Стратегическое партнерство России и Китая — необходимое и достаточное условие для сохранения глобального баланса
***
Классическая англосаксонская геополитическая стратегия
Стратегическое партнерство России и Китая – необходимое и достаточное условие для сохранения глобального баланса. Ибо с разрушением глобального треугольника и его разделением на двусторонние векторы шансы на победу США в возможной войне существенно возрастут. Допустить это – непоправимая ошибка, обсуждать такое допущение – крайняя политическая наивность.
О том, что намерено делать американское военно-политическое руководство и в какую сторону оно смотрит, можно не гадать «на кофейной гуще». Достаточно посмотреть, что по этому поводу написано в открытой (несекретной) части основополагающего концептуального государственного документа США — Стратегии национальной обороны, принятой и обнародованной уже при Дональде Трампе, 19 января 2018 года. Главным вызовом безопасности США в ней называется «возрождение долгосрочной стратегической конкуренции» со стороны «ревизионистских держав», прежде всего России и Китая. Противодействуя глобальной американской гегемонии, Москва и Пекин, по мнению официального Вашингтона, хотят «сформировать мир, соответствующий их авторитарной модели». Россия обвиняется в стремлении к контролю над постсоветским пространством, ухудшению европейской безопасности и разрушению НАТО, а также в подрыве экономической структуры Европы и обращении в свою пользу ситуации на Ближнем Востоке. И в целом в пересмотре мирового порядка «изнутри системы», то есть в подкопе под американскую «исключительность» и обусловленное этим глобальное доминирование США. Надо хорошо понимать, что вызовы потому так и называются, что побуждают к ответам на них. И не кто иной, как Арнольд Тойнби, один из наиболее крутых «концептуалов» и кукловодов англосаксонского мира в XX веке, сформулировал исторический закон Вызова-и-Ответа, который утверждает, что, столкнувшись с вызовом, страна (цивилизация) на него либо отвечает, либо прекращает существование и уходит с исторической арены.
Следовательно, из национальной оборонной стратегии и геополитической традиции США — неотъемлемой и важнейшей части англосаксонского мира — следует, что сохранение Америки требует ответа на российский вызов, и на китайский, кстати, тоже. Но такой ответ никогда не бывает однозначным. Множащиеся антироссийские санкции — это экономический и технологический ответы, массовая невыдача виз сотрудникам российской миссии при ООН и ученым, участвующим в научных обменах, — это политический и научный ответ, высылка сотрудников посольств, консульств и торговых представительств — дипломатический ответ. Что касается военного ответа, то на то и существуют органы военного планирования — Генеральный штаб в Российской Федерации, а в США — Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ), чтобы материализовывать вызовы в сфере военной безопасности в ответы в виде конкретных стратегических планов. Такие агрессивные планы нападения на СССР, в том числе ядерного, в США верстались всегда. И в условиях ядерной монополии 1945−1949 годов, и в более поздние времена, на фоне существенного американского ядерного превосходства, и после 1971 года, когда было официально признано установление стратегического паритета между двумя сторонами Холодной войны. Любому, кто хотя бы немного разбирается в военных вопросах, абсолютно ясно, что в отношении страны, считающейся «вызовом» или, если убрать политес и перейти на военный язык, «вероятным противником», не может не разрабатываться военных планов, причем не одного, а нескольких. На разные случаи жизни, разную интенсивность, разные сценарии и варианты протекания вооруженных конфликтов. Если затрагивать ядерную проблематику, то многие помнят, что при президенте Рейгане активно «разминалась» тема «ограниченной ядерной войны», но все расчеты, произведенные американскими специалистами, дали однозначный ответ: снизить собственные потери в такой войне ниже уровня в 30 млн человек у США не получится. И тогда в ход были пущены так называемые гибридные проекты, сочетающие готовность к «горячей» войне с «холодными» подрывными акциями с целью разрушения противника изнутри.
Эта политика тоже разрабатывалась не на пустом месте. Классическая англосаксонская геополитическая стратегия рассматривает территорию России «центром мира», Хартлендом, контроль над которым обеспечивает мировое господство. Периферия Хартленда по периметру его границ — на языке этой стратегии именуется Римлендом. И если «центровой» сухопутный Хартленд и полуостровная периферия Евразии неподвижны, то пограничные пространства — лимитрофы — Римленда являются объектом геополитической борьбы и в зависимости от ее хода и результатов передвигаются либо в сухопутную глубь Хартленда, либо от его центра к приморским окраинам. Иначе говоря, они — плацдарм. Или России против Запада, и тогда, как после Второй мировой войны, Римленд перемещается в Европу. Или Запад — против России, и тогда, как в результате распада СССР, он переходит на постсоветское пространство и даже, как во времена чеченских войн, с помощью связанных с Западом сил международного терроризма, перемещается на территорию собственно Российской Федерации. Эквивалентом этой «встречной» динамики служит афоризм известного американского стратега Ричарда Пайпса о России, «подобной сердцу», сжимающейся в трудные времена и вновь разжимающейся после их преодоления. Чтобы не допустить нового распрямления российской исторической «пружины», определенными левыми кругами Запада, тесно связанными с Социнтерном и деятельно поучаствовавшими в создании НАТО, была разработана концепция «анаконды». Охватывая Хартленд с юга, она передвигает лимитрофы Римленда на север, «выдавливая» русский народ в «непригодные для жизни» полярные районы, лишая его выхода к «теплым морям» и в целом во внешний мир.
Кстати, коль скоро сегодня тема «ограниченной ядерной войны» получает второе дыхание, и в СМИ только ленивый эту тему не обсуждает, значит, острота ситуации нарастает. Общественное мнение ведь зомбируется СМИ не произвольно, а в соответствии с определенными планами, которые, следовательно, кем-то активизируются. И знаменитую формулу Клаузевица — о войне как продолжении политики средствами вооруженной борьбы — никто не отменял. Потому-то в упомянутой национальной стратегии США нашей стране и вменяются в главную вину претензии на постсоветское пространство, что ее авторы усматривают в этом встречный вектор, призванный прорвать эту блокаду и передвинуть лимитрофы Римленда обратно, на исторические границы «большой России» и далее на геополитическую зону безопасности. Яркий пример — военная операция российских ВКС в Сирии. Конкретней всех эти планы полтора десятилетия назад выразил адмирал Артур Цебровски, советник главы Пентагона Дональда Рамсфелда. Мысль пространная, но, будучи изложенной коротко, она имеет следующий смысл. Кто соглашается с американским лидерством — тот принимает глобализацию и «общечеловеческие» ценности, разоружается и предоставляет американским монополиям собственные природные ресурсы; кто нет — подрывается изнутри и с помощью «гибридной» мягкой силы «цветных революций» подчиняется Западу насильно, с расчленением и разделом на части.
Кто-нибудь задавался вопросом: почему на рубеже 70-х и 80-х годов прошлого века практически одновременно заполыхали и взорвались Афганистан и Иран? Это так «случайно» совпало или это сработала чья-то целенаправленная стратегия подрыва «зеленой дуги» ислама в южном подбрюшье СССР? А «перестройка» почему породила сепаратизм в союзных республиках и даже внутри РСФСР? Или тяньаньмэньский кризис, который «совсем нечаянно» развернулся на фоне завершающего этапа той же самой «перестройки», да еще и с непосредственным участием Горбачева? А китайским стратегам, наверное, будет интересно осознать, что подобная «анаконда», только меньших геополитических масштабов, развернута и против КНР. И включает весь пограничный периметр конфликтов. Корейский полуостров, Тайвань, Южно-Китайское море, индийско-китайская граница в Аруначал-Прадеше, споры вокруг Непала и Бутана, Кашмир и тлеющий индийско-пакистанский конфликт, многолетняя гражданская война в Афганистане, кризис вокруг иранской ядерной программы. А нестихающая внутриполитическая борьба в ряде стран Юго-Восточной Азии? Заползает «анаконда» и на территорию КНР, соответствующие попытки много лет и с переменным результатом предпринимаются в Синьцзяне и Тибете. Это геополитическая, то есть комплексная часть вопроса. Если же говорить о военной его стороне, то ситуация обстоит следующим образом.
Когда распался СССР, военно-политическое руководство США и НАТО, пребывая в эйфории, посчитало, что «дело в шляпе» и ничего уже не поменяется. Бравада президента Клинтона на заседании ОКНШ в октябре 1995 года с перечислением вывезенной из бывшего СССР «контрибуции» в деньгах и материальных ценностях, а также обнародование там же планов организации войн с целью расчленения Российской Федерации, «как в Югославии», — тому яркое подтверждение. Тогда американскими стратегами и была сделана ставка на достижение возможности нанесения «глобального удара» — неядерного, высокоточным оружием, из режима постоянной боеготовности, подготовку которого почти невозможно обнаружить средствами объективного контроля. Чтобы минимизировать возможный встречный ущерб, если «найдется, кому пустить оставшиеся ракеты», предполагалось свести ядерные потенциалы практически к нулю за счет форсированного продвижения соглашений о сокращении стратегических наступательных вооружений. По американским расчетам, получалось быстрое достижение тотального конвенционального превосходства с выведением ядерных вооружений на второй план.
Но гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Ситуация в 2000-е годы начала меняться, а американская стратегия нет. Когда стало ясно, что обнуления ядерных потенциалов не будет, и соответствующая инициатива президента Обамы повисла в воздухе, США успели существенно отстать. Россия начала модернизацию своих стратегических ядерных сил (СЯС) раньше и осуществляет ее до сих пор. Не без проблем, но достаточно эффективно. Точкой невозврата к прежним планам в США стали недавний спуск на воду и начало ходовых испытаний подлодок нового поколения. Казалось бы, благостная ситуация. Но на самом деле все очень сложно. Конвенциональное американское превосходство, как и подмывающее желание первого внезапного обезоруживающего удара, никуда не делось, как и материальные ресурсы, определяемые… даже не размером военного бюджета, а способностью финансировать любые расходы за счет экспорта «зеленой бумаги», которая производится на своем «печатном станке» — тоже сохранились. (Продаваемая за сто долларов купюра одноименного достоинства в производстве обходится в одиннадцать центов; как говорится, посчитайте процент прибыли). Не так быстро, как им хотелось, но продвигаются планы достижения возможности глобального неядерного удара. Прекратил существование договор о ракетах средней и меньшей дальности. Американцами откровенно подвешен договор СНВ-3, завершение действия которого снимает с гонки ядерных вооружений последние ограничения. Лакмусовой бумажкой этих процессов становится рост военно-политической напряженности, и ясно, что если бы США «в нашу сторону не смотрели», ничего подобного бы не было.
А система предупреждения о ракетном нападении, которую Россия сейчас помогает создавать Китаю и о чем публично заявил президент Владимир Путин, — она что, не является подтверждением существования угрозы ракетно-ядерного нападения США на обе наши страны? Ведь если они «не нападут», то зачем Китаю такая система? При ее наличии у России начать агрессию против КНР для США будет самоубийством; в треугольнике такие вещи без гарантий невмешательства третьей стороны не делаются, а гарантий не будет. Следовательно, не просто планы нападения, причем не только на Россию, но и на Китай, у США имеются, но и реальная такая угроза существует, о чем и говорят совместные мероприятия двух стран в оборонной сфере, вроде, скажем, недавнего патрулирования дальней авиации России и КНР над Японским морем, которое мы помним по истерике, устроенной в связи с этим властями Сеула и Токио. Стратегическое партнерство России и Китая — необходимое и достаточное условие для сохранения глобального баланса.
Вдумаемся: почему Вашингтон так «из кожи выпрыгивает», чтобы посеять между Москвой и Пекином противоречия, в частности, ставит любые договоренности в ядерной сфере в зависимость от участия в них КНР? И совершенно ясно, что с разрушением глобального треугольника и его разделением на двусторонние векторы шансы на победу США в возможной войне существенно возрастут. Допустить это — непоправимая ошибка, а обсуждать такое допущение — крайняя политическая наивность. Хотя бы потому, что процесс политического взросления не может и не должен отставать от темпов роста роли, удельного веса и значимости страны в системе международной безопасности.