Правительство России объявило о масштабной реорганизации институтов развития

Information
[-]

Задержка развития: Правительство нашло новую область оптимизации

На минувшей неделе премьер-министр Михаил Мишустин объявил о предстоящей «оптимизации институтов развития». Было сказано, что это необходимо для достижения национальных целей, определенных указом президента. В близких к правительству кругах это мероприятие уже назвали «крупнейшей реформой отечественной экономики».

«Огонек» разбирался, обеспечит ли очередная оптимизация прорывное развитие страны. Начинается большой передел рынка инноваций и экономического развития. Львиную долю этих институтов Внешэкономбанк (ВЭБ.РФ) забирает под себя. Восемь из них переходят под его прямое управление. Это Корпорация малого и среднего предпринимательства (МСП), Российский экспортный центр (РЭЦ), Российское агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций (ЭКСАР), Фонд развития промышленности, Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (Фонд Бортника), Фонд «Сколково» (не путать с Инновационным центром), Роснано, а также Фонд инфраструктурных и образовательных программ. Российская венчурная компания (РВК) передается в Российский фонд прямых инвестиций.

Другие восемь организаций будут ликвидированы полностью, их функции и задачи берет на себя ВЭБ.РФ. В частности, уйдут с рынка Фонд развития моногородов, госкомпания «Особые экономические зоны», Российский фонд развития информационных технологий (РФРИТ), Росинфокоминвест, Агентство по технологическому развитию. Кроме того, будут устранены три ведомства, отвечающие за развитие Дальнего Востока: Агентство по развитию человеческого капитала на Дальнем Востоке и в Арктике, Фонд развития Дальнего Востока и Арктики, а также Агентство Дальнего Востока по привлечению инвестиций и поддержке экспорта.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Четыре крупнейших института развития — Росатом, Роскосмос, Ростех и Росавтодор — сохранят самостоятельность. Также не тронут ряд более мелких — Росагролизинг, Россельхозбанк, Агентство страхования вкладов, Российский экологический оператор, ДОМ.РФ, Корпорация развития Дальнего Востока, Корпорация развития Северного Кавказа. АО «Курорты Северного Кавказа» будет преобразованы в Корпорацию по туризму. Возможно, что эти институты с ходу перестроить трудно, поскольку они завязаны на конкретные отрасли экономики или регионы.

Разворошенный улей

Все последние годы эксперты демонстрировали озабоченность низким качеством госуправления. И вот наконец попытка навести порядок. Но, наверное, все-таки будет преувеличением говорить о масштабной экономической реформе. Потому что как раз основные институты, связанные с отраслями экономики, в этих перестройках не участвуют. Они спокойно продолжат заниматься тем и так, как было до сих пор. Для них все «будет как при бабушке» — так ведь ответил, вступая на престол, император Александр I взволнованному и страшащемуся перемен окружению. Вот и теперь: на сложившие экономические устои, нормы и правила никто пока не покушается.

Попытки представить оптимизацию институтов развития (ИР) как вторую масштабную волну национализации элит и обнуление элитных договоренностей тоже выглядят не сильно убедительно. Это верно, что многие из этих институтов сотрудничали с западными высокотехнологичными компаниями, и личные интересы их руководителей надо иметь в виду. Но стоит ли трактовать как «обнуление элитных договоренностей» обещанный этим институтам развития аудит с точки зрения целесообразности расходования бюджетных средств и эффективности финансируемых проектов?

Напомним, как развивались события: 14 ноября глава комитета Совета Федерации по экономической политике Андрей Кутепов заявил, что за 15 лет существования (с 2005 года) ИР потратили 5 трлн бюджетных рублей. А результата, мол, нет. И направил письмо премьер-министру Михаилу Мишустину с предложением провести ревизию корпораций, фондов и институтов развития. Реакция на обращение оказалась стремительной: уже 23 ноября премьер заявил об оптимизации ИР.

Между тем использованная в обращении Андрея Кутепова цифра, которая должна была бы потрясти воображение, вообще-то не сильно свежая. Еще в 2017 году тогдашняя глава Счетной палаты Татьяна Голикова говорила, что за последние годы на ИР были направлены те самые 5 триллионов. Да и желание что-то сделать с институтами развития гуляет по властным коридорам уже давно.

Сегодня сторонники жесткой расправы с этими «прокладками для прокачивания бюджетных средств» (выражение спикера СФ Валентины Матвиенко) говорят, что они создавались либеральной частью элиты, «ориентированной на глобальную олигархию». Звучит броско, но с реальным положением дел плохо коррелируется: первым, кто предлагал в 2016 году создать проектный офис (то есть ту же вертикаль) для координирования всех ИР, был ныне отставленный вице-премьер Аркадий Дворкович, а трудившийся министром «Открытого правительства» Михаил Абызов настойчиво требовал, чтобы расходование бюджетных средств ИР было открытым, и утверждал, что социально-экономический эффект их деятельности системно не отслеживается, а требования к публичной отчетности отсутствуют.

Так что вопрос, видимо, все же в другом: кто будет контролировать привлекательные денежные потоки и управлять ими? Речь, конечно, не о 5 триллионах. Такие гиганты, как Роскосмос, Росатом, Росавтодор и т.д., остаются при своих бюджетах. А те более мелкие институты, которых передают в ВЭБ, получили на 2020 год всего 244 млрд рублей. На 2021-й всем ИР, которые уходят под ВЭБ, планируют выделить всего 156 млрд рублей. Не триллионы, конечно. Но далеко и не пустяк.

Институты есть, развития нет

Самые распространенные сегодня обвинения в адрес ИР — «многочисленные злоупотребления, нецелевое использование бюджетных ресурсов и нулевая эффективность при реализации национальных целей». Набор претензий серьезный, даже тяжкий. Насколько он справедлив?

Тут есть нюансы. Начать с того, что национальные цели были объявлены только минувшим летом. И вешать обвинения в их невыполнении на ИР все равно, что валить с больной головы на здоровую. Например, среди национальных целей есть такая: обеспечить реальный рост экспорта несырьевых неэнергетических товаров не менее 70 процентов по сравнению с показателем 2020 года.

Фактически единственная структура, которая должна была отвечать за реализацию этой задачи,— это «Российский экспортный центр» (АО РЭЦ), созданный еще в 2016 году. Алексей Ведев, директор Центра структурных исследований Института Гайдара, рассказывает, что «Российскому экспортному центру» была поставлена задача: выйти на рост несырьевого неэнергетического экспорта в 6 процентов в год. Эту задачу Центр не выполнил. И вовсе не потому, что он плохо работал. Просто экспортировать было нечего». Казалось бы, странно: одна из важнейших для нашей сегодняшней экономики задач была переложена на небольшую, в сущности, структуру. Но парадокс и в том, что тот несырьевой экспорт, который у нас есть (например, продукция в сфере IT), слишком мал, чтобы увеличить его на 6 процентов.

Да, институты развития существуют для поддержки экономического роста, объясняет эксперт. Они есть во всех развитых или развивающихся странах. Но ИР вкладывают деньги не в традиционные предприятия, а в новые проекты, обладающие высоким мультипликативным эффектом. И такие предприятия принято оценивать не по прибыли на вложенный рубль или доллар, а по мультипликативному эффекту, например по количеству вновь созданных рабочих мест и в конечном счете — по их вкладу в экономический рост.

В России несколько ИР (кроме АО РЭЦ), которые работают именно с такими проектами в предпринимательской сфере. Например, Фонд Бортника — он же Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. Начинался как частная инициатива, потом его присоединили к госпрограммам развития. Но такие небольшие проекты в госсекторе плохо приживаются, говорит Алексей Ведев. И поясняет: институты развития, получая бюджетные средства, перераспределяют их в частный сектор, в стартапы — так это делается во всем мире, но тогда госконтроль финансовых потоков уже затруднителен. Если же все жестко контролировать и заводить под государство, как при нынешней оптимизации, то куда мы придем? У нас уже доля государственной собственности в экономике, по разным оценкам, 45–50 процентов. В развитых странах с несырьевой экономикой — от 5 до 10 процентов. В результате у нас пространство для инновационной экономики чисто механически сужается. И виноваты в этом вовсе не институты развития.

Экономический рост существует не на бумаге, а в определенной экономической среде. И если поставлена задача добиться роста ВВП в 3 процента в год, то для этого надо создавать условия. Пока что основные массовые промышленные производства в России заняты сборкой корейских, японских, а теперь уже и китайских автомобилей и бытовой техники. Но эта продукция — только для внутреннего рынка. На экспорт она не идет. И институтам развития, которые должны поддерживать экспорт отечественной продукции, с нею делать нечего. Получается, институты развития у нас есть, но самого развития, роста нет…

После кризиса 2008 года темп ежегодного прироста ВВП у нас составляет 0,8 процента. А если в этом ковидном году экономика просядет на 4 процента, то рост за последние 12 лет будет отрицательный. Может, поэтому институты развития и оптимизировали, а какие-то и вовсе упразднили? Но вроде задачи ставились совсем другие…

Гоголь с нами

«Оно чем больше ломки, тем больше означает деятельность градоправителя». Эту фразу из бессмертной комедии Гоголя (речь, напомним, шла о разломанном заборе, который должен был демонстрировать преобразования к лучшему в уездном городе N) вспомнил в связи с «оптимизацией» институтов развития Дмитрий Кувалин, заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН:

— Сколько уже у нас было оптимизаций! — говорит Дмитрий Борисович.— Оптимизировали льготы через монетизацию. Хотели сократить бюджетные расходы, а в итоге пришлось потратить в три раза больше запланированного, чтобы хоть как-то успокоить население. Оптимизировали здравоохранение, сократили в 2 раза коечный фонд, а когда грянула пандемия, пришлось срочно ставить армейские госпитали. Оптимизировали образование… Теперь взялись за институты развития.

Основная проблема не в том, считает эксперт, что у нас плохие институты. А в том, что мы мало тратим денег на развитие. Например, из тех денег, что федеральный бюджет направляет в виде трансфертов в регионы, 90 процентов приходится на покрытие текущих нужд, ремонт и латание дыр в том же здравоохранении и образовании. И только 10 процентов — на развитие. Потому и темпы роста у нас низкие. Даже если согласиться с тем, что наши ИР за 15 лет «съели» 5 трлн рублей, то в год получится 333 млрд. Это притом что в прошлом (2019-м) году на национальную экономику было потрачено в 8 раз больше (2 трлн 632 млрд бюджетных рублей), но получили рост около нуля. Так где неэффективность-то?

В конце 90-х годов, вспоминает Дмитрий Кувалин, в России активно заработал Дорожный фонд. Произошло это после долгих судебных баталий с главами регионов, которые сопротивлялись увеличению налога на пользователей автодорог. Фактически Дорожный фонд был прообразом института развития. Благодаря решению Конституционного суда в пользу фонда Госдума приняла в 1996 году закон, по которому этот налог и сборы за ГСМ шли только в Дорожный фонд. И уже через два года в России строили 6 тысяч километров автодорог с твердым покрытием в год. Этот показатель был близок к Китаю — там создавали 8 тысяч километров в год. Было ли тогда нецелевое использование средств? Конечно. В одном регионе, например, за счет фонда содержали футбольную команду. Но дороги — строили. До тех пор, пока в 2004 году Госдума (уже другая по составу) не реализовала другую идею: все налоги должны поступать только в Министерство по налогам и сборам, то есть в казну. В результате финансирование дорожного строительства стало осуществляться по остаточному принципу. Объемы дорожного строительства сразу упали в три раза — до 2 тысяч километров в год. Это было хорошим примером связи двух российских бед. И, кстати, дорожная отрасль до сих пор не смогла преодолеть последствий того неудачного решения, введя в 2019 году в строй лишь 2,5 тысячи километров новых дорог с твердым покрытием.

Владимир Осипов, профессор МГИМО, считает, что оптимизация имеет мало отношения к улучшению деятельности ИР:

— Это попытка собрать денежные потоки, которые были рассредоточены по 40 институтам развития. Каждый из них отвечает за отдельную отрасль экономики. И если в этой отрасли нет проектов, достойных поддержки, то деньги хранятся в банке — закону об ИР это не противоречит. Тогда, правда, правительство уже никак не контролирует ни деньги, ни их держателей. Поэтому и воспользовалось способом, который в последнее время употребляется все чаще,— централизацией и вертикализацией всех процессов. А если что-то в вертикаль не вписывается, то это надо отсекать.

Конечно, при этом подразумевается и усиление ответственности за напрасно потраченные бюджетные деньги, говорит эксперт. Но тут мы упираемся в дилемму с двумя противоположными и даже взаимно исключающими положениями. С одной стороны, есть мировая статистическая норма венчурного финансирования: из 10 проектов выстреливает один, нет смысла финансировать пять проектов, потому что на выходе получится полпроекта. С другой стороны, у нас до сих пор действовала отнюдь не мифическая перспектива: «Если венчурный проект не выстрелил, может последовать уголовная ответственность». Поэтому с инновациями, несмотря на все заклинания, у нас дело обстоит не лучшим образом.

Разговор об уголовной ответственности совершенно не праздный. До сих пор существует норма: за нецелевое использование грантов грозит лишение свободы до 5 лет. И только 31 июля этого года был принят закон № 309 «О внесении изменений в Федеральный закон "О науке и государственной научно-технической политике"», который снимает риски уголовной ответственности как с сотрудников госфондов, так и с получателей грантов. Но «снятие рисков» вовсе не означает отмену нормы. Вот, скажем, топ-менеджеры Российской венчурной компании Ян Рязанцев и Александр Повалко сидят под арестом именно за расходы по венчурным проектам. Повалко угодил как раз за месяц до подписания 309-го закона...

Автор Александр Трушин

https://www.kommersant.ru/doc/4564830

***

Комментарий: История институтов развития и выполняемых ими задач

Правительство объявило о масштабной реорганизации институтов развития: 8 из 40 структур будут полностью ликвидированы, несколько ключевых институтов, среди которых фонд «Сколково» и Роснано, перейдут в ведение госкорпорации ВЭБ.РФ.

Премьер-министр Михаил Мишустин объяснил необходимость реформы «новыми вызовами, которые требуют существенной корректировки их работы». Однако за результаты деятельности институтов развития, в которые за последние 8 лет было вложено свыше 5 трлн рублей бюджетных денег, так никто и не отчитался. Валерий Ширяев поговорил с экономистом Сергеем Алексашенко о том, как из российского госкапитализма родилась тяга к инновациям, почему все ключевые институты передали Игорю Шувалову и применимы ли к России южнокорейские рецепты технологического развития.

Hовая газета“: — Сергей, какова, с твоей точки зрения, история институтов развития и задачи, которые с их помощью собиралось решить государство?

Сергей Алексашенко: — Это симулякры. К ним прибегают, когда пытаются имитировать какую-то деятельность. Притом что истинные цели могут быть совершенно другими. Примерно в 2005–2006 годах Владимир Путин принял стратегическое решение: он не верит в частную инициативу и не доверит развитие страны частному бизнесу. В бизнесменах он видел жуликов, недаром накануне у Ходорковского с товарищами отобрали ЮКОС. Тогда ходил анекдот, что Владимир Путин решил двигаться по пути Кореи, и осталось только выяснить — Северной или Южной? Полагаю, именно тогда Путин реально выбрал для себя образцом Южную Корею 80-х годов, где государство контролировало крупный бизнес и важнейших инвесторов.

— Современная Южная Корея вышла из гораздо более жесткой модели корпоративного государства. В шестидесятые годы она весьма напоминала путинскую Россию.

— Она была гораздо жестче, даже уже в семидесятые ее все еще можно было называть военной диктатурой. Итак, президент решил, что технологически Россия может развиваться, только если этим будет заниматься само государство. Он уверовал, что частный бизнес этим заниматься никогда не будет.

В то время стали появляться госкорпорации типа Ростеха, которому поручили развитие технологического сектора и оборонной промышленности. Потом явилось Роснано, а Внешэкономбанк переименовали в Банк развития.

— Но их тогда еще не называли институтами развития.

— Да, не называли, потому что каждый из них возникал как реакция высшей бюрократии на появление какого-то запроса или внешнего вызова. Например, Путину приносили справку: «Владимир Владимирович, в стране плохо с малым и средним бизнесом». И появлялся банк малого и среднего предпринимательства. Потом говорили: «В Китае очень хороший эффект дали свободные экономические зоны». И в России появлялось агентство по управлению такими зонами. Потом приходил Чубайс и рассказывал о развитии нанотехнологий по всему миру. Поскольку в мире этим занимаются венчурные фонды, по их подобию создали Роснано.

И так каждый раз — появились корпорация ЖКХ, Россельхозбанк, Росагролизинг и так далее. Реакция на самом деле типичная для бюрократического государства: есть проблема — создай комиссию. Плодиться они начали с возрастающей скоростью, и когда их стало слишком много, им дали обобщающее название — институты развития. На самом деле они освоили сотни миллиардов бюджетных рублей в разных пропорциях, но никакого развития России не принесли.

Мне кажется, их ликвидация, скорее, связана с известным бюрократическим правилом, по которому количество субъектов управления не должно превышать семи. Занявшись реорганизацией правительства, Мишустин быстро обнаружил агентства, которые можно ликвидировать. Я думаю, когда он увидел полный перечень из сорока институтов развития, он схватился за голову.

— Во многих регионах возникли собственные институты развития.

— Если что-то возникает на федеральном уровне, это очень быстро начинают воспроизводить и в регионах. Если у вас есть сорок независимых структур, управляемых непонятными людьми, каждое решение принимающих автономно и параллельно, сокращение можно назвать разумным подходом: собрать 35 из 40 в одно стадо и поручить кому-то одному курировать и нести всю полноту бюрократической ответственности. В качестве такого ответственного и выбрали Игоря Шувалова. У него банк развития, потому и подчинили всех, за исключением крупных структур.

— В этом списке есть организации, которые немало могут и предъявить в качестве своих результатов. Например, Ростех или Россельхозбанк. Они-то как раз остаются — но, может быть, волшебным образом уже не как институты развития?

— В последние годы государство только и делает, что вкачивает в Россельхозбанк деньги на покрытие постоянно накапливаемых убытков. Конечно, потратив сотню миллиардов из бюджета, можно получить на выходе какие-то эффективные проекты на десять миллиардов при безвозвратной потере остальных средств. Но оценивать эффект от деятельности всех этих институтов развития — корпораций, банков и компаний — необходимо, исходя из учета денег, которые они получили, и эффекта, который они дали. Я вовсе не хочу сказать, что они совсем ничего не делали. Но потратили гораздо больше.

— Но все, кто готовит записки Путину, скажут тебе: после 2014 года и включения санкционного режима сельское хозяйство выросло весьма прилично.

— Отвечаю авторам записок и президенту лично. Владимир Владимирович! Согласно данным Росстата, бурный рост сельского хозяйства начался с 1999 года. С тех пор оно растет уверенно темпами примерно 3,5% в год. Два сильных отклонения 2010 и 2012 годов связаны с засухой. Рост постоянный и равномерный. Никакого ускорения сельского хозяйства после введения контрсанкций не было. Любой, кто решит растить яблоки взамен польских, будет действовать в рамках стандартного инвестиционного цикла. Если санкции ввели в августе 2014 года, он выберет участок весной 2015 года, подготовит полив и всю инфраструктуру, посадит яблони. Дай бог, если яблоки у него появятся в 2020 или 2021 году. Сколько таких садов надо посадить в процессе импортозамещения польских яблок, чтобы десятую долю процента дополнительного роста получило сельское хозяйство? В производстве молочных продуктов циклы еще более длинные.

Надо сказать, что рывку сельского хозяйства весьма способствовал Владимир Путин, когда после принятия Земельного кодекса в России появилась частная собственность на землю. Это стало самым сильным двигателем, обеспечившим бурный рост сельского хозяйства. Сегодня Россия и Украина, сменяя друг друга, стали первыми в мире по экспорту зерна. Но слушать о том, что Путин ввел контрсанкции в 2014 году и немедленно начался рост сельского хозяйства, смешно.

— Вернемся к реформе правительства. Как ты рассматриваешь ликвидацию институтов развития?

— Говоря словами бюрократа, это абсолютно правильное решение. В стране кризис, денег все меньше, контролировать оставшиеся очень важно. Количество объектов управления резко уменьшается, остальные загоняются под ответственность единого начальника. Предполагаю, что более мелкие далее сольются под единой крышей. Я бы посадил их в одно здание и отобрал все функции бэк-офиса — бухгалтерии, юротделы, хозслужбы и так далее. Если же говорить о развитии России, то эффект так и останется нулевым.

— Создавались ли эти организации, в том числе, для родственников и людей, которым надо порадеть? Тот же Роснано буквально под Чубайса создали, он тогда был окрылен и раздавал весьма оптимистические интервью.

— Чубайс сам Роснано придумал, насколько я помню. И не для других, а под себя. За этим исключением мы знаковых фигур во главе институтов развития не увидим. Ростех создавался под Чемезова, но вовсе не как институт развития, это была консолидация российской оборонной промышленности. Можно еще вспомнить младшего Патрушева, долгие годы руководившего Россельхозбанком. Не понимая специфики банковского и сельскохозяйственного бизнеса, он, вслед за предшественниками, наплодил немало долгов.

Кумовство в авторитарной бюрократической системе — нормальное явление. Если нет внешнего контроля и сменяемости высшей бюрократии, все пристраивают чужих племянников в обмен на устройство своих сестер. Поэтому говорить, что институты развития создавались для этой цели, неправильно. Тогда придется принять, что и все министерства тоже только для этого и создавались.

— Могли бы триллионы, инвестированные в институты развития, уйти на образование и медицину? Или это лукавые предположения, те же деньги были бы потрачены другими способами?

— Затруднительно оценивать всех. Если часть этих денег ушла на докапитализацию Россельхозбанка, проще было бы его просто закрыть и направить деньги на другие нужды. Но есть среди них, например, Фонд Бортника для поддержки научных исследований, созданный еще в середине девяностых. Бывший председатель Госкомитета по науке и технике СССР Иван Бортник действительно создал хорошую систему поддержки научных исследований. Она работала, конечно, не так эффективно, как американская DARPA, но в девяностые спасла судьбы множества наших ученых.

Я бы поостерегся закрывать все. Можно сколько угодно говорить о свободном рынке, но ведущими субъектами развития технологий США, дающими прорывные результаты, являются государственные учреждения — DARPA в Министерстве обороны и Национальный институт здравоохранения. Оба финансируются из бюджета. Нельзя сказать, что институты развития не имеют права на жизнь. Просто для их эффективной работы нужна соответствующая политическая система, она сама способствует развитию.

Наши институты развития — реакция на отсутствие развития в разных секторах. Но почему его нет? Нет судебной системы, силовики кошмарят бизнес, а у бизнеса нет своего политического представительства — этот привычный ряд можно продолжить. В таких условиях бизнес не может защищать свои интересы, и он склонен заработанное отправлять подальше, а не вкладывать. В результате и сами попытки создавать конторы для развития бессмысленны.

Поэтому многие из них создавать не следовало изначально. Вспомним, как Чубайс ходил к Путину показывать гнущиеся планшеты. Возможно, он верил, что их можно довести до серийного производства. Прошли годы, где они? Даже у человека, которому в распоряжение отдали несколько миллиардов долларов в рискованные инновации, не получилось. Эффекта никто не видел.

— Так, значит, денег будет больше?

— Просто больше будет контроля и рационального управления. Остатки средств сложили в мешочек и доверили Игорю Шувалову. Он волей судьбы оказался во главе ВЭБ — банка развития. Бывший первый вице-премьер понимает все экономические проблемы, абсолютно лоялен, двадцать лет в структурах власти, лично знает Путина, тот его уважает — почему нет?

— Взглянем на все это с точки зрения политической. Целый ряд экспертов и политиков-государственников давно критиковали систему институтов развития с консервативной позиции. Они полагают, что это скорее выдумки либералов и негодные для нас западные примеры. В результате, по их рассуждениям, либералы во власти получили грандиозные средства и впустую тратят их. В дискуссиях в соцсетях их сторонники рассматривают эту ограниченную реформу управления как победу консервативной политической линии: устами Мишустина глаголили его заместители-консерваторы. Недаром вопрос прорабатывался под руководством Андрея Белоусова, которого относят к этому лагерю.

— Все так и есть. Консервативное крыло в российском политико-экономическом истеблишменте продавило свою идею. Но говорить, что они были ее двигателями, неправильно. В 2005–2006 годах Путин решил идти в сторону госкапитализма, и роль государства в экономике постепенно увеличивается. Это в 1917 году в России все было национализировано в одночасье. Сейчас процесс очень постепенный, но неуклонный, — шаг за шагом государство отбирало себе новые полномочия и возможности, ограничивало конкуренцию, вытесняло частный бизнес, откупало частные компании.

Все это привело к тому, что институты, создававшиеся как ответ Путина на вызов технологического отставания России (в более свободной экономике они могли бы работать и давать экономический эффект), оказались абсолютно не сочетаемы с такой экономикой. Кстати, разговоры о том, что институты развития с их сотнями миллиардов были отданы неким либералам, смешны — в правительстве давно нет людей с либеральными идеями, на их место пришли прагматики, которые в силу давления окружающей среды становятся все более консервативно настроенными. Передача 35 из 40 организаций в одни руки — это и есть консервативный подход «все в одни руки». В этой логике все сделано правильно. Сомневаться в том, что Шувалов является государевым оком и человеком, который ни на йоту не будет отклоняться от линии партии, не приходится.

Автор Валерий Ширяев

https://novayagazeta.ru/articles/2020/11/24/88101-osvoili-sotni-milliardov-rubley-no-nikakogo-razvitiya-ne-prinesli

***

Мнение политолога. Реформы от правительства Мишустина: фонд фондов и крупнейшие спецбанки

Реализуемые правительством Мишутина реформы в сфере госуправления, коснувшиеся реорганизации и ликвидации ряда институтов развития, в том числе некоторых госкорпораций, кажутся настолько смелыми, что пока верится в них с трудом — настолько они заставили себя долго ждать. Однако сей момент — уже свершившийся факт!

После проведенного правительством анализа деятельности 40 действующих на сегодняшний день основных институтов развития приступили к их оптимизации, которая, по словам Михаила Мишустина, направлена на достижение национальных целей развития, обозначенных в Указе президента. Кроме того, в прежних схемах работы таких институтов отсутствовали «единые механизмы управления», а их функции порою пересекались с функциями федеральных органов исполнительной власти.

Пожалуй, самой долгожданной новостью является переход «Роснано» и «Сколково» под управление ВЭБа, на базе которого планируется сформировать крупный инвестиционный блок, куда, помимо названных «институтов», будут переданы корпорации МСП, Российского экспортного центра, ЭКСАРа, Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере, Фонд инфраструктурных и образовательных программ и Фонд развития промышленности.

Вторым блоком реформы подразумевается распределение части функций ещё восьми институтов развития между «ВЭБ.РФ» и федеральными органами исполнительной власти, при этом сами институты развития будут ликвидированы.

Третьим шагом станет укрупнение ряда институтов развития по признаку сходства функционала. Так, например, из двух лизинговых компаний, ГТЛК и «ВЭБ-лизинг», появится одна — Единая лизинговая компания, а на базе МСП Банка и Банка «ДОМ.РФ» будет создан Универсальный банк. Фонд содействия реформированию ЖКХ и Фонд защиты прав граждан — участников долевого строительства будут объединены в единый Фонд содействия реформированию ЖКХ. К Российскому научному фонду будет присоединён Российский фонд фундаментальных исследований. Кроме того, Российская венчурная компания будет передана в управление Российского фонда прямых инвестиций. В итоге, помимо сокращения дублирующих функций, будут сформированы 5 крупных институтов развития.

При этом реформа обошла стороной стратегически важные для страны организации, то есть ребенка вместе с водой не выплеснули. Продолжат свою деятельность: «Росатом», «Роскосмос», «Ростех», «Росавтодор», «Росагролизинг», «Россельхозбанк», Агентство по страхованию вкладов, «Российский экологический оператор», «ДОМ.РФ», Корпорация развития Дальнего Востока и Корпорация развития Северного Кавказа. При этом акционерное общество «Курорты Северного Кавказа» станет Корпорацией по туризму.

В принципе, в результате реформы ВЭБ, по сути, может стать тем самым Фондом фондов, речь о создании которого вел недавно вице-премьер Андрей Белоусов. Напомним, на встрече с членами правления РСПП Белоусов заявлял, что до конца этого года правительство РФ запустит в работу венчурный Фонд фондов. Схема работы Фонда фондов, предлагаемая вице-премьером, более логичная, чем действующая прежде в реформируемых фондах. Предполагается, что капитал Фонда будет создан 50 на 50. Причем сначала финансирует его правительство, и уже в бюджете на этот год заложены 10 млрд рублей, на следующий год еще 4 млрд рублей, потом будет вкладываться частный бизнес. То есть таким образом государство помогает частному бизнесу, не перетягивая на себя одеяло, но и одновременно не выступает дойной коровой для бизнеса. Станет ли именно ВЭБ базой для такого Фонда фондов или это будет еще один институт развития, пока непонятно.

Между тем в СМИ уже выказывается обеспокоенность судьбой научных проектов в результате вхождения Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в Российский научный фонд (РНФ), хотя, что уж там беспокоиться, хуже уже все равно точно быть не может. При этом поодиночке выжить научному сообществу на фоне процессов глобализации в мире будет трудно, практически невозможно. Иначе сегодня не возникло бы этих реформ! Кроме того, мы наблюдаем глобализацию процессов внутри самой России. Местами можно увидеть аналогии с СССР. Так или иначе, например, на финансовом рынке формируются крупнейшие специализированные или профильные игроки. Не заметить этого процесса невозможно.

По большому счету цель реформы понятна, обоснована и, действительно, продиктована сегодняшними реалиями. «Сколково» и «Роснано» давно мозолили глаза отсутствием значимых результатов при огромных государственных вливаниях. Остаётся разве что вопрос в наличии нужды страны в услугах Анатолия Чубайса. Другой вопрос касается необходимости наличия такой структуры, как АСВ в прежнем ее виде и с имеющимся функционалом. Роли обороноспособности эта организация не несет, как и не влияет на развитие конкуренции. А ведь именно оставшиеся в прежнем виде организации, по предположениям правительства, опубликованным на официальном сайте и озвученным Михаилом Мишустиным в ходе оперативного совещания с вице-премьерами, в новой структуре сохранены как «стратегически важные организации, которые нацелены на развитие конкретных отраслей и поддержку обороноспособности страны». И вот тут-то к АСВ слишком много может быть вопросов?

Автор Галина Смирнова

https://regnum.ru/news/3122758.html


Infos zum Autor
[-]

Author: Александр Трушин, Валерий Ширяев, Галина Смирнова

Quelle: kommersant.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 01.12.2020. Aufrufe: 53

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta