Российский бизнес настигла депопуляция

Information
[-]

***

Уверенный пессимизм

«Депопуляция» — таким термином характеризуют эксперты ситуацию в российском бизнесе.

Новость о том, что в России в прошлом году закрылась каждая пятая компания, прошла едва замеченной: к проблемам отечественных предпринимателей все давно привыкли. И зря: налицо тенденция. Согласно данным международной аудиторско-консалтинговой сети FinExpertiza, в 2019-м в стране открылось 264,6 тысячи новых компаний (сюда не входят государственные и муниципальные предприятия). А закрылось почти 611,8 тысячи! То есть на одно новое предприятие пришлось 2,3 выбывших. Для сравнения три года назад, в 2017-м, это было 359,4 и 510,7 тысячи соответственно. В FinExpertiza подчеркивают: «Диспропорция в пользу "умерших" предприятий планомерно росла последние годы». Но, пожалуй, самое тревожное, что закрываются не какие-нибудь новички, которые не справляются с жестким бизнесом по-русски.

С рынка исчезли свыше 48 тысяч компаний, работавших от 5 лет и более, 64,7 тысячи 4-летних компаний или, допустим, 85,7 тысячи 3-летних... Получается, что в России от закрытия не застрахован никто.

Возможно, речь о причудах статистики? Директор Института анализа предприятий и рынков НИУ ВШЭ Андрей Яковлев уверен: цифры могут быть несколько завышены просто потому, что налоговая служба внедрила ряд инноваций, в частности, режим для самозанятых.

— В нескольких регионах (в частности, Москве, Московской области, Татарстане) в рамках эксперимента ФНС владельцы многих малых предприятий и индивидуальные предприниматели перерегистрировались на самозанятых, так что компаний и правда формально могло стать меньше,— объясняет Яковлев.— К тому же не забывайте: между малым бизнесом и ИП всегда есть флуктуация (одни часто переходят в другие) — и это тоже может влиять на статистику. Что не отменяет главного: общая тенденция действительно негативная. Это и правда главная интрига: почему бизнес в России вымирает? Первое, на что указывают все эксперты,— проблемы в экономике, тут неожиданностей нет.

— В условиях кризиса и снижения потребительского спроса малые и средние фирмы разоряются и закрываются, пытаются снизить налоговые издержки, переводя сотрудников на «серые зарплаты», дробятся, перерегистрируются в самозанятых,— объясняет завлабораторией исследований проблем предпринимательства ИПЭИ РАНХиГС Вера Баринова.— Чем выше неопределенность в экономике и выше риски, тем ниже доверие государству, тем короче горизонт планирования. Малые и средние предприятия наиболее уязвимы, так как у них мало активов, необученный персонал (если вообще есть), и они первыми попадают под удар, когда экономика перестает расти или переживает кризис.

Эксперты сегодня все чаще кивают и на главную тенденцию последних лет — пресловутое огосударствление экономики. Еще в 2016-м ФАС сетовала: вклад государства и госкомпаний в экономику страны составляет 70 процентов! Как выжить маленьким фирмочкам в эпоху динозавров-монополистов? Вопрос открыт и актуален.

— Есть действительно такая тенденция,— считает Вера Баринова.— В России велика роль госсектора в экономике, по нашим расчетам, доля малых и средних предприятий в добавленной стоимости бизнес-сектора страны в 2017 году составляла около 44 процента (здесь я вас отошлю к своей работе, написанной в соавторстве со Степаном Земцовым, по международному сравнительному анализу роли таких предприятий в национальной экономике). Связано это с экономической специализацией: по среднему размеру фирм Россия ближе не к Евросоюзу, а к США, Канаде, Японии — из-за развития трудозатратных и капиталоемких отраслей. Но проблема с малыми и средними предприятиями у нас не столько в том, что их мало и государственный сектор занимает слишком большую долю. Сама сфера нашего малого и среднего бизнеса качественно не соответствует аналогичному сектору в развитых странах: мало экспортеров, мало производственных компаний, мало технологических стартапов и инновационных компаний, а большая доля предприятий полностью или частично работает в тени.

Почему малый и средний бизнес у нас настолько чахлый? Эксперты убеждены: дело в неопределенности, в которой он вынужден существовать, тут не до развития, лишь бы выжить. А нерв момента в том, что сама эта неопределенность нарастает.

— Экономика не может развиваться без инвестиций. А решения об инвестициях люди принимают, исходя из своих ожиданий. При этом ожидания могут играть как позитивную, так и негативную роль,— рассуждает Андрей Яковлев.— Вспомните ситуацию в российской экономике после кризиса 1998 года. Бартер, неплатежи, необходимость урегулировать внешние долги после дефолта. Но изменившиеся макроэкономические условия (прежде всего девальвация, резко ограничившая импорт и расширившая возможности для российских фирм) создали предпосылки для роста и впервые сформировали позитивные ожидания в бизнесе. Первые действия Владимира Путина как премьер-министра и затем президента (в частности, разработка стратегии развития России до 2010 года) укрепили эти ожидания. В итоге в начале 2000-х — еще до скачка цен на нефть — мы все наблюдали бурный экономический рост. Сейчас работает обратная логика. По данным ЦБ, у предприятий и населения на депозитных счетах в банках средств существенно больше, чем в резервах у государства. У многих предприятий есть активы и есть управленческие команды, имеющие опыт, знающие, как работать на российском рынке. Но бизнес уже много лет получает очень противоречивые сигналы от власти. Предприниматели не понимают, на какой образ будущего для страны ориентируется правящая элита. Эта ситуация создает неопределенность и риски для инвестиций. В результате при всех имеющихся ресурсах ни бизнес, ни обычные граждане не готовы их вкладывать, и экономика стагнирует.

О негативных сигналах стоит сказать отдельно. Недавно Центр социального проектирования «Платформа» и ВЦИОМ попытались узнать настроения бизнеса, выяснить, каким ему видится инвестиционный климат в России. Оказалось — хороших новостей нет. 71 процент бизнесменов назвал условия ведения бизнеса в стране неблагоприятными, а чуть более половины отметили: эти условия ухудшатся в ближайшие пять лет. Основное настроение? Тревога. Откуда берется пессимизм? Бизнесмены назвали дело Майкла Калви, обыски в музее «Собрание» (проект миллиардера Давида Якобашвили), дело против основателя «Рольфа» Сергея Петрова… Главный лейтмотив: никто не может толком понять мотивов госмашины. Неуправляемость нарастает, и это пугает, пожалуй, больше всего.

— Продвижение России в глобальном рейтинге Doing Business вполне заслуженно, у нас многие процедуры реально улучшились,— говорит Андрей Яковлев.— Но параллельно остается феномен силового давления на бизнес, когда некоторые наши правоохранители занимаются откровенным «отжимом» бизнеса. Например, все мы наблюдали ситуацию Майкла Калви, давно работающего в России, лояльного, обладающего связями, против которого по чисто экономическому спору возбуждают уголовное дело, и он с партнерами попадает в СИЗО. На фоне таких «кейсов» обычный бизнес теряет мотивацию. Даже если работа налажена, предприниматель не будет расширять бизнес, чтобы не привлекать внимание потенциальных рейдеров. Ведь таких Калви, только калибром поменьше, хватает в каждом регионе, и люди об этом прекрасно осведомлены. Иными словами, пока кто-то во власти пытается улучшить инвестиционный климат и создать стимулы для инвестиций, другие представители той же власти своими действиями убивают эти стимулы.

Брифинг

Антон Воронов, член федерального президиума Ассоциации малой торговли, бывший генеральный директор табачной компании:

Понятно, что декларативно есть желание увеличивать долю малого и среднего бизнеса. Для этого принимаются какие-то меры, есть агентства по кредитованию малого и среднего бизнеса, какая-то часть чиновников этим занимается — от этого, может, и есть какой-то толк. С другой стороны, есть и другое движение — все проблемы в экономике, в общем-то, решаются за счет малого и среднего бизнеса. То есть все эти увеличения налоговой нагрузки, увеличение контроля в первую очередь бьют, конечно, по маленьким. Что касается климата в принципе, у нас пока полугосударственная экономика. Предпринимателю в текущих налоговых, административных барьерах очень тяжело выжить. Все едва сводят концы с концами. Малая торговля, по сути, просто на грани разорения.

Источник: БФМ.РУ

***

Борис Титов, бизнес-омбудсмен:

— Более 70 процентов россиян не хотели бы заниматься бизнесом, они предпочитают роль наемного работника. Почему?

— Бизнес — очень непростая профессия: риски, которые должен брать на себя предприниматель, похожи на риски военных. Может быть, ты рискуешь не жизнью, но благосостоянием своей семьи, своих компаньонов. Сколько было примеров, когда человек владел миллиардами, но в итоге оказался на улице без копейки в кармане. Я недавно встречался с предпринимателем, который создал строительную империю, в Лондоне собирался небоскреб строить, а сейчас ему впору милостыню просить. Он потерял свой бизнес. Не многие люди готовы жить в таком напряжении, в постоянном режиме активной борьбы. Проще ходить на работу и получать гарантированную зарплату. Поэтому нежелание большинства заниматься предпринимательством — совершенно нормальное распределение голосов. Но есть и другая статистика. Недавно ВЦИОМ спросил: как вы относитесь к бизнесу? Считаете вы, что бизнес приносит пользу стране или нет? И вот здесь произошло кардинальное изменение в умах. Больше 80 процентов респондентов сказали, что бизнес приносит пользу, что они позитивно относятся к предпринимателям. Раньше было совсем другое отношение. После 90-х годов, когда многие коммерсанты вызывающе себя вели, в обществе сложилось негативное отношение к бизнесу. А сейчас оно выправляется, в общество приходит понимание, что без бизнеса — никуда, нельзя стране жить на одних государственных компаниях.

Источник: «Комсомольская правда»

***

Александр Чепуренко, руководитель департамента социологии факультета социальных наук НИУ ВШЭ:

В современной западной теории малый и средний бизнес — это то, что называют старым средним классом. Это средний класс, который создал себя сам благодаря тому, что стал заниматься предпринимательством. А новый средний класс — это финансовый аналитик, адвокат, сотрудник консалтинговой компании, архитектор, дизайнер, то есть представители статусных профессий… В этом смысле представители российского малого и среднего бизнеса — классический старый средний класс. Которому живется не очень хорошо. В последние 10–15 лет малый бизнес все больше уходит на обочину государственной политики. Разумеется, есть программы поддержки малого бизнеса. А начало каждого электорального цикла знаменуется всплеском выступлений высоких должностных лиц о том, что мы поддержим, мы обеспечим, мы освободим от излишних налогов, от административного давления малый бизнес… Потом электоральный цикл проходит, и все эти разговоры заканчиваются. Точным маркером маргинальности малого предпринимательства в России является то, что доля малого бизнеса в ВВП и в занятости — в разы ниже, чем где-нибудь в Польше или Эстонии. Когда люди не хотят заниматься малым бизнесом, это для меня свидетельство того, что в современном российском обществе классическому старому среднему классу места нет.

Источник: «Российская газета»

***

Автор: Кирилл Журенков

https://www.kommersant.ru/doc/4250289

***

Комментарий. Пиксельная экономика: Отечественная промышленность далеко не заглядывает

Большая часть российских предприятий не планируют свою работу больше чем на год вперед, а четверть развивается хаотично. Таковы результаты опросов руководителей отечественного бизнеса.

Центральный экономико-математический институт РАН (ЦЭМИ) проводит исследование «Стратегия компании: вид, формат, контрольные точки». Задача — выяснить, существует ли долгосрочное планирование на отечественных предприятиях. Опрос руководителей показал: около половины компаний (почти из 200, пожелавших принять участие в опросе; среди них были крупные, средние и мелкие предприятия) формируют лишь краткосрочные планы. А почти четверть руководителей признают, что предприятие развивается хаотично. Неужели мы имеем дело с очередной национальной особенностью — привычкой жить одним днем?

«Огонек» поговорил с Георгием Клейнером, руководителем научного направления «мезоэкономика, микроэкономика, корпоративная экономика» ЦЭМИ о том, почему существование компаний и производственных единиц без долгосрочных планов развития у нас не экзотика, а норма.

«Огонек»:  — Ваш институт ведет подобные исследования уже 20 лет. И в «жирные» нулевые-десятые, и в кризисные-«тощие» годы. Как менялось отношение руководства предприятий к созданию стратегий развития и изменению горизонта планирования?

Георгий Клейнер:  — Никак! Как было примерно 50 процентов предприятий, которые имели свои стратегии развития, и столько же обходящихся без них, так и осталось. И это трудно понять. Ведь очевидно: если предприятие собирается жить и производить продукцию, нужную рынку, государству, людям, стратегия нужна. Но выходит, эта очевидность, по крайней мере для половины участников нашего исследования,— теоретическая…

— Может «длинный горизонт» не каждому необходим?

— Да, бывает такое. Скажем, люди объединяются, чтобы провести какую-то одну транзакцию и потом разбежаться в разные стороны. Но тогда это не предприятие. На самом деле это проект.

— Выходит, у нас половина экономики — «проектная». Иначе как объяснить, почему не растет число предприятий, имеющих свои стратегии?

— Думаю, руководители недостаточно понимают, для чего это нужно. Или боятся брать на себя ответственность. Мы задавали общий вопрос: считаете ли вы стратегию необходимой? И все отвечали: «А как же без нее, конечно, должна быть!» На следующий вопрос: считаете ли вы, что стратегия должна быть у государства,— 100 процентов отвечали: «Обязательно!» Чуть меньше, 90 процентов, отвечали положительно на вопрос: считаете ли вы, что стратегия должна быть у ваших контрагентов? А вот с ответами на вопрос, должна ли быть стратегия у вашего предприятия, начинались заминки. То респонденты ссылаются на то, что у предприятия очень большие риски, то указывают на нестабильную внешнюю среду, то на руководство, которое не видит необходимости… Все хотят стратегий, но разработанных другими.

— Вы говорите, что у половины ваших респондентов стратегии все же есть. На какие цели они ориентированы — на выживание, на поддержку на плаву или на развитие?

— Ответы разные.

Я встречал случаи, например, когда целью ставят сжатие предприятия, ликвидацию ненужных активов. Любопытно, ориентиры на развитие и экспансию встречаются крайне редко. Вообще, для сегодняшней нашей экономики типично состояние двойственности, половинчатости. Можете называть это состояние переходным, хотя к чему переходить, мы не знаем. Люди пытаются угадать, что будет дальше.

— Угадать всегда сложно. Но разве стратегия — это угадайка?

— Во времена СССР Госплан определял, сколько товаров какое предприятие должно выпустить и куда в какие сроки отправить. Можно ли считать это стратегией? Вопрос риторический, стратегия должна быть связана с перспективой развития (города ли, где предприятие находится, региона ли, общества, страны). Есть ли у нас сегодня такие четко очерченные перспективы? Кто-то скажет: конечно, есть. И цифры вспомнит: «в период с 2012 по 2020 год повысить ВВП на 64–66 процентов, производительность труда — на 71–78 процентов» — так было записано в документе под названием «Стратегия-2020».

Но признаемся: это же не стратегия государства, а благие пожелания. Потому что нет объяснений, зачем нужно повышать ВВП на столько-то, а не меньше и не больше. Такое же объяснение требуется и стратегиям предприятий — необходимо прежде всего понимание, как они будут жить и работать завтра, в каком экономическом пространстве существовать, в какой экономической ткани взаимодействовать с партнерами. Увы, такого понимания не сформировано…

— Но ведь мир меняется, причем стремительно. Может быть, оперативное управление, способность быстро реагировать на вызовы времени сменили стратегическое планирование?

— Если говорить о характеристиках сегодняшнего времени и нынешней экономики, то я бы это назвал эпохой «экономики физических лиц». Сегодня единицей экономики стали не предприятия, не субъекты рынка, а субъекты социума, обладающие властью и принимающие решения. Собственники предприятий, представители различных кланов (национальных, силовых, финансовых и т.д.), иногда — криминальных групп. И далеко не все акторы нуждаются в длительном горизонте планирования.

— Судя по вашему исследованию, таких в стране — почти половина. И чем это грозит?

— Неэффективным использованием ресурсов, которые стали источником благосостояния их владельцев. Кроме того, отсутствие протяженного горизонта планирования (на 10–20 лет) препятствует долгосрочному инвестированию. И создает помехи на пути инноваций, которые могут появляться только на основе длительного экономического развития предприятий.

— Это проблема больше предпринимательская или все же государственная?

— В 2014 году был принят закон «О стратегическом планировании в РФ». Это было попыткой как-то организовать значимые и важные процессы. Но не задалось: в 2018-м опять вернулись к национальным проектам, рассчитанным на шестилетний жизненный цикл. Каждый начинается словно с нуля, как будто до этого ничего не было, и так же неожиданно завершается. А дальше-то что? Нет ответа, и в этом разница между стратегией и проектом. Кроме того, в «текущий момент» краткосрочность горизонта планирования усугубилась еще и политическими обстоятельствами, которые к экономике вообще никакого отношения не имеют. Это я о так называемом трансфере или, как его еще называют, «проблеме-2024»: все виды на будущее и расчеты ограничены этой датой.

— Так, может, дальше заглядывать и не стоит? Это китайцы десятилетиями планирование измеряют…

— Это верно. Писатель Алексей Иванов, например, говорит о нашем «пиксельном мышлении», точечном. Оно реактивно, но плохо приспособлено к процессам, которые надо системно наблюдать, изучать и анализировать. Если не научимся мыслить иначе, никогда не уйдем от «экономики физических лиц» к системному стратегическому планированию. А без него нет шансов прорваться в светлое будущее.

Экспертиза: Трудности с горизонтом

Делать экономические прогнозы становится все сложнее. Причем в разных отраслях протяженность бизнес-циклов и скорость изменений разные. В атомной промышленности и энергетике необходимо всматриваться в будущее минимум на 50 лет вперед. В информационных технологиях и медиа прогнозы даже на три года кажутся слишком амбициозными. Но дальнозоркость компаний определяется не только этим.

Когда мы спрашиваем у руководителей предприятий, почему в их компаниях стратегическое направление хромает, чаще всего ссылаются на то, что в России непостоянные правила игры, что уровень неопределенности зашкаливает и так далее. Но это только часть правды. Когда мы проанализировали результаты исследования российских управленческих команд, оказалось, что главный фактор их долгосрочной ориентации — не профессионализм и стабильность условий ведения бизнеса, а уровень доверия к собственнику, друг другу и контрагентам.

Это же можно сказать и о нашем обществе. Горизонт планирования россиянами своей жизни не превышает двух-трех лет. При этом только один из трех россиян считает, что можно доверять людям. Сегодня низкий уровень доверия к государству, СМИ и другим социальным институтам — проблема большинства развитых стран. По данным наших исследований, более чем в половине случаев будущее в российских компаниях обсуждается в связи с неблагоприятными событиями. Например, при угрозе потери клиентов, при падении продаж, смене собственника.

Состояние тревоги, в котором обсуждаются и принимаются стратегические решения, не позволяет нам адекватно оценивать долгосрочные последствия. Кроме того, в тревоге управленческие команды становятся более приверженными уже принятым ранее решениям, менее склонны высказывать альтернативные точки зрения. Резко возрастает риск ошибки первого лица.

Говоря о стратегировании, мы исходим из наших традиционных представлений. Считаем, что будущее прогнозируемо. Что есть некая карта недостаточно изученной территории. Вот надо только нанести на нее ориентиры, показать, где реки, где овраги. Между тем на смену традиционной концепции приходит другая: стратегия — это не карта для движения, а конструирование возможностей. То есть не документ, а процесс. Лучше нарисовать некий абрис, контур набросок, очертание. Как у Микеланджело есть «недоработанные» скульптуры: одна сторона отшлифована, другая — лишь намечена. Не потому, что поленился, а потому, что это пробуждает фантазию, заставляет думать. И этот абрис надо постоянно, раз в полгода например, сверять с текущей ситуацией.

Тогда становится важной не точность картины будущего, не диагноз, а приверженность цели, пусть и не до конца прописанной. И постоянная перепроверка, на верном ли пути ты находишься. Многие крупнейшие компании мира переходят от стратегических планов к стратегическому управлению. Это можно назвать принципом «нон финита» Микеланджело — незаконченность стратегирования, постоянный поиск окон возможностей.

Подготовил Александр Трушин

https://www.kommersant.ru/doc/4259390

***

В период эпидемии коронавируса ЦБ РФ спешит на помощь: кто и как её использует?

Судя по размещенной в официальном пресс-релизе Центробанка информации, ведомство позволит рядовым заёмщикам, а также самозанятым гражданам и индивидуальным предпринимателям реструктуризировать задолженности в случае, если они окажутся в затруднительном финансовом положении вследствие коронавирусной пандемии.

Судя по предстоящим выходным, которые пока по срокам можно сравнить с «новогодними каникулами», финансовая нестабильность грозит если не большинству россиян, то очень многим, особенно с учетом высокой закредитованности населения, которую ведомство отрицало в прошлом году.

Меры ЦБ распространяются до конца сентября. Банк России рекомендовал финансовым организациям не просто отнестись с пониманием к ситуации заёмщиков, но и не начислять повышенные проценты, штрафы и пени. С учетом того, что ЦБ издал рекомендации, а не Приказ, думается, что их выполнение может быть рассмотрено финансовыми организациями как не обязательные мероприятия. Остаётся только надеяться, что регулятор сумеет не просто проконтролировать ситуацию должным образом, но и не допустить возможного игнорирования его рекомендаций.

Поскольку подобные послабления могут нанести урон самим финансовым организациям, то для сохранения их потенциала по кредитованию ЦБ предусмотрел для них временные регулятивные послабления. Здесь тоже остаётся лишь надеяться на то, что участие финансовых организаций в предоставлении помощи гражданам в рамках рекомендаций ЦБ не только не отразится на их будущих финансовых показателях, но и в принципе не повлечет отзыва лицензий.

Кроме того, ЦБ обещает, что реструктуризация задолженностей не испортит кредитную историю таких заёмщиков. С этой целью регулятор уже не ограничился рекомендациями, а решил внести изменения в Федеральный закон «О кредитных историях», которые также предусматривают период с 1 марта по 30 сентября 2020 года. До момента внесения поправок в закон регулятор будет рекомендовать бюро кредитных историй не учитывать события реструктуризации долга по таким кредитам при формировании индивидуального рейтинга гражданина.

Далее Банк уточняет, какие именно меры он предлагает субъектам малого и среднего бизнеса. Во-первых, они распространяются на предприятия самых уязвимых отраслей экономики. К ним Банк отнёс бизнес, работающий в сфере транспорта и туризма, включая гостиничный бизнес, искусства, спорта, отдыха и развлечений, а также организации общественного питания, компании, чья деятельность касается организации конференций и выставок, арендодателей и субарендодателей нежилых зданий, в том числе выставочных залов, торгово-развлекательных площадей и помещений, в которых осуществляется непродовольственная розничная торговля. Кроме того, меры распространяются и на компании, предоставляющие образовательные и стоматологические услуги, осуществляющие розничную торговлю непродовольственными товарами. Банк поддержит их кредитами, в том числе с целью выплат заработной платы сотрудникам, а также для снижения нагрузки, связанной с обслуживанием бизнесом действующих кредитов.

Совокупный лимит, предусмотренный регулятором для оказания поддержки бизнесу, установлен в размере 500 миллиардов рублей. До 150 миллиардов рублей может быть направлено субъектам МСП с целью выплат заработных плат сотрудникам. Интересно, что ЦБ предоставит с этой целью кредиты банкам под 4% на год, а вот по каким ставкам уже банки будут предоставлять кредиты предприятиям малого и среднего бизнеса и на какой срок — на год или полгода — большой вопрос!

Кроме того, ЦБ решил поддержать онлайн-торговлю, снизив с 15 апреля по 30 сентября, эквайринговые комиссии по онлайн-покупкам до значения «не более 1%». В настоящее время размер комиссии составляет 1,2−2,2%, в зависимости от типа карты или категории товара. Скидка будет предоставлена торгово-сервисным предприятиям, занимающимся розничной продажей продуктов питания и еды, лекарств и иных товаров медицинского назначения, одежды, товаров повседневного спроса. При этом данное снижение для бытовой техники, электроники и средств связи установлено при покупке товаров на сумму не более 20 тыс. рублей. Очевидно, что эта мера принесет пользу сервисным платформам, позволив им еще больше укрепиться на рынке.

С учетом того, что сектор МСП до сих пор был для финансовых организаций самым лакомым кусочком в силу высоких ставок по предлагаемым им кредитам, разительно отличающихся от ставок для крупного бизнеса, то снижение ставки может оказаться для них существенной. Но недостаточной для выживания!

С другой стороны, возможность взять кредит под низкую ставку предоставляется, судя по формулировке ЦБ, не только на выплату зарплат. А значит, доступ к этим средствам могут получить предприятия МСП, в том числе и далеко не нуждающиеся, те, кто до сих пор предпочитает, например, «делать колбасу» руками нелегальных мигрантов, указывая в числе сотрудников пару своих родственников для вида легального ведения деятельности.

Именно такие вот безответственные предприниматели создают угрозу не только для существования честных компаний с белыми зарплатами, но и в принципе несут опасность для экономики страны в целом. По сути, они создают конкуренцию честным компаниям, не только отнимая долю рынка за счет дешевой стоимости рабочей силы, но и выводя из оборота экономики реальные деньги, при этом не неся полноценной ответственности перед бюджетом России! Те реальные российские деньги, которые зарабатывают честные граждане страны честным путем и тратят их на покупку товаров или оплачивают услуги безответственных предпринимателей, выбывают с рынка России, не возвращаются в экономику обратно или возвращаются частично. Эти деньги не работают на ВВП страны. То есть предприниматели, по сути, изымая у населения деньги за свой товар, получают прибыль, не восполняя полноценно бюджет, заставляя государство искать средства для его пополнения из других источников, за счет того же честного бизнеса и населения. А сами «проматывают» их, пусть даже частично, на отдыхе за рубежом, опять же вывозя их из страны, не говоря уже о том, что мигранты также отправляют реальные рубли к себе на родину!

Поэтому очень важно понимать по какому принципу будут кредитоваться предприятия малого и среднего бизнеса, чтобы помощь пошла тем, кто в ней действительно нуждается, а не тем, кто только заявляет о нужде, но не является нуждающимся! Или приведем ситуацию, в которой речь идет о честном бизнесе. Так, например, в рамках мер поддержки ЦБ она предусмотрена и для таких предприятий сектора МСП, как торгово-развлекательные центры, которые, как мы понимаем, зарабатывают на сдаче в аренду площадей другим организациям МСП. То есть и те, и другие могут, по сути, получить одинаковую помощь. При этом арендаторы, получив недорогой кредит, смогут оплатить аренду помещений, а значит, арендодатель по определению уже не должен испытывать трудностей, но тем не менее он всё же будет иметь возможность взять тот же самый недорогой кредит.

Не получится ли так, что меры поддержки пойдут на далеко не самых дальновидных предпринимателей или не на самый перспективный бизнес, ведь торговые центры последние годы росли как грибы, при наблюдающемся снижении платежеспособного спроса и росте числа онлайн-платформ, так или иначе влекущих снижение маржинальности бизнеса собственников торговых центров?! Ведь было очевидно, что перспективы этого вида бизнеса становятся всё уже и уже, но строить торговые площади продолжали. Или не получится ли так, что бизнес будет поддержан в городах-миллиониках, где предприниматели имеют более громкий голос в силу территориальной возможности достучаться до власти, а бизнес в маленьких городах или и вовсе на селе, останется за бортом?

Автор: Галина Смирнова

https://regnum.ru/news/polit/2898407.html

***

Что на самом деле означает переход на удаленную работу: объясняет экономист

Предстоящая неделя каникул — хороший повод для того, чтобы задуматься, что вы будете делать, когда обнулится ваше рабочее место.

Не смотреть каналы моделей, занимающихся спортом на террасах своих особняков, не читать сторис звездоблогеров о том, как раскрутить собственный канал и не обращать внимания на советы экспертов по удаленной работе. Дивный новый мир онлайн коммуникаций может оказаться совсем не таким приятным, каким он выглядел, пока вы, сидя в теплом офисе, косились на экран смартфона и свайпили фотографии привлекательных лиц.

Перевод на удаленную работу — это лекарство с очень сильными побочными последствиями, лекарство, которое для основной массы работников будет чрезвычайно горьким. На самом деле мы просто не отдаем себе отчет, в какой степени экономика больших городов заточена не просто на перемещение, а на «перемешивание» колоссальной человеческой массы. Чтобы приехать в офис, вам нужен автомобиль, такси или автобус. Чтобы находиться в этом офисе, вам нужна одежда. Чтобы вы могли работать, в течение дня вам надо что-то поесть и не один раз. По дороге с работы вы зайдете в магазин, купите что-то, пусть и ненужное, но! — потратите деньги, а значит, создадите спрос, который превратится в новые товары, услуги и рабочие места. Собравшись вместе и блуждая в лабиринтах большого города, люди каждую секунду создают спрос–спрос–спрос на товары–услуги–рекламу. А спрос рождает новое предложение. Именно так горожане создают работу друг для друга, чем больше, тем лучше.

И как только жители агломераций оказались запертыми в своих квартирах, городская экономика начала сжиматься, задыхаясь, как легкие, пораженные вирусом. Однако деньги, которые правительства всех стран начали раздавать гражданам, это не просто поддержка, которая должна позволить людям пережить черные недели карантина. У тысяч долларов и евро, которые получат люди, другая задача. Эти деньги должны не допустить обвала рынка труда и зарплат.

Нынешний кризис обусловлен не экономическими обстоятельствами, а политическими решениями. Экономику «поставили на паузу» вынужденно, и правительства рассчитывают, что как только ограничения будут сняты, бизнес обязательно начнет набирать обороты, и все будет хорошо. Но для этого надо соблюсти два условия. У людей должны быть деньги. У людей должна быть работа.

Пособие по безработице — сложный экономический механизм, его задача: не допустить ситуации, в которой высококвалифицированный специалист, оставшись без средств, окажется вынужденным продавать свой труд за копейки. Если это произойдет, значит, мы потеряли для экономики опыт и знания такого специалиста. А предприниматель, столкнувшись с избытком предложения дешевого труда, потеряет мотивацию к каким бы то ни было технологическим ухищрениям. Зачем мне инновации и эффективность, скажет он, если любую дырку на производстве я могу заткнуть дешевыми рабочими руками?

При этом удаленная работа, на которую уповают люди, оказавшиеся на вынужденном карантине, несет для их заработков и для городской экономики серьезную угрозу. Неслучайно датские экономисты, комментируя беспрецедентные меры своего правительства по финансовой поддержке граждан и предпринимателей, подчеркивают, что речь сейчас не идет ни о каком «базовом доходе», и ситуация, когда работники трудятся на дому, получая «те же деньги», не может «стать привычной».

В чем тут дело? В том, что когда вы нанимаетесь на работу, то и вы, и наниматель «по умолчанию» предполагаете, что вам придется добираться до офиса, тратиться на свой внешний вид, покупать еду. В общем, с точки зрения экономики у вас есть некие «постоянные издержки», которые должны войти в вашу зарплату.

Но если вы нанимаетесь на работу «из дома», то работодатель так же по умолчанию «вычеркивает» эти издержки из предполагаемой зарплаты. Зачем платить больше, чем может стоить ваша аренда квартиры и пакеты с крупой, которые вам доставит курьер. Не хотите работать на таких условиях? Ну и черт с вами,

скажет наниматель, найду других. Если уж речь идет об онлайн, то не все ли равно, где будет сидеть такой сотрудник: в центре Москвы или в Царево-Вирусово. Выбор большой, спрос превышает предложение. В середине позапрошлого века управляющие лондонских доков нанимали на поденную работу грузчиков, бросая в их толпу резиновые кольца. Колец было меньше, чем «самозанятых» соискателей, за кольца была драка, где побеждал самый сильный, который получал работу. На этом же принципе строится работа всех модных онлайн-платформ для найма: заставь людей драться за работу — и выбирай лучшего по минимальной цене.

Переход к удаленной работе несет и другие риски. Сейчас, например, в больших городах люди могут как-то жить в маленьких квартирах и студиях, приходя туда только спать, все остальное время они проводят вне дома. Но теперь потребуется гораздо больше свободного пространства в домашнем гнезде. Девелоперам все равно: вместо офисных центров они будут строить больше двухкомнатных квартир. Только вам за них придется больше платить.

Тот, кто умиляется удаленной работе, чаще всего путает ее со «свободным графиком» или фрилансом. Но это не одно и то же. Сотрудник, имеющий привилегию появляться на рабочем месте, когда считает нужным, фактически получает не «зарплату», а ренту со своих уникальных навыков, знаний или статус. Фрилансер же просто продает результат своего труда. А вот «удаленному сотруднику» предстоит готовиться к неприятностям. Уже сейчас существует множество программ для контроля интенсивности и скорости такой работы. И спрос на них будет только расти. Начальника можно обмануть имитацией деятельности на рабочем месте, обмануть машину будет сложнее.

Спрос на электронные-потогоннные системы в России будет развиваться быстрее, чем где бы то ни было в мире. Во всяком случае, из заявленного плана поддержки экономики следует, что спасение утопающих должно стать делом рук самих утопающих. Начальство никак не выразило желания расстаться с накопленными запасами и предпочитает подождать, пока проблема не разрешится как-нибудь сама собой.

Поэтому зарплаты на каникулах должны будут оплатить предприниматели, налоги не отменены, а всего лишь отсрочены, повышение пособия по безработице до размеров МРОТ дело, конечно хорошее, только «на МРОТ» существовать нельзя даже на удаленной работе. Отсрочка выплат по кредитам будет компенсирована повышением процентов для тех, кто сможет платить. А снижение страховых взносов — дело правильное, только в этой ситуации оно едва ли мотивирует предпринимателей к найму новых сотрудников. Скорее всего, они будут думать, как избавиться от старых и заставить оставшихся работать еще интенсивнее — чтобы не столкнуться с необходимостью платить зарплаты при отсутствии притока наличных.

В зоне риска оказываются все — и в первую очередь те, кому сейчас предложили поработать на расстоянии или даже отдохнуть.

Автор: Дмитрий Прокофьев, экономист

https://novayagazeta.ru/articles/2020/03/27/84549-vy-uvoleny


Infos zum Autor
[-]

Author: Кирилл Журенков, Александр Трушин, Галина Смирнова, Дмитрий Прокофьев

Quelle: kommersant.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 01.04.2020. Aufrufe: 42

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta