O парадоксах российского рынка труда, размерах МРОТ и пенсий

Information
[-]

«Штраф за возраст»

После 40 лет работники в России получают меньше: их зарплаты не растут, а падают — это отличает нас и от Европы, и от США. Директор Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон рассказывает об этом и о других парадоксах.

В конце 2020 года Центр трудовых исследований НИУ ВШЭ выпустил новую монографию «Российский рынок труда через призму демографии» (под ред. В. Гимпельсона и Р. Капелюшникова, ИД НИУ ВШЭ). Выбранный ракурс выявляет макроэкономические особенности старения рабочей силы, аномальное падение зарплат в старших возрастах, грядущее 20–25-процентное сокращение доли молодых образованных кадров к 2030 году, очень низкие уровни переобучения взрослых. Об этом и о других особенностях нашего рынка труда «Огонек» поговорил с Владимиром Гимпельсоном.

«Огонек»: При оценке аномалий российского рынка труда вы ориентировались на закономерности, отмеченные в Европе и США. Какова типичная взаимосвязь зарплаты и возраста там?

Владимир Гимпельсон: — Заработок в общем случае отражает производительность труда, а последняя зависит от человеческого капитала — знаний, умений, опыта. Если с возрастом темп накопления человеческого капитала превышает темп его обесценения, то зарплата растет монотонно, хотя и с замедлением, а если и снижается, то лишь ненамного и в предпенсионных возрастах. Эту зависимость мы наблюдаем на данных для всех развитых стран, и она полностью соответствует теоретическим ожиданиям.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

— А в России все не так?

— Эту аномалию на нашем рынке труда мы подметили еще в конце нулевых, когда увидели, что повозрастной профиль заработков в России выглядел необычно. Во-первых, он был гораздо более плоский, во-вторых, он рано выходил на плато, то есть переставал расти, и в-третьих, что самое примечательное,— после 40 лет быстро шел вниз. Мы объясняли этот парадокс недавним сломом системы, переходом к рынку и невостребованностью человеческого капитала, сформированного в плановой экономике. Мы полагали, что по мере взросления поколения, вышедшего на рынок труда уже в рыночную эпоху, наш профиль будет все больше походить на общеевропейский. Но прошло еще 10 лет, мы получили новые данные и увидели обратное. С одной стороны, профиль стал круче: зарплаты молодых растут быстрее, с другой — падение после раннего пика оказалось резче. Как это объяснить?

Можем предположить, что по каким-то причинам происходит раннее обесценение человеческого капитала. Либо речь идет о биологии, то есть капитале здоровья и его раннем исчерпании, либо о том, что навыки сотрудников, полученные 20–30 лет назад, почему-то перестают обновляться и цениться на рынке. Возможное возражение выглядит следующим образом: а как учитываются изменения в заработках внутри когорт (поколений)? Ведь молодые и пожилые принадлежат к разным поколениям и внутрипоколенческая динамика может быть иной. Это правильный аргумент, но и внутри поколений на доступных данных мы видим ту же тенденцию.

— Вы говорите, что ситуация в России отличается от европейской и американской, но, может быть, она типична для другой группы стран и определенным образом характеризует наши особенности в мире?

— Это предмет другого нашего исследования, которое еще не закончено. Действительно, все постсоциалистические страны Восточной Европы и бывшего Советского Союза имеют схожие профили. В чем причина? Пока рано говорить определенно. Замечу только, что нельзя исключать того обстоятельства, что «штраф за возраст» связан не столько с возрастом людей как таковым, а скорее с их принадлежностью к поколениям, сформировавшим свой человеческий капитал в период до 90-х годов прошлого века. Тогда получается, что на постсоциалистическом пространстве человек с возрастом скорее выигрывает (как и везде в мире — увеличивает свой человеческий капитал и зарплату), а с поколением — скорее проигрывает (то есть человеческий капитал предшествующих поколений заведомо ценится ниже). В результате сложения этих двух факторов мы видим аномальный позарплатный профиль с резким падением во второй половине шкалы возраста. Если это так, то наш вывод о российских особенностях связи между возрастом и заработной платой должен быть скорректирован. Но для подтверждения этой гипотезы нам потребуется еще какое-то время.

— Важным источником пополнения человеческого капитала является непрерывное обучение в течение трудовой жизни. Можно ли оценить масштабы проблем в этой области?

— Здесь мало утешительного: инвестиции в обновление навыков в России не только очень малы, но еще и быстро сокращаются. Скажем, вероятность переобучения работника в возрасте 50–59 лет в Скандинавских странах — выше 50 процентов, в России — не выше 10 процентов, причем львиную долю переобучающихся составляют врачи и учителя, от которых требуют прохождения соответствующих курсов, тренингов и т.д. Плюс в этот же процент попадают те, кто, например, проходят «переобучение» по такому специфическому предмету, как охрана труда и техника безопасности. Если убрать за скобки врачей, учителей и других принудительно обучаемых, доля обновляющих свой человеческий капитал снизится до статистической погрешности. Есть такая существенная особенность нашего рынка труда, позволяющая работодателям легко снижать зарплату сотрудников в старших возрастах: у нас в заработках очень большую долю занимает переменная часть, то есть премии и другие нефиксированные надбавки. Вы можете лишать работников старших возрастов надбавок в пользу молодых кадров, нуждающихся в стимуле, в Европе вам этого не дадут сделать профсоюзы. Одновременно решается проблема трудоустройства: в случае неурядиц в компании вас не увольняют (так как государство официально — за снижение безработицы и увеличение трудоспособного периода жизни), зато снижают зарплату.

— Для разных отраслей экономики профили выглядят одинаково? Или, скажем, работники интеллектуального труда выигрывают на фоне тех, кто трудится физически?

— С одной стороны, профили, конечно, отличаются: у людей с высшим образованием профиль заработков растет сильнее и падает медленнее. С другой стороны, он тоже падает! Мы старались учесть большинство нюансов в своем анализе: скажем, в образовании и здравоохранении трудится много возрастных работников, а уровень зарплат там не слишком высок, при этом в IT-сфере, финансовом секторе заняты преимущественно молодые люди, и они часто получают хорошие деньги. Была гипотеза, что такие факторы влияют на итоговую картину, но даже с учетом неслучайной сортировки по отраслям мы все равно видим «аномалию». Она общая.

— Стоит ли теперь всем работникам в России, подходящим к заветной отметке в 40 лет, опасаться за свое будущее?

— Конечно, мои слова не означают, что каждый, кто перевалит через сорок, начнет скатываться вниз в зарплатном отношении. Среднестатистические закономерности не описывают судьбы конкретных людей. Но они сигнализируют: на таком рынке труда с возрастом продвижение может оказаться более сложным. Чтобы с этим не столкнуться, надо постоянно заботиться о своем человеческом капитале: о здоровье, о знаниях и навыках.

Но есть и макродемографические факторы долгосрочной природы. Исходя из данных Росстата, мы можем оценить уровни занятости населения в разных возрастах как для текущего момента, так и для, скажем, 2030 года — все люди, которые тогда выйдут на рынок труда, уже родились, и прогноз отличается высокой точностью. Если сравнить уровни занятости по возрастам в России в 2000, 2015 и 2030 годах, мы обнаружим драматические изменения. В частности, мы увидим, что от нулевого года к 2015-му в стране не только увеличилось число занятых в целом, но и выросла занятость в молодых возрастах, то есть до 40 лет. Кроме того, эти люди активно получали высшее образование и увеличивали свой человеческий капитал. Страна тогда же выиграла не только от того, что стало больше занятых, но и от того, что стало больше молодых высокообразованных занятых — и это внесло значимый вклад в экономический рост нулевых годов. С этим мы подошли к 2015 году.

А дальше нас ждет демографический обвал в молодых возрастах как эхо трагедий ХХ века. Соответственно, у нас будет расти группа возрастных работников, а количество молодых — драматически снижаться. Доля занятых в возрасте до 40 лет может сократиться на 20–25 процентов к 2030 году по сравнению с 2015-м! Это огромные цифры. Учитывая такое сжатие молодой высокообразованной рабочей силы, трудно надеяться, что это не скажется на перспективах экономического роста, инновационности и производительности. Страна в целом, возможно, станет более «мудрой», постарев, но точно менее живой, творческой и конкурентоспособной. А для отдельного работника это значит следующее: если предложение молодых специалистов будет сокращаться, то при данном уровне спроса их зарплаты будут расти. В старших возрастах ситуация может складываться обратным образом: зарплаты могут еще больше «провалиться» относительно молодых работников. Те молодые, что будут выходить на рынок труда в ближайшие годы, окажутся бенефициарами таких демографических изменений.

— «Стареющий рынок труда» — это, конечно, диагноз, но не приговор. Возможны же какие-то механизмы компенсации, сокращения неминуемых издержек, вложения в человеческий капитал более возрастных работников?

— Все возможно, когда у вас очень диверсифицированная экономика, которая генерирует спрос на труд. Тогда всем — и молодым, и не очень молодым — есть дело. А когда экономика стагнирует, скукоживается, странно ждать, что немолодые люди с давно не обновлявшимся человеческим капиталом будут чувствовать себя уверенно. Программы вроде «активного долголетия» помогают решать проблемы со здоровьем и поддержанием жизненной активности, но с проблемами рынка труда они не справятся. Я не спорю, что экономике должны быть нужны люди разных возрастов, но рапортовать о том, что сегодня так и есть, пока рано.

Беседовала Ольга Филина

https://www.kommersant.ru/doc/4640417

***

Приложение. С новым МРОТом! Как изменятся зарплаты и пенсии россиян

Новогодний подарок от правительства — в одночасье, прямо под бой курантов, были увеличены МРОТ (минимальный размер оплаты труда) и прожиточный минимум (ПМ). «Огонек» разбирался, что стоит за аттракционом невиданной щедрости.

Стремительность повышения благосостояния граждан не может не приводить в восхищение. 12 ноября минувшего года замминистра труда и социальной защиты Андрей Пудов представил в Госдуме законопроект о новой методике расчета МРОТ и ПМ. До сих пор эти величины рассчитывались от потребительской корзины, теперь же предлагалось танцевать от медианной зарплаты (МЗ). Поясним — это величина, разделяющая на две равные половины количество тех, кто получает бОльшую зарплату, и тех, кто получает меньшую.15 декабря законопроект утвердили во втором чтении,16 декабря приняли окончательно, а 29-го этот закон 473-ФЗ уже подписал президент. Никаких обсуждений этого важнейшего документа, определяющего всю социально-экономическую политику, не было. Просто взяли и записали, что прожиточный минимум (ПМ) должен составлять 44,2 процента от медианного дохода. А минимальный размер оплаты труда (МРОТ), рассчитываемый как 42 процента от медианной зарплаты, будет теперь равен 12 792 рублям. Уточним — до конца 2020 года МРОТ равнялся 12 300 рублей. Богатеем, однако!

И правительство уже через день, прямо под звон курантов, приняло постановление № 2406, в котором были определены размеры ПМ на душу населения с 1 января 2021 года — 11 653 рубля (до конца 2020-го — 11 468 рублей), для трудоспособных граждан — 12 702 рубля (было 12 392 рубля), для пенсионеров — 10 022 рубля (вместо 9422 рублей) и для детей 11 303 рубля (вместо 11 423 рублей). Как говорят эксперты «Огонька», эти показатели ПМ и МРОТ в течение пяти лет будут лежать в основе расчета заработных плат всех работников всех отраслей (включая школьных учителей — см. «Считать от МРОТ», «Огонек» № 51 за 2020 год), пенсий, социальных пособий и государственных выплат населению.

Потерянная корзина

Многие экономисты давно говорили о том, что необходимо пересмотреть расчеты ПМ и МРОТ по потребительской корзине. Сказать точнее, мнения были разные — от полного перехода к медианной зарплате до сочетания медианы с расходами населения (см., например, «Корзина неутешительная», «Огонек» № 4 за 2020 год). Андрей Покида, директор Научно-исследовательского центра социально-политического мониторинга Института общественных наук РАНХиГС, отмечал тогда в интервью «Огоньку», что «отсчет бедности идет от уровня не просто плохой жизни, а самой плохой. И именно этот уровень выживания определяет сегодня социальную политику государства». Другие эксперты говорили, что потребительская корзина не учитывает реальные расходы на оплату услуг монополий («Газпром», ЖКХ, транспорт, связь и др.). Ведь люди не могут выбрать других поставщиков и соглашаются на устанавливаемые монополистами цены. Георгий Клейнер, член-корреспондент РАН, говорил, что «для улучшения экономического положения нашей страны и повышения уровня жизни людей стоимость потребительской корзины и минимальный размер оплаты труда могут быть взаимно увязаны, но эта связь не должна быть жесткой» — ПМ и МРОТ должны быть процентов на 20 выше стоимости корзины.

Поводом для той публикации в «Огоньке» было показанное по ТВ обращение группы граждан к президенту с просьбой «добавить мяса и рыбы в потребительскую корзину». Президент согласился. Правда, теперь мясо и рыбу добавлять просто некуда — и года не прошло, а корзины c дорожающими продуктами в методике расчета больше нет. Ее заменили на медианную зарплату.

Владимир Осипов, профессор МГИМО, отмечает:

— Медианная зарплата как инструмент управления рынком труда используется во многих странах. Этот метод действительно хорошо себя зарекомендовал, потому что, в отличие от, например, средней зарплаты, показывает реальный уровень благосостояния населения. Но есть много вопросов, в частности, как будет рассчитываться медианная зарплата, какие данные для этого будут собраны и аккумулированы. Потому что известно любимое занятие исполнительных органов власти в последнее время — это игра со статистическими данными. Вроде бы все показатели растут, а качество жизни людей ухудшается.

Вот и замминистра труда Андрей Пудов тоже говорил о «прогрессивности новой методики расчетов и ее соответствии стандартам развитых стран». При всей нелюбви к Западу у нас часто ссылаются на зарубежные стандарты и даже их используют, но получается «как всегда».

Итак, медианная зарплата — это величина, которая делит всех работающих на две равные части: у одной половины зарплаты выше, у другой — ниже. В сентябре 2020 года Росстат посчитал, что медианная зарплата в России составляла 35 тысяч рублей. Но уже в октябре на заседании Общественного совета Минтруда назвали другую цифру медианной зарплаты (причем со ссылкой на тот же Росстат) — 30 457 рублей. Правда, была сделана оговорка, что Росстат провел некое «экспериментальное исследование» и в результате получил такую цифру. Она и вошла в закон 473-ФЗ, и из нее был выведен МРОТ 12 792 рубля.

Правильно ли вывели? На первый взгляд вопрос нелепый — закон как-никак. Но сомнения все же остаются: уже в постановлении правительства № 2406, принятом вслед закону, цифры «не бьются». Ведь если ПМ составляет 44,2 процента от медианной зарплаты 30 457 рублей, то должно получиться 13 461 рубль 99 копеек, а вовсе не 11 653, как было объявлено. Это ж насколько придется увеличить все зарплаты, пенсии и пособия, чтобы обеспечить такой рост доходов! Увеличивать пришлось бы, потому что МРОТ не может быть меньше ПМ. Так предусмотрено тем же самым законом.

Чтобы цифры «бились», получается, посчитать надо по-другому. Как? Да очень просто: если 11 653 рубля — это 44,2 процента, то 100 процентов — это 26 365 рублей. А вовсе не 30 457. И если немного погуглить, найдем, что именно такую сумму среднедушевого медианного дохода Росстат показывал в 2019 году. И именно эта основа расчета всех зарплат, пенсий и пособий сохранится на весь 2021 год.

Почему в законе указана одна медианная зарплата, а правительство рассчитывало от другой — ни один эксперт «Огонька» объяснить не смог. Зато все отметили: до сих пор ПМ и МРОТ у нас рассчитывались поквартально с учетом инфляции, а теперь расчеты будут производиться один раз в год, и установленные проценты — 42 (МРОТ) и 44,2 (ПМ) — останутся на пять лет. Даже несмотря на скачки инфляции и другие пертурбации экономической жизни.

Западная методичка

Также эксперты «Огонька» не смогли объяснить установленные законом уровни ПМ и МРОТ от медианной зарплаты — 44,2 и 42 процента. Почему именно эти цифры и чем они обоснованы?

В Европе, которую мы сейчас берем за образец, доход 40 процентов на человека от медианы считается уровнем абсолютной бедности. В очень небогатых странах МРОТ установлен такой: в Словакии, например,— 50 процентов, в Литве — 55, в Португалии — 67 процентов. У нас МРОТ получается, во-первых, намного ниже, а во-вторых, нам придется с таким уровнем прожить еще пять лет.

Александр Сафонов, проректор Финансового университета при правительстве РФ, считает, что методика расчета ПМ и МРОТ по медианной зарплате в целом более эффективна, чем по потребительской корзине. Но при этом надо решить главный вопрос — какие задачи мы собираемся решать, меняя методику:

— Вопрос даже не в процентах. Мы не очень понимаем, что означает уровень медианной зарплаты в нашей стране. Это же не чисто арифметическое отсечение тех, кто получает больше, от тех, кто имеет меньше. Понятие медианной зарплаты несет важную социальную нагрузку. Что она означает в нашем случае? Это уровень выживания домохозяйств? Или уровень развития? В развитых экономиках уровень заработной платы высокий, потому что он отражает действительную стоимость рабочей силы. И человек, получающий медианную зарплату, может иметь нормальное качественное питание, хорошую одежду, возможность арендовать, а в перспективе и купить достойное жилье. И в результате на Западе домохозяйства являются экономически самостоятельным звеном, потому что не зависят от государственных пособий.

У нас социальные выплаты для выживания людей имеют очень большое значение. Поэтому прямые сравнения России с развитыми странами просто невозможны, говорит эксперт. Потому-то нам и нельзя брать западную методику в чистом виде. И в любом случае к ней следовало бы добавить смешанные расчеты. Например, учитывать показатели реальных расходов семей на ЖКХ, транспорт и связь (которые, напомним, и в потребительской корзине не учитывались). Здесь должен работать другой механизм. Например, надо бы определить коэффициенты нагрузки на домохозяйства, связанные с потреблением услуг госмонополий. Ведь люди жалуются, говорит Александр Сафонов, что при доходе в 10 тысяч рублей половину человек должен отдавать за коммуналку. На Западе, если ты не можешь оплатить квартиру, переселяйся в вагончик. И так нередко бывает, бедность есть во всех странах. Но у нас в вагончике жить нельзя — будешь бомж со всеми вытекающими последствиями…

Двое из ларца

Между тем соблазн «нетрудных решений» велик: если изменить методику, начать считать как-то по-другому, то (пусть хотя бы на бумаге) не останется у нас бедных и все проблемы решатся сами собой. Да и совсем не просто отчитываться о социальном благополучии, если не менять методик расчета.

Во II квартале 2020 года ПМ вырос на 625 рублей к I кварталу. Это 5,76 процента. Рост просто запредельный. Причем в разгар ковидной пандемии. А может, она этому способствовала — никто не знает. И как быть? А просто: в III и IV кварталах Минтруд не определял этот показатель вообще. А после последних расчетных коррекций в 2021 году рост ПМ составит всего 185 рублей по сравнению со II кварталом прошлого года: прирост на 1,6 процента — совсем другое дело. Дело в том, что ПМ и МРОТ — как мультяшные двое из ларца, близнецы-братья. Правительство говорит «ПМ», а подразумевает «МРОТ». И второго от первого далеко не отпустит. В 2017 году внесли даже поправку в Трудовой кодекс: МРОТ не может быть меньше прожиточного минимума.

А может ли быть больше? Эксперты уверяют: надежды на то, что МРОТ, взяв курс на медианную зарплату, вырвется, наконец, вперед — иллюзорны.

— Конечно, МРОТ должен стремиться к более высоким процентам от медианной зарплаты, и это должно быть приоритетом социальной политики,— говорит Владимир Осипов.— Но надо учитывать особенность нашей сервисно-сырьевой экономики. В ней очень велика доля зарплаты в себестоимости продукции — около 40 процентов. И наши работодатели никогда не пойдут на увеличение зарплат, потому что это сделает продукцию неконкурентоспособной. Мы уже давно исчерпали возможности роста экономики за счет дешевого труда. Поэтому цифра МРОТ в 42 процента от медианной зарплаты — это некий компромисс, закрепленный в законе. Компромисс, отметим, скорее печальный: если говорить о том, какая же социальная концепция заложена в понятие «медианной зарплаты», придется признать — это уровень бедности.

Автор Александр Трушин

https://www.kommersant.ru/doc/4640749


Infos zum Autor
[-]

Author: Ольга Филина, Александр Трушин

Quelle: kommersant.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 01.02.2021. Aufrufe: 147

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta