли в развитие экономики, требуя еще льгот и субсидий. «Большинство предпринимателей мы просто развратили льготами и преференциями», — утверждает А. Силуанов.
А. Кудрин считает, что в целом нацпроекты соответствуют приоритетам развития нашей экономики. Но выполнение нацпроектов не приведет к достижению национальных целей, таких как снижение бедности, повышение продолжительности жизни, становление пятой экономикой в мире и так далее. Нацпроекты не приведут и к росту экономики выше среднемирового уровня, так как судьба нацпроектов лежит вне национальных целей.
Нужна судебная реформа, так как нет общих правил, а есть избирательность применения законов. Если инвестиции не растут, значит, не создан комплекс условий. Проблема институтов власти, которая решает проблемы сохранения прав собственности и институты инвестирования, институциональные шаги должны стать во главе наших мер, утверждает А. Кудрин. Но, к сожалению, он не понимает, что новые институты нельзя создать искусственно, так как они будут просто отторгаться той моделью экономического развития, которая господствует в России.
Выступая на ПМЭФ-19, А. Кудрин заявил, что нужно менять структуру российской экономики, и с этим можно было бы согласиться, если бы не одно «но» — структура любой экономики является производной от той модели экономического развития, которая господствует в данной экономике. И пока в нашей экономике господствует либеральная рентная и экспортно ориентированная с опорой на спекулятивный финансовый капитал модель экономики, она снова и снова будет воспроизводить ту же самую структуру экономики, которая ведет нас к стагнации.
На «Деловом завтраке Сбербанка» присутствовал и академик С. Ю. Глазьев, который не стал участвовать в этих либеральных камланиях, хотя ему есть, что сказать по поводу того, как обеспечить ускоренный рост экономики. Он убежден, что «у нас еще остается научно-промышленный потенциал, способный при создании соответствующих макроэкономических условий обеспечить рост производства до 10% в год на основе нового технологического уклада». А что для этого нужно сделать, читайте в его «Стратегии опережающего развития».
Автор: Александр Айвазов
https://regnum.ru/news/economy/2664457.html
***
Приложение. Правительство подготовило радикальную реформу регулирующих органов.
В середине июня 12 ведомств, включая Минюст, Минфин, Росфинмониторинг, Минпромторг, ФСБ, ФНС и ФАС, попросили правительство избавить их от действия «регуляторной гильотины», сославшись на то, что бизнес и так не предъявляет к ним претензий. Росфинмониторинг и ФСБ это право в итоге получили, но в списке остались 33 министерства и ведомства. До 2021 года им предстоит провести гигантскую работу по ревизии нормативных актов и отменить все устаревшие и необоснованные нормы — вроде тех, что регулируют высоту яиц при жарке омлета и которые критиковал на Гайдаровском форуме премьер-министр Дмитрий Медведев.
«Дорожная карта» по реализации «регуляторной гильотины», сформированная правительством на прошлой неделе, — это самый масштабный проект реформы надзорных органов в российской истории. Неудивительно, что чиновники не спешат отказываться от «карательного» подхода к регулированию бизнеса и пытаются добиться для себя исключений.
«Новая газета» попросила социолога Кирилла Титаева объяснить, почему текущие дискуссии в правительстве так важны и есть ли в России условия для успешной регуляторной реформы.
«Новая газета»: - В чем состоит концепция «регуляторной гильотины»?
Кирилл Титаев: - Идея «регуляторной гильотины» впервые была выработана в Скандинавии. Это система трехэтапного отбора нормативных актов. Во-первых, это переход от идеи норм к идее требований. Вместо пачки бумаги под названием «Правила пожарной безопасности» вы делите эти правила, скажем, на 100 кусочков. Дальше ответственное ведомство должно собрать все правила в кучу и объявить, что оно не имеет права применять все то, что в этой куче отсутствует. А дальше напротив каждого правила конкретный чиновник должен расписаться в том, что оно действительно необходимо, актуально и не враждебно по отношению к бизнесу.
Более того, в некоторых опытах реализации «регуляторной гильотины», если на следующем этапе какое-то правило отменялось (то есть комиссия решала, что оно либо вредит бизнесу, либо не необходимо), то тот, кто за него расписался, получал наказание.
То есть ваша задача как чиновника — закрепить только те правила, про которые вы точно можете сказать, что они пройдут через весь цикл.
Дальше комиссия администратора «гильотины» (в нашем случае ими назначены Минэкономразвития и аппарат правительства), тоже чиновники, делает вторую проверку. И потом возникает пул независимых экспертов, который делает третью проверку. Все, что не попало в этот свод, просто перестает действовать. В России пока обсуждаются первые два этапа.
-Отмена затронет сразу все нормативные акты?
-В полной версии гильотины появляется не очень понятная для российского права концепция обязательных требований. Она предполагает, что с 1 января 2021 года все законы и подзаконные акты СССР, РСФСР и Российской Федерации перестают действовать как законы и начинают действовать в логике обязательных требований. То есть действовать перестает не весь закон, а та его часть, которая касается требований. Например, есть закон «Об образовании», первая статья которого вводит основные понятия. Можно пользоваться установленными в нормативно-правовых актах понятиями и процедурами, но все обязательные требования работать перестают.
-Это действительно важная реформа?
-Да. Когда в первый раз было объявлено о «регуляторной гильотине», министерства и ведомства сильно удивились: это невероятная по степени радикализма реформа, прецедентов которой в России не было (не считая Октябрьской революции).
Хорошая новость состоит в том, что за обсуждениями стоит реальная активность. Это позволяет думать, что, во всяком случае, будет попытка сделать что-то реальное, а не осознанная профанация.
-Каковы шансы на то, что «регуляторная гильотина» будет реализована в полном формате?
-Сейчас ключевой момент для реформы, потому что под видом новых требований можно протащить все старые правила. Есть три разных технологии, которые позволяют это сделать. Во-первых, можно увести все требования в документы низкого уровня: в методички, определения, стандарты. Во-вторых, можно утвердить все требования, чтобы заспамить офис реформ. Только по условным СанПиНам есть десятки тысяч требований. И третий вариант — сделать так, чтобы новые обязательные требования полностью повторяли старые и оставляли широкие дискреционные полномочия.
-Многие ведомства пытаются добиться для себя исключений. У них есть для этого основания?
-В проекте Федерального закона о контрольно-надзорной деятельности (КНД) предусмотрены довольно существенные исключения. Оттуда выведен Центральный банк, что понятно, — во многих странах на них действует особый регуляторный режим. Налоговая, которая настолько хорошо работает, что ее боятся трогать. И силовики, которые обладают большим политическим весом. Из неожиданностей — ФАС, которая пробила себе эту льготу (сейчас в списке 33 министерства и ведомства, включая МВД, МЧС, Минюст, Минздрав, Минкультуры, Минприроды, Минпромторг, Минстрой, Минтранс, Минтруд, ФАС России, Роспотребнадзор. — Ред.).
-Решит ли «регуляторная гильотина» проблему избыточного регулирования бизнеса?
-К проблеме реформы КНД есть несколько разных подходов. Во-первых, что мы можем сокращать? Мы можем сокращать органы, количество регуляторных требований или менять практику. Это три магистральных направления.
Лично я сторонник уничтожения органов. То есть я считаю, что штат Роспотребнадзора нужно просто сократить в 10 раз.
Если там сейчас 50 тысяч человек, то и пяти тысяч на страну хватит за глаза. Автоматически падает количество проверок, интенсивность их работы и так далее, и они начинают заниматься делом. Их сейчас просто слишком много. Но из этого не следует, что я отрицаю два других подхода. Второй подход — это, соответственно, изменение практик. И третья история — количество требований.
Вариант «регуляторной гильотины» хорош тем, что он позволяет действовать масштабно и по одному принципу, но плох тем, что вообще не укладывается в логику российского права. Для этого придется нормативно-правовой акт разобрать на требования, что просто взрывает мозг российскому юристу. Если им удастся это сделать, будет очень хорошо. Но пока что это слегка похоже на ту печальную историю, которая была с риск-ориентированным подходом (предполагает, что каждое обязательное требование нормативно закрепляется только в том случае, если наиболее эффективно уменьшает один из факторов возникновения риска. — Ред.).
-Как изменилась работа контрольно-надзорных органов в России за последние годы?
-В целом с контрольно-надзорной деятельностью за последние годы произошла очень интересная вещь: стало намного меньше беспредела, но плотность контроля и надзора очень сильно возросла. Условно говоря, раньше к вам приходил пожарный и просто брал деньги (естественно, зачастую себе в карман). Сейчас он с большой вероятностью не берет денег, но вам от этого не легче, потому что он либо выписывает предписание, либо берет штраф. Градус идиотизма вырос очень сильно: если раньше мы искали за ним коррупционный мотив, то сейчас во многих сферах бред происходит без всяких коррупционных мотивов.
Простейший кейс: до 80% проверочного бремени у нас лежат на государственных муниципальных учреждениях (школах, больницах, детских садах). Из трех проверок две — это когда государство проверяет само себя. И понятно, что, когда они приходят и выписывают идиотические требования школе, они не ждут, что директор школы даст им взятку.
Автор: Арнольд Хачатуров, корреспондент
https://www.novayagazeta.ru/articles/2019/07/24/81358-nadzor-na-otsechenie