После «победы над пандемией» власти РФ готовятся урезать бюджет на 10% и обнулить нацпроекты

Information
[-]

Камень, ножницы, секвестр

В феврале 2020 года Эльвира Набиуллина заявила об окончательной адаптации макроэкономической политики России к внешним шокам, которые произошли в 2014 году в результате присоединения Крыма и падения цен на нефть. В этом году антикризисные маневры прошлых лет должны были наконец привести к устойчивому экономическому росту. Но пандемия коронавируса за несколько месяцев отбросила страну в совершенно другую экономическую реальность.

В начале недели стало известно, что Минфин подготовил проект сокращения расходов федерального бюджета с 2021 по 2023 год на 10% по 50 незащищенным статьям, чтобы компенсировать потери от пандемии и падения цен на нефть. Согласно закону о федеральном бюджете, в 2021 году расходы бюджета должны были составить около 20 трлн рублей, так что сокращение на 1,5–2 трлн рублей — радикальный шаг. Кроме того, ведомство предложило на ближайшие три года отказаться от индексации зарплат госслужащим и поощрений регионам за выполнение губернаторами KPI.

В последний раз правительство объявляло секвестр в 2016 году. Отличительной чертой нынешней инициативы может стать сокращение ассигнований на государственную программу вооружений на 5%. Однако значительное сокращение бюджета военных вряд ли возможно. «Инициатива Минфина — это только начало бюджетного процесса, который будет продолжаться достаточно долго», — говорит директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олег Буклемишев.

***

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

***

Сокращение каждой отдельной статьи расходов будет поводом для ожесточенных дискуссий внутри правительства, так что фактический секвестр окажется меньше заявленного, согласен руководитель экономического департамента Института энергетики и финансов Марсель Салихов. Если же урезание состоится в полном объеме, то за следующие три года правительство сможет сэкономить 4,7 трлн рублей.

Впрочем, потери бюджета от обвала цен на энергоносители в среднесрочной перспективе могут оказаться гораздо существеннее. Только за первую половину 2020 года нефтегазовые доходы снизились до 2,6 трлн рублей, что на 1,5 трлн рублей меньше (37%), чем в прошлом году. Если до конца года цены на нефть Urals останутся в пределах 40 долларов за баррель, то общее снижение нефтегазовых доходов составит примерно 3,3 трлн рублей, оценивает Салихов. Эта сумма превышает годовые потери бюджета от локдауна экономики во время пандемии COVID-19, которые, по оценке Минфина, составили более 1 трлн рублей.

Основная причина проблем с российским бюджетом — падение спроса и цен на нефтегазовые продукты из-за карантина. Например, уровень доходов «Газпрома» от экспорта газа во втором квартале 2020 года оказался в 2,6 раза ниже, чем в этот же период в прошлом году.

Газовый гигант даже начал продавать сырье себе в убыток

В результате впервые с 1994 года экспорт газа принес российскому бюджету меньше выручки, чем экспорт золота. Российские банки и другие компании покупали много золота, пока оно стоило относительно дешево, а в 2020 году стали продавать на фоне роста мировых цен, объясняет директор Финансового центра Сколково-РЭШ Олег Шибанов. За апрель-май доход от продажи российского золота на мировом рынке составил 3,58 млрд долларов, а экспорт газа за весь второй квартал, по предварительной оценке ЦБ, принес «Газпрому» 3,5 млрд долларов. Но золото все равно не заменит углеводороды в российской казне: «Этот процесс слабо связан с дальнейшими стратегическими планами российских компаний», — замечает эксперт.

Чуть более оптимистично выглядит ситуация с доходами от экспорта нефти. По сообщению Минфина, средняя цена на нефть российской марки Urals составила 43,83 доллара за баррель в период с 15 июня по 14 июля. В бюджете на 2020 г. заложено 42,45 доллара за баррель Urals, а цена выше этого уровня позволяет откладывать нефтегазовые доходы в резервы. Но даже рост цен по сравнению с апрелем, когда Urals продавалась по 8,5 доллара за баррель, не компенсирует потерь бюджета. Экспортная пошлина в мае упала до минимальных с начала 2000-х 6,8 доллара за тонну, а поступления по налогу на добычу полезных ископаемых (НДПИ) сократились почти в 4,5 раза по сравнению с прошлым годом. При этом объем поставок в результате сделки ОПЕК+ сократился на 2,7 млн баррелей в сутки, и это минимальные за 18 лет показатели экспорта российской нефти.

Несмотря на сокращение доходной части бюджета, опрошенные «Новой» эксперты считают, что в масштабном секвестре нет необходимости. Дефицит бюджета остается небольшим: по прогнозам Минфина, за 2020 год он вырастет только до 5% ВВП. При таком раскладе Минфин потратит 250–300 млрд рублей из ФНБ, а 5 трлн рублей получит с помощью заимствований. Радикальное урезание расходов, предлагаемое финансовым блоком, вступает в противоречие с целями национальных проектов, выполнение которых и так уже отложили до 2030 года.

В период экономического спада государство, наоборот, должно стимулировать спрос и повышать расходы — так работают антикризисные программы в других странах. «Российская экономика находится в состоянии рецессии, а официальные планы ЦБ и Минэкономразвития предусматривают, что в следующем году она значительно восстановится после спада. Но если будут сокращены госрасходы, то это восстановление будет происходить гораздо медленнее», — отмечает Салихов.

Поставленные ранее цели по росту экономики и доходов граждан придется отложить на неопределенный срок. Достижения прошлых лет в этом направлении и так неудовлетворительны, говорит директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олег Буклемишев. Теперь эти тенденции усилятся: российская экономика продолжит сжиматься в мировом масштабе, а доходы населения после стагнации снова вернутся к падению.

Автор Ксения Котченко, специально для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/23/86377-kamen-nozhnitsy-sekvestr

***

Комментарий. Девяностые ближе, чем вы думаете: зачем власти готовятся к секвестру

Помощь, которую власти оказали экономике по итогам карантинного кризиса, россиянам придется вернуть обратно. И сделать они это должны как можно скорее.

В этом, в сущности, и заключается идея сокращения бюджета в 2021–2023 годах, выдвинутая Министерством финансов. Суммарное сокращение бюджетных ассигнований в 2021 году может составить 1,428 трлн рублей, в 2022-м — 1,892 трлн рублей а в 2023 году — 1,364 трлн рублей. Сложим: 1,4 плюс 1,9 плюс 1,4 — будет 4,7. Если совсем точно — 4 триллиона 684 миллиарда рублей. На «восстановление экономики» в 2020 году должно быть выделено 5 триллионов рублей. Это чистая арифметика и ничего больше. Как дали, так и взяли обратно.

Понятно, что за конкретные суммы и статьи бюджета еще будут торговаться министры-капиталисты и капиталисты просто, а государственные люди будут доказывать, что без сокращения расходов не обойтись, да и вообще, надо жить по средствам, но тенденция очевидна. Власть по какой-то причине очень хочет вернуть обратно деньги, которые только что раздала гражданам в той или иной форме. И хочет сделать это быстро, до 2024 года. И вот это — самое характерное и тревожное. Начальники явно знают что-то, чего не знаем мы, или думают о чем-то, о чем мы не имеем представления. Иначе решение о фактическом истребовании «бюджетной помощи» объяснить нельзя. Они боятся дефицита бюджета и, самое любопытное, не верят в возможность преодоления этого дефицита иначе как через секвестр бюджета.

Пять источников денег

На самом деле финансировать бюджетный дефицит можно пятью способами. Первый, самый старый — это «денежная эмиссия». К этому способу начальство прибегает осторожно и никогда не называет его напрямую, потому что помнит девяностые с их инфляцией, которой больше всего боятся люди. На самом деле никакие банки, включая и центральный, никаких прямых рычагов «печатания» денег не имеют. То, что мы называем «денежной эмиссией», на самом деле производная от спроса на кредит в той или иной экономике.

В современной экономике «деньги» возникают тогда, когда кто-то кому-то дает в долг, поэтому они называются «кредитными», а банки — только посредники в этой операции. Чтобы было совсем просто — рост долларового кредита не приводит к инфляции в США, потому что есть очень много желающих кредитоваться в долларах. А вот кредитоваться в денежных единицах какого-нибудь Зимбабве никто не хочет, кроме правительства Зимбабве, поэтому в этой африканской стране местные деньги мерялись на килограммы — на них не было спроса. Россия в этом смысле, конечно же, не Зимбабве, но спрос на кредит в рублях не так уж высок, как нам кажется.

Другой способ — увеличение налогов. Правительство уже пошло по этому пути, прямые и косвенные налоги будут расти, хотя наша налоговая нагрузка и так в среднем выше, чем в Европе. Но быстро налоги не повысишь, россияне в этом смысле умеют увертываться от начальственного кулака.

Механизм номер три — увеличение внешнего долга. Нет, этого власти делать не собираются, и дело тут даже не в санкциях — просто обращение за деньгами к «западным партнерам» будет выглядеть, с точки зрения начальства, как отказ от политики конфронтации. Можно увеличивать долг внутренний, правительство это делает, хотя, в сущности, банки покупают облигации федерального займа на средства, которые им представляет ЦБ. Вообще-то это тоже можно считать денежной эмиссией, но, как мы помним, это слово к употреблению почти запрещено.

Но в любом случае главным способом преодоления дефицита бюджета власти видят фактический секвестр. Причем, как мы уже считали, размеры этого секвестра практически точно соответствуют размеру антикризисной «бюджетной помощи».

Доходам приказано стоять смирно

За чей счет будет экономия? Зарплаты бюджетников, пенсии, стипендии и прочие «нормативные расходы» не тронут. А вот со всего остального снимут каждый десятый рубль. Предполагается, что даже государственная программа вооружений потеряет примерно 5% финансирования. Впрочем, надо понимать, что эта программа — не про подготовку к войне, а про содержание остатков советского ВПК, который начальство продолжает воображать одним из технологических и промышленных драйверов экономики. Тут уж ничего не поделать, ну вот так люди видят мир. Впрочем, сократить расходы «на оборону» власти пробовали неоднократно, но каждый раз ничего не получалось.

Чем это сокращение обернется: в первую очередь — замедлением темпов восстановления экономики. От бюджетных расходов прямо или косвенно зависит более 80% россиян, и понятно, что никакого быстрого роста благосостояния не будет — ему неоткуда взяться. Собственно, об этом говорит и новая версия «национальных планов», например, в той части, которая касается реальных доходов пенсионеров. Предыдущая версия «майских указов» 2018 года предусматривала «рост уровня пенсионного обеспечения выше уровня инфляции» к 2024 году. То есть пенсии должны были расти на уровень «инфляция плюс еще какой-то процент». Например, в 2018 году официальная инфляция составила 4,3%, а в 2019 году пенсии были проиндексированы на 7,05%.

Теперь так может и не быть. В указе 2020 года требования к росту пенсии сформулированы иначе. Теперь требуется обеспечить «устойчивый рост уровня пенсионного обеспечения не ниже инфляции». То есть планируется, что пенсия может индексироваться не более чем на уровень инфляции — и этого будет достаточно для выполнения указа. В общем, это признание, что роста реальных доходов план не предусматривает.

Кому будет хорошо

Сокращение расходов бюджета — очень спорный шаг с точки зрения поддержания экономического роста, в то время, когда правительства во всем мире стремятся увеличить расходы, чтобы спровоцировать рост потребления. Но кто сказал, что экономический рост (вместе с увеличением отребления) является действительным приоритетом правительства? Его не пугает ни стагнация, ни падение доходов. Единственное, что по настоящему волнует власти — это состояние золотовалютных резервов, которые служат гарантией сохранения валютных запасов крупнейших российских экспортеров.

Рассчитывать на рост экспорта и валютной выручки в ближайшие годы не приходится, власти это понимают. Значит, чтобы сохранить «то, что есть» нужно ограничить спрос на импорт, соответсвенно и спрос на валюту внутри страны. Проще всего этого достичь за счет сокращения потребления. Так секвестр бюджета и означает такое сокращение потребления! Меньше денег у людей — больше валюты останется в распоряжении экспортеров.

Автор Дмитрий Прокофьев, экономист, для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/23/86379-gospomosch-pridetsya-vernut

***

Мнение эксперта: Проектная немощь. Рывок российской экономики переносится на 2030 год, но и это не точно

Нацпроекты далеко послали. Аж в 2030 год… Сделано это было в ходе недавнего заседания Совета по стратегическому развитию и национальным проектам.

Президент Владимир Путин поручил в трехмесячный срок скорректировать национальные проекты. Причем сделать это необходимо с учетом указа о целях национального развития до 2030 года, который тоже еще только надо подготовить. То есть, как выразился глава государства, необходимо «заглянуть за нынешний горизонт планирования национальных целей и проектов, то есть за 2024 год».

Почему вдруг понадобилось заглядывать за нынешний горизонт планирования? Чем он не устраивает власть? Что изменилось? За поправки в Конституцию проголосовали — и это подвигло заглянуть за 2024 год? Похоже, но не только.

В мае 2018 года, после президентских выборов, было утверждено 13 национальных проектов с суммарным бюджетом в 25,7 трлн рублей («Демография», «Здравоохранение», «Образование» и др.). Тогда же были сформулированы и национальные цели развития Российской Федерации на период до 2024 года. Этих целей немало: от обеспечения устойчивого естественного роста численности населения Российской Федерации до создания в базовых отраслях экономики высокопроизводительного экспортно-ориентированного сектора.

Практически все утвержденные в 2018 году национальные цели — вполне себе нормальные, против них трудно возражать. Но проблема в том, что даже два года назад некоторые из этих целей уже вызывали вопросы с точки зрения реальности их достижения. Сегодня стало еще более очевидно, что добиться многих целей будет трудно. Да что там трудно — просто невозможно.

И вот представьте ситуацию: 2024 год, президентские выборы, а национальные цели, которые аккурат к этому сроку должны быть достигнуты, провалены. Возьмем, к примеру, упомянутую цель обеспечения устойчивого естественного роста численности населения Российской Федерации. В последние годы ситуация здесь развивается с точностью до наоборот: естественная убыль населения набирает силу. Только за январь-апрель 2020 года этот показатель, по данным Росстата, составил 160,3 тыс. человек.

Для сравнения: в 2019 году аналогичный показатель равнялся 148,3 тыс. человек. Учитывая инерционность демографических процессов, уже сегодня можно с уверенностью сказать, что никакого устойчивого естественного прироста численности населения к 2024 году ждать не стоит. Не будет и снижения в два раза уровня бедности в Российской Федерации.

Если по итогам 2018 года в России 18,4 млн человек имели доходы ниже величины прожиточного минимума, то по итогам 2019 года таковых было практически столько же — 18,1 млн человек. А по итогам кризисного 2020 года есть все основания полагать, что бедных людей будет больше. А что нас может заставить поверить, что будет обеспечен устойчивый рост реальных доходов граждан? Это после того-то, как они долгие последние годы падали и приостановились в своем падении только в 2018–2019 годах, во многом благодаря методологическим приемам Росстата? Кстати, в первом квартале 2020 года реальные доходы граждан вновь снизились — на 0,2% в годовом выражении.

Иными словами, явно стала вырисовываться очень неудобная для властей ситуация, когда большинство национальных целей (если не все) к 2024 году оказалось бы под угрозой краха. Власти, по-видимому, осознав такие перспективы, теперь решили нацелиться на 2030 год. Но так как заявлять о таком переносе ближе к 2024 году было бы совсем уж некрасиво, то решили сделать это уже сегодня. Но вот что точно не учтено при такой корректировке. Откладывание национальных целей и подгонка под новые сроки нацпроектов окончательно дискредитируют саму идею развития страны в таком формате.

Не достигаем цели — что ж, сдвинем ее за горизонт, снова не достигаем — опять сдвинем. Даже в советские времена не было такого. Уж если не получалось, к примеру, построить коммунизм к 1980 году, то власти хотя бы не сдвигали наступление светлого будущего год этак на 1990-й или вовсе на 2000-й.

Жаль, что так вышло, ведь национальные цели и нацпроекты — это нормальный механизм для стратегического развития страны. Но, похоже, не для нас и не сегодня.

Автор Игорь Николаев

https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/17/86309-proektnaya-nemosch

***

Приложение. В мире не осталось желающих инвестировать в Россию

Несмотря на неплохие возможности заработать, современная Россия остается привлекательным направлением для инвестиций лишь для спекулянтов всех мастей. Отсутствие гарантий частной собственности, силовое давление на бизнес и повсеместная коррупция делают российские активы максимально токсичными для иностранных инвесторов.

Высокие и растущие позиции России в оценках Всемирного банка Doing Business, согласно которым вести бизнес у нас проще, чем в Нидерландах или в Швейцарии, основываются на стандартизированной методологии, которая мало отражает реальную ситуацию. Прошлогодние данные центра «Платформа» и ВЦИОМ показывают, что 71% предпринимателей считают условия ведения бизнеса в России неблагоприятными, а 51% — что в будущем станет только хуже.

Нет ничего удивительного, что в таких условиях иностранные инвестиции упали до критических отметок. К примеру, в первом квартале этого года прямые иностранные инвестиции (ПИИ) в Россию оказались равны нулю, и схожая ситуация ожидается во втором квартале. В результате в этом году возможен абсолютный антирекорд по объемам иностранных вложений за последние десять лет.

Примечательно, что коронавирус в нынешней ситуации — это не столько главный фактор падения, а скорее катализатор последовательного снижения инвестиционной привлекательности. Запретительный риск и страх ненароком оказаться фигурантом уголовного дела, как в случае с американским финансистом Майклом Калви, который работал в стране более 20 лет и смог привлечь миллиарды долларов, сводят на нет привлекательность российских активов. Отсутствие реформ и торжество государственного капитализма на фоне постепенного заката «нефтяной эры» делают Россию популярным направлением среди спекулянтов, а крупные сделки с участием международных инвесторов — локальным успехом отдельных фондов.

Терпеливые иностранцы

Так было не всегда. Несмотря на продолжающуюся монополизацию экономики в начале 2010-х, Россия все равно оставалась популярным направлением среди иностранных инвесторов. К примеру, в 2011 году приток ПИИ составил $52 млрд против $43 млрд годом ранее. В то время среди иностранцев было принято закрывать глаза на многие внутренние проблемы, а наличие одной из крупнейших в мире ресурсных баз и высокообразованного населения указывали на стабильную и долгосрочную траекторию роста страны. Немногие тогда обращали внимание на почти пророческие сегодня прогнозы о возможном повторении «сценария 70-80-х» — периоде застоя и потерянного десятилетия роста.

Протесты на Болотной площади в Москве в 2011-2012 годах стали поворотной точкой. Выросшие в психологически травмирующей советской действительности с искаженными взглядами на мир и, прежде всего, на демократические процедуры, либеральные ценности и напуганные событиями «арабской весны» и свержениями ближневосточных диктаторов, российские власти решили в корне переосмыслить существующие стратегии развития.

На смену технократам стали постепенно приходить силовики, приоритетом которых был не столько рост, а концентрация политической системы, вертикали власти и «контрлиберальная» альтернатива. Ликвидация Высшего арбитражного суда 2014 года, отмена негласных преференций для иностранных инвесторов 2000-х годов по мере разрастания внутренних и международных последствий «крымской весны» и стремительный рост числа арестов по экономическим преступлениям отбили желание у многих иностранцев вкладываться в Россию.

В 2013 году, по данным Росстата, объем иностранных инвестиций составил $170,18 млрд, а, согласно Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), ПИИ в Россию за 2013 год выросли на 83%, до $94 млрд, что позволило стране впервые в истории занять 3-е место в группе лидеров. Пять лет спустя, в 2018 году, по данным ЦБ, объем инвестиций сократился почти в 30 раз по отношению к 2013-му, а общий объем ПИИ в период 2014-2018 составил лишь 1,3% от ВВП, что является самым низким показателем за 20 лет.

В прошлом году объем иностранных инвестиций в Россию все же немного восстановился. Так, согласно данным ЦБ, иностранные инвесторы вложили в российские нефинансовые компании более $26,9 млрд, что в 4,6 раза больше, чем годом ранее. Впрочем, существенная часть этих инвестиций пришла из всевозможных офшоров, что скорее указывает на российское происхождение средств. Удивительным в нынешних геополитических реалиях кажется и тот факт, что, согласно исследованию EY, больше всех в российскую экономику за последние годы вложились американские инвесторы, а доля китайских компаний за 11 лет составила всего 3% общего объема инвестиций.

Выжили только спекулянты

За последние десятилетие Россия испытала почти революционные потрясения во внутренней и внешней политике, которые напрямую отразились на иностранных инвестициях. Собственноручное уничтожение делового климата, отсутствие предпосылок для реформ судебной системы и защиты от произвола выделяют два основных пути для иностранных инвесторов.

Первый — это инвестиционные соглашения, гарантом которых выступают высшие эшелоны власти и деловых кругов. Самый яркий пример — это Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ). Организация, возглавляемая Кириллом Дмитриевым, в последние годы стала одной из немногих точек входа на российский рынок. В 2019 году РФПИ вместе с зарубежными партнерами проинвестировал в экономику 365 млрд рублей. К примеру, фонду удалось привлечь китайские инвестиции в «Детский Мир», заключить множество соглашений с ОАЭ и Саудовской Аравией, немецкими и японскими компаниями.

Второй — это преимущественно спекулянты, чьи вложения по определению нельзя считать инвестициями. Риски санкций, необдуманные политические решения, непоследовательность и отсутствие эффективно работающих институтов, а также зависимость от нефти делают российский рынок весьма привлекательным для спекулянтов, стремящихся заработать на волатильности.

Как и все участники рынка, ставящих цель получить прибыль, спекулятивные вложения всегда были и будут характерной частью рыночной экономики, а доля их присутствия коррелирует с уровнем волатильности.

Полагаю, что яркий пример, показавший уровень спекулятивного капитала в нашей экономике, — это стремительное обесценивание рубля после развала сделки ОПЕК+. Так, рубль в 2019 году был популярной валютой среди инвесторов-нерезидентов, которые покупали нашу валюту для инвестиций в ОФЗ. Это позволило рублю значительно укрепиться в течение прошлого года и стремительно обесцениться, когда спекулянты стали массово выходить из российских активов в первой половине этого года.

Если раньше иностранные инвестиции воспринимались как важный элемент экономического роста, увеличивающий конкурентоспособность, благосостояние граждан и международный престиж страны, то сегодня они видятся в качестве угрозы, подрывающей стабильность. Возможной причиной может быть также непонимание базовых различий между инвестициями и спекуляциями, как и, впрочем, разницы между бизнесменами и жуликами.

Автор Давид Киреев, специально для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/17/86305-toksichnaya-gavan


Infos zum Autor
[-]

Author: Ксения Котченко, Дмитрий Прокофьев, Игорь Николаев, Давид Киреев

Quelle: novayagazeta.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 31.07.2020. Aufrufe: 45

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta