Почему Россия - столь центростремительная страна и как это влияет на людей?

Information
[-]

Где Москва? O  связяx с Москвой жителей трех соседствующих с ней областей: Калужской, Тверской и Владимирской

Мэр Москвы Сергей Собянин заявил, что в «воронку» московской агломерации втянуто примерно 40 миллионов человек, из них 25 миллионов находятся в зоне ее интенсивного притяжения. Получается, что каждый четвертый житель России тем или иным боком — москвич.

Почему у нас столь центростремительная страна и как это влияет на людей? Где аспекты региональной инфантильности и самостоятельности? Чтобы ответить на эти вопросы, «РР» изучил механику связей с Москвой жителей трех соседствующих с ней областей: Калужской, Тверской и Владимирской.

Калуга

— Я редко встречаю в Москве живых людей. Они все какие-то изнутри выжженные. Я собеседую москвичей — и мне просто страшно. Парень, 35 лет. Сидит, и я не вижу в нем эмоций. Хочется подойти к нему и потрясти: «Чувак, ты чего так рано умер, эй!» Если такой придет ко мне шефом на кухню — все люди у него будут в такой же, как у него, депрессии, и еда будет соответствующая, — говорит Кирилл Окунев.

Кирилл — личность для Калуги, можно сказать, выдающаяся. Он владеет крупным гастрономическим бизнесом, в который входят разнообразные точки общепита от пиццерий до ресторанов, в том числе легендарный «Паб 102», самое модное место. Плюс корпоративное питание: обслуживание крупных предприятий и мероприятий.

Кирилл — коренной калужанин. Правда, было дело, хотел с Калугой насовсем распрощаться — после пяти лет учебы в Канаде, где учился бизнесу. Но не дали гражданства, когда подал документы на бизнес-иммиграцию.

— Вот если бы я был медик или айтишник… А людей, эксплуатирующих труд других, у них и своих хватает. Но сейчас я рад, что так все устроилось. Его старшая дочь ходит в ту же гимназию, что окончил он сам. В этом и есть прелесть малых городов, говорит Кирилл.

Вернувшись в Калугу, он принялся строить бизнес. Звезды сошлись счастливо. У него были юношеская отвага и деньги — его отец-предприниматель пошел в политику, предоставив ему возможность распродать свои непрофильные активы. С другой стороны, в Калуге имелась соблазнительная ниша: почти не было общепитовских заведений, где можно было бы посидеть стильно и с удовольствием. И примерно в это же время в области стали открываться иностранные заводы.

— Я благодарен людям, которые рискнули и пригласили в регион «Фольксваген». Завод дал феноменальный толчок для всего остального. Вокруг как грибы стали вырастать предприятия-спутники, которые выпускали комплектующие. Начали создаваться промзоны уже с готовой инфраструктурой — и туда пошли предприятия по производству бетона, песка, фармкомпании, ребята с «Самсунга» подтянулись. Еще бы: всем им предложили льготы и преференции. И это круто, потому что инвесторы давали корм всей нашей экономике! По сути, весь мой бизнес вырос благодаря этим предприятиям. Да, мы стали кормить заводы. Но важно и то, что они прививали нам культуру менеджмента. Я сравниваю менталитет калужского предпринимателя десятилетней давности и сегодняшнего — это небо и земля. Что происходило? Поначалу в администрации «Фольксвагена» работало 80 процентов немцев и поляков. Остальные были местными. И их там просто закрывали и воспитывали — делали прививку цивилизованного бизнеса. Постепенно число местных росло: обучившиеся передавали свои знания другим. И сейчас 90 процентов менеджмента — наши люди: калужане либо переехавшие из Нижнего, Тольятти, Москвы.

А я как поставщик услуги кейтеринга должен был за ними тянуться, они меня эти десять лет буквально за уши тащили. Помню каждого этого дотошного закупщика, который у нас был как гвоздь в заднице: постоянно дрючили за наш суп, чтобы мой шеф-повар напрягался, а не варил его по старинке, абы как.

Весь топ-менеджмент Кирилла — это москвичи. Потому что в регионах, говорит, нет компетенции. Ему вообще не очень сложно переманивать к себе московских: они ведь понимают, что переезжают недалеко. Но близость Москвы — в то же время и недостаток. Оттягивает специалистов.

— К счастью, поварам Москва платит столько же, сколько они получают в моем бизнесе. И есть особенность: в Москве на ресторанной кухне только люди из Средней Азии. У меня все пацаны наши: калужане либо с сел окрестных, из соседних городов. Они хотят учиться, им интересно. И какое же это удовольствие для шеф-поваров — и в смысле патриотизма, и в смысле кайфа от работы!

У Кирилла есть две истории с собирательными образами.

Первая.

— Если брать москвича, который переезжает в Калугу, обычно это человек серьезный, женатый, с детьми. Проходит время — он втягивается в дело. Но тут жена начинает дико скучать. В Москве она работала с одной ставкой, здесь такую же найти невозможно. А выходить за сорок тысяч не хочет. Через полгода начинает сверлить мозг: зачем мы сюда приперлись, все мои подруги в Москве, делать нечего, я устала, давай валить… Да, муж едет в провинцию на заработки, а жена едет за мужем. Но заработок — это ведь не только деньги! Знаете выражение «прибыль, деленная на геморрой»? В Москве много геморроя — это жесткая система с агрессивной конкурентной средой. В Калуге такого нет.

Вторая история.

— Когда калужанин пытается укорениться в Москве — это жесть и мучение. Скажем, он вырос на улице Кирова, гулял там, ему казалось, что это самая движушная улица… А тут он где-то в Новой Москве, на отшибе. Я недавно разговаривал с парнем — мы сидели в моем новом ресторане, и он говорил, едва не плача: «Я тебе по-черному завидую. Я проснулся в шесть утра, в десять вечера приполз домой, в свой адовый район. И все — умер. Я Москву не вижу, потому что езжу на метро! Я даже не знаю, что там Собянин с ней делает». Между тем Кирилл считает, что сейчас в области наметилась тенденция возвращения людей. Было бы предложение по зарплате, говорит он, которое хотя бы отчасти соответствовало их запросам.

Тверь

— Попадает ли Тверь в московскую воронку? Да на сто процентов! Тверь ничего не может предложить тем, кто уезжает в Москву, — утверждает Юлия Саранова, руководитель Центра НКО. — У нас пока больше работают с этой самой московской воронкой: как мы можем инвестиции привлечь, столичных туристов затащить. А вот работать осознанно на развитие внутреннего рынка мы пока не можем. Хоть это и декларируется — постоянно приходится слышать: «Мы создаем для молодежи комфортные условия», — но по факту я как представитель молодежи этого не ощущаю. То есть чувствовать себя нужным в регионе довольно сложно.

Юлия переехала в Тверь в 2005-м. Окончила школу в Волгоградской области, очень хотелось куда-то ехать, что-то покорять. В Москву и Санкт-Петербург не хотела: родители никогда так далеко не отпускали ее одну. А вот в Твери были отцовские родственники и приличный филфак в Тверском госуниверситете. После Юлию пригласили работать в Москву, она проработала там год.

— Кем вы работали?

— В Павловской гимназии — это частная гимназия в Истринском районе. Мне предложили прийти педагогом-организатором, классным руководителем. И меня как-то вдохновило, что там необычная школа с шикарным кампусом — прошла собеседование. Но когда я уехала в Москву, продолжала вести разные социальные проекты в Твери удаленно, это была работа нон-стоп на два фронта. В какой-то момент Юлия поняла, что надо определяться с городом и вообще с тем, чем она хочет заниматься. Она уволилась из гимназии, вернулась в Тверь.

— Почему выбрали Тверь?

— Сейчас я руковожу некоммерческой организацией Центр НКО — в Твери поддержали мою идею создать такой ресурсный центр. Мне комфортнее в Твери, потому что после рабочего дня я могу там посетить три-четыре места и много встреч провести, а чтобы это сделать в Москве, нужно или жить и работать в центре города, или на вертолете перемещаться. Иными словами, ритм жизни в Москве — «на-работу-с-работы-поспать-поесть-на-работу-с-работы» — Юлию не устраивал. Она рассказывает, что в столице у нее осталась лучшая подруга, и когда они обе там жили, то виделись реже, чем сейчас.

В Твери Юлия участвовала в организации нескольких социальных проектов. Например, со студенческой командой делали «Подари каплю надежды» — это была пропаганда донорства среди молодежи. Тогда еще Федеральной службы крови не существовало, а в Твери средний возраст донора был 53 года. Проекту уже десять лет, он востребован. Потом были инициативы, связанные с помощью сельским библиотекам, пожилым людям. Как это может стать профессиональной деятельностью, Юлия не понимала: про специфику работы НКО не рассказывали ни в школе, ни в вузах, пришлось учиться с нуля на разных семинарах в Москве. Теперь Центр НКО поддерживает социальные учреждения, проводит консультации, конференции — и это единственная организация подобного рода в регионе.

— Как думаете, в чем причина того, что люди на малой родине не чувствуют себя нужными?

— Текущей городской политики, по сути, нет. Мы не знаем, куда движется город. Хоть и утвердили стратегию развития, но она обо всем и ни о чем. Нет идеи, которая бы зажигала людей. Ощущение городского сообщества отсутствует.

— Почему так получается?

— Из-за пассивности населения! Нет критической массы людей, которые бы объединились и как-то изменили ситуацию. И городская власть пассивна, потому что все решается на уровне региональной. Город не может нормально развиваться — из него вытягивают ресурсы в область. Область, понятно, у нас дотационная.

— А что можете сказать про облик города?

— Бедный город. Если выбирать между тем, чтобы залатать дыры на дорогах и достроить какую-то заброшку или дом, очевидно, наша власть выберет дорогу. Ну или зарплату учителям, вместо того чтобы сохранить городской трамвай.

Калуга

— Здесь у меня есть время подумать. Пообщаться. Даже с мужем. То, чего не было в Москве, — говорит Татьяна Кушнир. — Я приходила с работы, ела и вырубалась за телевизором. Мы там жили… я уже забыла, как место называется, — смеется. — А, вспомнила: Бескудниково. Вот до какой степени в Калуге укоренилась — мы здесь уже шестой год!

В какой-то момент супруги Кушнир поняли: так жить нельзя. К тому же рядом начались работы по расширению шоссе, в квартире стало шумно. Закупориваешь окна — бесполезно. Муж Татьяны, сценарист и драматург, работал дома. Он и предложил: давай куда-нибудь уедем. Так и оказались в Калуге. Правда, не сразу, а через Владимир — сначала там решили обосноваться, даже купили квартиру. Но Владимир им не показался, не совпал с ними, что ли. Город красивый, но советский какой-то, говорит Татьяна. Она родилась в Сыктывкаре, окончила театральный институт в Санкт-Петербурге, специальность — художник-технолог по костюму.

— А еще такое было во Владимире. Первое время мы в гостинице жили. Включили раз телевизор, и первое, что увидели в местных новостях, — чиновницу по фамилии Жидоморова, что-то вещавшую на коммунистическую тему. А мы-то кто? Мы-то Кушниры, — Татьяна смеется, но не очень весело.

А Калуга им понравилась.

— Чем?

— Заходишь во дворик — обычные хрущевки стоят. Но везде цветочки-клумбочки. А еще ребятня гуляет до ночи — носятся толпами, как мы в детстве… В Москве такого давно нет! У нас внуки, нам их привозят, так что для нас это восторг.

Но квартиру они здесь купили не сразу. Год жилье поснимали, чтобы убедиться, что это их город. Татьяна между тем никак не могла найти работу. Пошла на биржу труда, ей предложили вакансию: «гравировщик, могильные памятники».

Ее звали в Москву, предлагали по старой памяти варианты на киносъемках. Она плакала: что делать? Понимала, если сорвется, то в Калуге никогда работы не получит — так и будет туда-сюда мотаться. Но вдруг наткнулась на объявление: требуется бутафор в ТЮЗ. Это была возможность заняться своим делом. Так и вышло. Спустя время перешла в кукольный театр. Сейчас она зав постановочной частью.

— Получается, тем, кто из Москвы переезжает, не меньше отваги требуется, чем тем, кто в Москву?

— Лет пять надо, чтобы пробиться. Но сначала — обнулиться по полной. Это никакой не дауншифтинг. Деньги? У меня оклад восемь тысяч. Есть надбавки. Но все равно я не получаю больше тридцати. Когда коллеги по кино приезжали и узнавали об этом, то вот такое лицо делали, — Татьяна морщится — получается что-то вроде упоротого лиса. — Как объясняла? Никак. Я фаталистом, наверное, стала. Принимаю жизнь такой, какая она есть.

— Есть здесь такое, что огорчает?

— За культурой приходится ездить в Москву, своей мало. А та, что представлена, не очень устраивает. Выставка репродукций Репина — это же смешно! Виртуальные картины из коллекции «Русского музея» — зачем?! Никакое качество бумаги или цифры не заменит энергетики оригинала.

— И пришлось ведь сильно ужать потребности?

— А нужны ли были они?! Шмотья у меня в Москве было полно с этикетками. То есть они мне на фиг не нужны. Секонд? Почему бы и нет. Киношники к секонду всегда относились без страданий. Парадокс: денег у нас меньше, а продукты мы едим лучше, потому что на рынок ходим. Там такая офигенная сметана — ложку не засунешь. Плохо одно: стали меньше покупать книг, а те, что покупаем, — с низкой полиграфией, поскольку перешли на дешевые.

— А коллектив в театре — из местных?

— Есть и калужане, и понаехавшие. Почему им не надо в Москву? Доступна изредка. Но не нужна постоянно. Она ведь страшная, она пожирает.

Владимир

— Сидишь за столом, у тебя есть небольшая тарелка — Владимир. Она рядом, ты из нее ешь, тебе удобно и комфортно. Но немного дальше стоит большая тарелка — Москва. Нужно лишь потянуться, взять что-то оттуда. И выбор за тобой: либо тянешься и берешь, либо довольствуешься тем, что есть, — говорит владимирский предприниматель Алексей Осипов.

Для столицы Владимир как дальнее Подмосковье. Два-три часа — и совершенно другое качество жизни. Многие из местных, если не стремятся переехать, то как минимум связаны с Москвой работой или другим делом. С января по апрель этого года, по данным Владимирстата, 5 500 человек уехали из региона. Судя по цифрам прошлых лет, большинство предпочитает Москву и Нижний Новгород.

— Многие наши игроки хотят туда. Не только из команды, но и юниоры, — признается Александр Акимов, директор футбольного клуба «Торпедо Владимир». — Потому что в Москве больше денег и есть академии: «Локомотив», «ЦСКА», «Спартак». Там созданы условия для проживания, тренировок и обучения. У нас про академию речи нет — дорого. Но были варианты с футбольными классами на базе какой-нибудь школы.

— В чем трудность их организовать?

— Школы не идут навстречу. Им неинтересно.

— Допустим, спецклассы организованы. Игроков это удержит в команде и регионе?

— Спецкласс позволяет качественнее готовить молодых ребят. На выходе у них будет более серьезный уровень. А затормозить их здесь вряд ли получится. Москва всегда в приоритете. Алексей Осипов производит мебель с 2015 года. Через год работы решил выходить на столицу, а после и в другие регионы.

— Самый очевидный фактор: численность населения. Москва — это 20 миллионов. Подмосковье — масса потенциальных заказов. Пусть у нас даже область густонаселенная, но людей ждать не хочется. А хочется, чтобы все это быстрее происходило. Схема отработана — ничего нового.

— Без Москвы трудно зарабатывать?

— Нет, почему… Но это был какой-то определенный уровень. Мы за месяц продавали во Владимире на 300 тысяч рублей. Поначалу кажется, что хорошие деньги. Но потом понимаешь: этого мало для развития. Тогда продаешь в Москву и зарабатываешь вдвое больше. Уже интересно.

— Ты сам с позиции бизнеса согласен, что Москва к себе всю страну притягивает?

— Конечно. И это нормально.

— Огромная страна зависит от одного города?

— Ну, мы, владимирцы, ведем разговор о Москве, потому что у нас до нее 180 километров. Но есть же Питер с областью, другие города-миллионники. Вокруг них примерно такая же ситуация. Что тут поделать, если во Владимире всего 350 тысяч живет! Выше головы Владимир не прыгнет.

Такой бизнес, как у Алексея, не так уж привязан к городу, региону. Можно устроиться где угодно, а оттуда по сети продавать товар на всю Россию. Другое дело — ресторанная сфера: привязка к месту сильнее, как и соблазн свалить в Москву к солидным клиентам и прибыли.

— Уехать хотелось тысячу раз. Все деньги в столице, что об этом говорить. Доход, который я получаю от ресторана, здесь несоизмеримо меньше того, что люди получают там, — говорит предприниматель Денис Найденов. — Но вопрос в другом: хочется ли тебе сделать что-то для своего города. Он владеет сетью ресторанов во Владимире. Занимается этим бизнесом 13 лет. Мысли о выходе за пределы региона появлялись, как и у многих. Но когда начинал дело, конкуренция была невысокой. Идея о переезде не засела надолго.

— Меня здесь все устраивало. Мы кайфушники были на самом деле, без какой-то стратегии. Открывались налегке: «Ну чо, нормально? Открылись. Давай еще откроемся». Не было никаких планов, что за пять лет мы тут построим сеть. Это всегда было дело случая, что ли.

— Только случая? Во Владимире появляется новый бар, ресторан — бах, через год его уже нет. Нет отдачи, нет спроса. Как же вы продержались? Было понимание аудитории?

— Первые три года набивали шишки. Сделали все ошибки, которые вообще возможны в ресторанном деле. Зарплата порой была так, ни о чем. Просто кто-то, возможно, не хочет работать за идею, вот и закрывает ресторан. Когда ты во главу угла ставишь деньги, а не идеи — ничего не получается, как правило. Только вначале у нас это понимание было на неосознанном уровне. А сейчас я осознаю: чем больше пользы ты приносишь людям, тем лучше у тебя все складывается по жизни.

— То есть можно делать успешное дело дома и без оглядки на Москву и зависти к ней?

— Безусловно. Я считаю, владимирский рынок недооценен. Просто нужно давать людям то, что они хотят. А происходит как? Надо что-то открыть, но в голове возникает вопрос: «А кто будет ходить?» Клиентов якобы не будет. Но это не так! Да, во Владимире всегда сложно запускать что-то идейно новое. Для этого нужна смелость, а ее не всем хватает. Осторожное отношение владимирцев к идейно новому заметно не только в бизнесе.

С этим согласен музыкант и художник Петр Петяев. Он перебрался из Владимира в Москву в 2016-м по семейным обстоятельствам. Впоследствии убедился, что и для творчества это правильно.

— С живописью еще не так принципиально, где находиться. А с музыкой во Владимире точно делать нечего.

— Что мешало?

— Допустим, я хочу играть фри-джаз: люблю эту музыку. Не сказать, что и в Москве большая сцена. Но все же есть клубы, куда можно просто прийти и поиграть. Во Владимире этого нет вообще. Нет инициатив. По словам Петра, владимирцы пусть даже и хотят перемен, но не готовы в них вкладываться. В том числе финансово. Тем более когда речь о чем-то ранее неслыханном.

— Мы выступали во Владимире единственный раз. Потом я писал организатору, что можем из Москвы привезти с собой еще одну фри-джаз-группу. Он отказался. Побоялся, что народ не придет.

Об отличии провинциального менталитета от московского говорит и Алексей Осипов:

— В Москве сами люди другие. Они немного опережают нас по развитию. Более привыкшие к интернет-магазинам, к доставке. Например, во Владимире продаешь мебель, предлагаешь за 10% от стоимости предоставить мастеров, которые поднимут ее, установят, покажут, как пользоваться. А народ шарахается.

Живописца Александра Звягинцева совсем не тянет в столицу. В родном городе ему проще развиваться, работать в привычных ритмах. Тот случай, когда идея перевешивает экономику. А все же местные реалии подталкивают взаимодействовать с Москвой, и никак без этого.

— Мне здесь комфортно, потому что изначальная задача не деньги заработать, а творчеством заниматься. Думаю, если будешь трудиться на своем месте, то зарабатывать тоже реально. Потому что есть коллекционеры, которые интересуются. Просто нужно, чтобы о тебе узнали.

— От места это не зависит?

— Абсолютно… Но для этого, наверное, все равно нужна выставка в Москве. Ресторатор Денис Найденов вместе с партнерами готовит в центре Владимира открытие гастромаркета, где развернется еще и бурная культурная жизнь с выставками и концертами. По местным меркам — тот самый идейно новый и утопичный проект. Перед его началом Денис чуть было не перебрался в столицу: она обещала заметный прорыв.

— Год назад я уже подумывал ехать в Москву. Нам тогда предложили сетевой ресторан под франшизой. Но остался во Владимире. Повлиял на меня поход в библиотеку. Я прочитал, как наши купцы, если хотели жить в крутом городе, просто меняли свой город. Надо водонапорную башню? Давай сделаем, чтобы вода была! Больницу? Делаем больницу. Люди вкладывались в свои города, гордились ими, улучшали их. И дело именно в этом — в любви к родному городу. В этом и ответ на вопрос, ехать ли в Москву или сделать для Владимира что-то достойное.

Калуга

— Мне надо, чтобы я шла и слышала пение птиц. Это гены, наверное: я же в деревне родилась, — говорит Екатерина Кубрякова, директор «Центра содействия семейному воспитанию “Берега”». — Приезжаю домой, иду по полупустым улицам и получаю кайф! Я патриотка своей малой родины. Может, это еще и черта характера. Авантюризма этого нет в крови.

— В смысле — амбиций?

— Речь вот о чем: быть счастливым — значит, быть довольным тем, что имеешь. У меня и моих близких так и есть. Муж моей сестры работает здесь на совместном предприятии в должности замдиректора, у него 150 тысяч зарплата. И это без премиальных! Ему 30 лет, всего добился сам. Сестра могла бы сидеть дома и воспитывать ребенка. Но ей хочется развиваться. Она, как и я, директор социального учреждения, многого добилась в профессии, получив два специальных образования.

Екатерина живет в поселке Товарково, в сорока минутах езды от центра. Окончила калужский педагогический филфак. Целенаправленно шла в школу, провела там десять счастливых лет жизни.

Директор калужского Центра содействия семейному воспитанию «Берега» Екатерина Кубрякова хорошо помнит, как в середине 1990-х народ из ее поселка валом валил на заработки в Москву. Сейчас все трудятся дома исходя из принципа: «Пригодился там, где родился» 016_rusrep_16-1.jpg Игорь Найденов

Директор калужского Центра содействия семейному воспитанию «Берега» Екатерина Кубрякова хорошо помнит, как в середине 1990-х народ из ее поселка валом валил на заработки в Москву. Сейчас все трудятся дома исходя из принципа: «Пригодился там, где родился»Игорь Найденов

 

— Школа была тоже в Товарково. А я нигде больше и не жила. Все, что нужно, у меня было здесь. Семья и работа, которая мне нравилась.

У нее трое детей: двое сыновей и приемная дочь. Двадцать лет, десять и Карина маленькая.

— Уровень жизни у нас растет ежегодно, вижу по своему учреждению. И речь не о простой индексации. Если я говорю, что у меня течет крыша, то тут же находятся деньги на ремонт. А раньше — жди по полгода.

В девяностые, вспоминает Екатерина, из Товарково на отхожий промысел в Москву народ валом валил — каждая вторая семья была вынужденно неполной. Да еще в 2012-м мы чувствовали, что столица затягивает наших людей. По инициативе спикера заксобрания области Виктора Бабурина даже сняли фильм «Семь мифов о Москве», чтобы показать молодежи обратную сторону медали. А когда приступали к инвестпрограмме, губернатор называл цифру 65 тысяч — столько человек из области выезжало работать в Москву! — рассказывает Жанна Машлакова, главная по СМИ в аппарате областного заксобрания. — В регионе чуть больше миллиона населения, так что не критично. Но он все равно поставил задачу — трудовые ресурсы вернуть. Эта политика, по ее словам, принесла свои плоды: работа есть, а накопить на покупку квартиры средняя семья может за 4,7 года.

— А что касается молодежи, — продолжает Жанна Машлакова, — то собираемся развивать образовательный кластер. Недавно было выделено 5,5 миллиардов на строительство кампуса для нашей Бауманки на правом берегу Оки. Это, я вам скажу, будет что-то сверхглобальное! Старший сын Екатерины Кубряковой учится в Москве, в архитектурном институте. Пока она не обсуждала с сыном, будет ли он возвращаться в Калугу. Но надеется. Тем более что вариантов применения много: КБ, строительные фирмы, крупные предприятия. Вообще вопрос возвращения отучившихся в столицах детей стоит остро. И как же радовались в свое время родители, когда несколько лет назад в городе открылся аэропорт!

— Есть у меня знакомая, — рассказывает Екатерина. — Ее ребенок учится в Питере. Полтора часа — и он здесь. И это не дороже, чем если бы он трясся на поезде. Но по «железке» сюда не наездишься, и постепенно связь с малой родиной оборвалась бы. Зато теперь у матери есть теперь надежда, что он вернется. А ведь казалось бы, всего лишь аэропорт. В этом году из калужского аэропорта самолеты начали летать на турецкие курорты, до этого перелеты были только по России. Это тут же оживило местную туристическую отрасль.

— Моя подруга сейчас в Анталье, — довольно сообщает Екатерина. — Причем купила путевку в турфирме другой моей подруги. Та была домохозяйкой, но однажды у нее что-то щелкнуло в голове: почему бы не открыть фирмочку. Авиарейсы в Турцию удешевили путевку, из других регионов стали к нам обращаться — прибыль увеличилась. Все работает на то, чтобы дать возможность людям себя реализовывать здесь, на родине.

— Есть несколько признаков, по которым можно определить, что в нашем регионе живется комфортно, — говорит Дмитрий Афанасьев, руководитель исполкома ОНФ в Калужской области. — Первое — это жилье. Оно дорогое. Например, калужский метр стоит на 10 тысяч больше брянского. Но доверие к территории у людей такое, что есть спрос. Второе — стал расти проходной балл по ЕГЭ в местные вузы. Третье — контент СМИ на порядок качественнее, а само медиапространство свободнее, чем в соседних областях.

Это подтверждает и Екатерина Кубрякова:

— Какая цензура? Если я что-то написала в районной прессе, то чтобы исправить одно мое слово, тридцать восемь раз мне позвонят. А что я эти тексты не показываю в своем министерстве — так мы эту тему давно не обсуждаем. У нас нет такого, как бы вам объяснить, чинопочитания: а-а-а, к нам министр едет! Ну едет и едет, что ж суетиться — у него работа такая.

Тверь

— Тверь — ближайший к Москве областной центр, ее влияние очень сильно. А с развитием высокоскоростных поездов — «Сапсана», «Ласточки» — оно возросло, столица стала доступнее, — говорит Игорь Смирнов. — Есть возрастной профиль миграции, обычно происходит два пика оттока: первый — когда ребята поступают в вузы, второй — когда уезжают люди уже с высшим образованием. Конечно, едут в Москву и в Санкт-Петербург. И вообще, на мой взгляд, уезжать в Петербург более модно, но люди, которые уезжают в Москву, в первую очередь выбирают зарплату, а не какие-то другие ценности.

Игорю Смирнову — тридцать, он родился в Торжке, в 60 километрах от Твери. В Тверь переехал 12 лет назад, когда поступил в Тверской госуниверситет. После окончания здесь же и работает — на кафедре социально-экономической географии и территориального планирования. Игорь отдельно отмечает, что уезжают многие люди, получившие образование в социальной сфере — врачи, учителя. И это притом, сетует он, что в регионе есть свои профильные вузы, а собственных кадров не хватает катастрофически.

— Как сам город поменялся за то время, что вы живете в Твери?

— Чаще всего, говоря о Москве, мы говорим об оттоке. Но есть все-таки и положительные примеры. Благодаря близости к Москве к нам приходят крупные компании — Accenture, крупный IT-игрок, Hitachi, которые привезли «Озон». Качество инфраструктуры оставляет желать лучшего. Серьезные изменения не в лучшую сторону произошли в общественном транспорте: 12 лет назад в городке существовали автобусное, трамвайное и троллейбусное сообщения. Сейчас нас практически полностью обслуживают маршрутные такси, что, конечно, серьезно сказывается и на уровне услуг, и в целом на дорожной ситуации. Хотя губернатор и говорит, что с сентября начнется перезапуск тверского ГУП автотранспорта, что хотят закупить большое количество современных экологичных автобусов.

— Что с наукой в регионе? Есть ли возможность делать качественные исследования и развиваться как ученому?

— Тверская область богата кейсами, которые требуют изучения. Я как географ скажу: самый большой регион центральной России определенно интересен с точки зрения как населения, так и природы. Но хотелось бы более четкого понимания на региональном уровне — чего хотят от ученых, какие именно исследования нужны. Будем надеяться, регион и университеты поймут, что следует двигаться в одном направлении и друг без друга нам тяжело.

Игорь с горечью добавляет, что нет конкурсов для молодых ученых, а молодых ученых-исследователей в регионе немного. Сейчас, по его словам, высшая школа испытывает серьезный недостаток таких людей: молодежь редко остается в университетах, а из защитившихся не в Твери вообще мало кто возвращается.

— Насколько вам комфортно работать в вузе?

— Два года назад нам подняли зарплату вдвое, и сейчас работать вполне можно. Я не скажу, что это большие деньги, но, с учетом нагрузки доцента и каких-то договорных работ или грантов, выходит нормально. И я бы отметил, что наши зарплаты с ведущими региональными вузами сопоставимы.

— Майские указы президента?

— Да, мы это повышение реально ощутили! Во многом это стало причиной того, что я не уехал, не сорвался и не сменил род деятельности.

— Можете привести примеры, как на бытовом уровне близость к Москве влияет на вашу жизнь?

— Мы часто ездим за вещами в крупные московские ТЦ, на футбол — тоже в Москву. До Шереметьево близко, меньше часа, и ты садишься в самолет.

— А что скажете про лицо города? Почему столько недостроенных проектов?

— Лицо оставляет желать лучшего, это точно. Очень много зданий в неудовлетворительном состоянии — особенно относящиеся ко второй половине XX века. Известная история, что у нас рухнул Речной вокзал, и каких-то значимых подвижек в его восстановлении нет. Губернатор вроде и анонсирует проведение работ, но ничего конкретного мы не видим. Зато видим, что второе лето подряд закатываются новым асфальтом наши магистральные дороги, но стоит отъехать вправо-влево от крупных дорог, как ситуация оказывается на порядок хуже.

Калуга

— Почему Калужская область эффективно сопротивляется магнетизму Москвы? Я могу ответить, опираясь на живые разговоры с людьми, поскольку в свое время занимался подбором персонала, отсматривал соискателей — в том числе калужан, которые возвращались из Москвы, — делится Степан Горбенко, директор и собственник ООО «Альтернатива-Авто», проще говоря, предприятия автосервиса.

Степан рассказывает, как в 2004-м он выпускался из калужского филиала МГТУ им. Баумана, и в это время его сокурсники массово уезжали в Москву, надеясь найти более хлебную работу. Для молодых специалистов московские перспективы тогда казались безоговорочно жирнее калужских. Но все стало по-другому с приходом иностранных автозаводов.

— Это породило спрос на персонал сфере дилерского автобизнеса, сервиса, где требуются автомеханики, мастера, диагносты, инженеры по гарантиям. Растущий спрос на специалистов породил конкуренцию, которая в свою очередь стала порождать более выгодные предложения в других местных компаниях — ведь все дорожат своими сотрудниками. Все это привело к росту зарплат.

— В начале 2000-х этой конкуренции здесь не было в принципе, — вспоминает Степан. — После института я искал работу, обивая пороги, звоня по объявлениям. А спустя пять лет уже мне звонили кадровые агентства. Понимая, что разница в московских и калужских зарплатах начала сокращаться, калужане потянулись домой. Это простая математика, уверяет Степан. Люди посчитали расходы в Москве: квартира, питание, проезд. Помножили все это на московскую суету, автомобильные пробки, риск разрушения семьи из-за вахт… И пришли к выводу, что чистая маржа не окупает физические и моральные затраты на жизнь в столице.

Степан родился в Киргизии. В 1990-х родители перевезли его в Тарусу. Там он окончил школу, оттуда перебрался в Калугу. Двое детей, жена работает на заводе «Вольво», занимается производственной логистикой. Довольно долго он работал в крупном автохолдинге «Дженсер», руководил дилерским центром. Часто бывал в Москве — в центральном офисе на совещаниях. Так что имел возможность критически сравнивать достоинства и недостатки жизней столичной и нестоличной.

— Я рассуждал так: лучше здесь буду зарабатывать на 20–30 процентов меньше и тратить тоже немножко меньше, но зато находиться рядом со своей семьей. Когда год назад встал вопрос о своем бизнесе, у Степана даже мысли не возникло открывать его в Москве. Лучше быть успешным и известным в небольшом городе, чем непонятно кем в мегаполисе.

— Какой главный кайф вы получаете от жизни в Калуге?

— Без пятнадцати восемь утра я выхожу из дома. В восемь я уже в нашем районном бассейне. В девять — на работе. В обеденный перерыв еду домой, по пути забирая одного ребенка из детсада, другого — из школы, отвожу их куда надо. И все это я могу сделать за час, потому что город небольшой и транспортная ситуация терпимая. А вечером еще могу сходить в лес за грибами — если взял с собой резиновые сапоги, на охоту или на рыбалку. Я не живу только работой. Да, я уделяю ей свое время, естественно, стараясь получить результат. Но она идет параллельно моей жизни. Удовольствие в том, что есть время пожить для себя и для семьи.

— Театры-кино — можно здесь это получить в достатке?

— Ежедневной тяги к культуре я не испытываю. Есть потребность и возможность куда-то съездить с детьми на выходные. В ту же Москву. У меня там много друзей. И знаете что? Они попадают в значимые места своего города или на культурные события, когда мы приезжаем. Самим им некогда!

— Не говорят они о вас: а-а, этот колхозник?

— По-разному относятся. Это ведь дело очень личное. У меня есть близкий друг — ему комфортно в Москве, работает в Малом театре, кайфует от баров, от того, что может, поспав до одиннадцати, приехать на работу к обеду и работать до полуночи… А у нас другой уклад. И нам нравится.

***

БЕРЕЗКИ ПЛЮС ЭКОНОМИКА

Что нужно сделать, чтобы люди не отправлялись на заработки в Москву и вообще не искали лучшей жизни на стороне, а оставались дома, на родной земле, «Русскому репортеру» объясняет министр труда и социальной защиты Калужской области Павел Коновалов.

-Есть ли в Калужской области какие-то специфические особенности рынка труда, присущие только этому региону, которые позволяют преодолевать «высасывающее» влияние Москвы?

-Ну, начнем с того, что конкурировать с Мос квой по привлечению квалифицированных кадров сегодня не может ни один регион России. Москва есть Москва — с ее глобальными ресурсами. Но и у нас свои козыри! Мы сделали ставку на экономику и получили результат. Усиленное экономическое развитие Калужской области — формирование десяти современных промышленных кластеров (фармацевтический, авиационнокосмических технологий, полимерных композиционных материалов и конструкций, агропромышленный, автомобильный, транспортно-логистический, кластера строительных материалов, металлообработки) — неотвратимо повлекло за собой увеличение спроса на специалистов. Вы только представьте: всего за 13 лет, с 2006 года, в области открыто 109 новых предприятий, реализуются более двухсот проектов со всего мира. Российские и иностранные компании с мировым именем, разместившие свои производства на территории региона, создали около 30 тысяч рабочих мест. Новые сферы производства, устраивающая людей зарплата, реализуемая компаниями политика социальной направленности — все это снижает отток трудовых ресурсов. Совершенно естественно, что люди начали задаваться вопросом: зачем мне куда-то уезжать, если можно достойно работать и дома?

По прогнозу на ближайшие семь лет, региональной экономике потребуется не менее 52,2 тысячи работников, а общая тенденция увеличения численности прибывающих в Калужскую область граждан, в том числе иностранных, свидетельствует, что рынок труда области стал привлекательным.

-То есть привлекательность региона определяется главным образом уровнем жизни? А не родными березками?

-Березками тоже. Но все-таки народную мудрость никто не отменял: рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Сегодня по многим позициям лучше в Калужской области. Достаточно сказать, что это один из самых экономически развитых субъектов России. Регион, например, занимает лидирующие позиции по темпам роста промышленности. Решаем задачи по созданию более дешевой альтернативы в приобретении жилья, инновационного и качественного обновления жилищного фонда, обеспечения жильем граждан с доходами среднего уровня и ниже среднего. Полностью газифицировали более 80% территории области. Работают адресные программы по переселению граждан из аварийного жилищного фонда.

-А что с зарплатами?

-Подрастают — и неплохими темпами. С 2016 по 2018 год среднемесячная заработная плата работников увеличилась на 20,6% и составила 38 196 рублей.  По этому показателю мы стабильно удерживаем третью позицию в ЦФО после Москвы и Московской области. В совокупности все эти факторы и способствуют «оседанию» уроженцев нашей области дома. А также привлекают на ПМЖ граждан из других областей. Несколько лет назад была поставлена задача снизить трудовую миграцию в Москву и вернуть людей домой. А есть ли данные по двустороннему потоку «возвращенцы» против «уезжанцев» и по типам миграции: вахты, регулярная работа, работа с прицелом на укоренение в Москве?

Вести такую статистику крайне затруднительно. Люди ведь не снимаются с областного регистрационного учета. Зато есть данные по миграции населения ЦФО. Они свидетельствуют, что число выбывших из области в 2017 и 2018 годах граждан примерно равно числу прибывших. Это примерно 11–12 тысяч человек. Делаем вывод, что если и происходит отток кадров в Москву, то он компенсируется трудовыми ресурсами из других регионов и, прошу заметить, в том числе из Московского: они составляют 27%.

-Что делают власти, чтобы молодежь не уезжала в столицы либо, отучившись там, возвращалась домой?

-Повторюсь, если людям комфортно дома, они не будут искать варианты вдали от него. То же касается и молодежи. Проводимые в регионе изменения поощряют дух экономической и предпринимательской активности, делают его привлекательным для большинства выпускников организаций высшего и профессионального образования. Например, в прошлом году у нас были выпущены 5382 очника, и, по прогнозам, 87% из них намерены строить свою карьеру именно в Калужской области. Кроме того, мы развиваем целевое обучение. Сейчас более двух тысяч студентов-целевиков получают профобразование и у нас, и в других регионах по таким направлениям, как машиностроение, промышленная энергетика, строительство, автомобильные дороги и аэродромы, ветеринария, лечебное дело. Также ежегодно проводим мониторинг спроса на выпускников, который позволяет определить, какие специальности наиболее востребованы на региональном рынке труда.

-В чем лично для вас главное удовольствие от жизни в Калуге?

-Я просто искренне люблю Калугу, Калужскую область. Это моя Родина, я здесь родился, вырос, здесь живут дорогие для меня люди. И я рад, что могу на родной земле заниматься любимым делом и делать все возможное, чтобы она становилась лучше.

***

Все дороги ведут в...

«РР» спросил у читателей, что их связывает с Москвой. Мы хотели понять, почему у нас с центростремительная страна, почему бытует мнение, что  «Москва - не Россия», хотя каждый 11й житель страны -  москвич, и как это влияет на государство.

- В Москву я приехала из Питера в 2010 году с целью что-то поменять в своей жизни, но вместо работы в книжном магазине Гилея (мечта юности) устроилась библиотекарем в МГУ, а спустя несколько лет стала там научным сотрудником (в Питере тоже работала в университете). Еще через несколько лет купила квартиру в ипотеку в областном зеленом Королеве, и вот, живу здесь до сих пор. Однако не считаю, что на Москве жизнь остановилась

Варвара, Московская область, Королев, 37 ле

***

- Я из Калининграда, а в Москве работаю. Моя мама калининградка, но уже 3 года живет на два города, чтобы заниматься воспитанием ребенка. Живу в не самом ближнем Подмосковье, кроме работы времени ни на что нет. А в калининграде для меня нет работы, вот так и выкручиваемся.

Маргарита, Московская область, 34 года

***

- Мои пятеро детей уехали работать и жить в Москву. Умные, образованные дети не нашли работу с достойной зарплатой там где выросли и получили высшее образование. Живут в Москве в съёмных клоповниках и очень скучают по дому и маме. Практически весь год наш большой дом стоит пустой и ждёт приезда моих котяток в отпуск. Буду его продавать и перебираться поближе к Москве. Себе куплю какой нибудь домишко в Подмосковье, а остальные деньги отдам детям на ипотечные взносы. Печально это, дом жаль ведь строился он в расчёте на большую семью. Я тоже скучаю по детям

Лариса, Ростовская область, Таганрог, хутор Красный Десант, 67 лет

***

- Уехала за мужем, который сам уехал работать в Москву

Ирина, Московская область, Балашиха, 25 лет

***

- На самом деле, думаю, что в «воронку» московской агломерации втянуто гораздо больше, чем 40 млн человек, ведь есть еще и удаленная работа – когда работодатель в Москве, а работник – за ее пределами. Мы с мужем оба работаем в сфере журналистики (он коренной калининградец, я живу в Калининграде шесть лет, ранее 12 лет проживала в Москве), и оба работаем на столичные издания. Конечно, есть и местные журналистские проекты, в которых мы участвуем или которые создаем сами, однако в нашей сфере удаленная работа в Москве – это возможность работать в соответствии со своей квалификацией, и постоянно совершенствоваться в профессиональном плане, и плюс, заработать даже не вдвое, а в несколько раз больше, чем готовы заплатить местные потенциальные работодатели. Проблема заключается в том, что во многих местных изданиях высокий уровень от журналиста для решения поставленных задач просто не требуется, работодатель, естественно, не готов оплачивать такую «нагрузку», вследствие чего журналистская работа, мягко говоря, обесценивается. Как-то одно местное издание предлагало платить 0,2 копейки (!) за печатный знак, другое предлагало работать за билеты в кино и 2 тыс. руб в месяц при каждодневной занятости по несколько часов. С работодателями Москвы все иначе – в большинстве случаев наша работа оплачивается достойно. Когда я жила и работала в столице, то мечтала оставить себе ту же работу, но поменять место жительства, и это удалось реализовать, чему я очень рада. И мне кажется, с учетом стремительно растущего населения столицы и ухудшения качества жизни там, людей, которые стремятся отделить место работы от места проживания таким «виртуальным способом», становится все больше. При необходимости могут ответить на дополнительные вопросы.

Галина, Калининград, 41 год

***

Сам из Новосибирска, оказался втянут в воронку Москвы, по двум причинам: наличие работы здесь (я инженер-строитель), масса культурных мероприятий, но при присутствии первой причины в Новосибирске с радостью бы переехал обратно.

Дмитрий, Московская область, г. Щелково, 39 лет

***

- Я из Петрозаводска. Сын занимается бальными танцами. Москва: турниры, значимые соревнования. Даже если бы и не хотелось туда ехать, то все равно надо. За 18-19 год съездили на 5 турниров. В этот танцевальный сезон даже не выехали ни на один турнир в Санкт-Петербург. Выбор выпадал на Москву: рейтинг, статус, очки квалификационные.

Анна, Петрозаводск, 37 лет

***

Живу в Сарапуле (Удмуртия), маленьком купеческом городе с населением около 100 тыс.чел., по профессии переводчик. 5 с лишним лет назад в декрете искала подработку, сначала работала на фрилансе, потом заключила договор возмездного оказания услуг с московской компанией, теперь работаю только с ними. В Москве была только 2 раза за всю свою жизнь, а работаю, получается, до сих пор там.

Екатерина, Удмуртия, Сарапул, 26 лет

***

- Я проживаю в Мурманске. Практически каждый месяц ездим в Москву на соревнования. Дочь занимается спортивными бальными танцами. Плюс летний отдых. Как правило, к месту его проведения ездим с пересадкой в Москве. В это лето планируем посетить Москву, как культурный центр. Думаю, так или иначе,к аждый житель нашей страны, да и не только, сталкивается с визитами в Москву.

Татьяна, Мурманск, 43 года

***

- Вероятно ничего необычного, но это работа. У меня специфическая сфера деятельности, связанная с видеопродакшеном. В принципе, специфическая для маленьких городов профессия. Я художник -постановщик. Иногда это жутко злит. Ты хочешь работать и видишь много мающихся талантливых сильно и в меру, но готовых, даже жаждущих работать людей. Только вот работы в наших городах для нас нет. И культурный бекграунд более чем скромен. Обычно это сцена в центре города с горланящими коллективами и старичком Биланом. Чудесно, не правда ли? У нас на юге ещё любят все увить подсолнухами, лентами и казачками. Колорит, так сказать.

Москва. Да, она все время кипит, туда, как в Рим, стекаются лучшие кадры со всей России. Это значит там будет, что делать. Там будет интересно. Деньги точно не самое главное, кто уезжает из своих провинций в Москву на пмж. Я субъективна в пределах своей сферы и болтовни о том о сём с такими же  подвидами как и я.

«Культурные мероприятия» звучит немного странно, потому как иногда это необходимость. Быть в курсе, быть в среде, подпитывать свой разум, воображение, думать. Москва готова это предоставить. В центре южной столицы, Краснодаре, есть два приличных музея. Но ни одной приличной выставки. Постеры Фриды и Дега составляют выставку, о которой громко сообщат горожанам. Постер. В музее. Я представляю, как я прихожу в Орсе, а там постеры импрессионистов. И муляж из картона «балерины» Дега.

Атмосфера и архитектура, возможность спокойно завязать диалог, непугливость столичных жителей - это плюс. Большое количество поверхностной болтовни и ненужных знакомств - минус. Но все равно скучаешь, и приезжаешь даже просто ради того, чтобы убавить свою размеренную тишину.

Яна, Краснодарский край, Новороссийск, 35 лет

***

Я родилась в Москве и прожила там 13 первых лет жизни, дальше по семейным обстоятельствам переехала в ближайшее Подмосковье. но судьба закинула меня еще дальше от Москвы, я теперь живу в Беларуси, т.к. вышла замуж за гражданина этой страны, но продолжаю ездить в Москву не только к родным, но и за покупками. потому что в Минске меньше разнообразия потребительских товаров, привычных мне товаров нет (нет Икеи, нет международных сетей гипермаркетов, где можно купить, что хочешь (тут даже бекона нет, есть только грудинка). а еще в Москве дешевле, чем в Минске (в частности одежда и обувь, мебель тоже дешевле - т.к. есть Икеа)

Наталья, Беларусь, Минск, 26 лет

***

- Москва - место пересадки в перелетах из Челябинска в практически любое направление в Европу. Три года назад именно через неё мы летали в Италию, Рим.

На данный момент Москва для меня - это место учебы. Я приехала получать качественное высшее образование. Собственно, как и ещё половина людей на курсе - как правило, процент приезжих студентов очень высок.

Анастасия, Челябинск, 20 лет

 


Infos zum Autor
[-]

Author: Игорь Найденов , Анна Рыжкова , Антон Резниченко , Анна Семилетова

Quelle: expert.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 02.10.2019. Aufrufe: 265

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta