Метановое безумие: спутники ЕС готовы к контролю эмиссии метана в России. Законопроект о парниковых газах

Information
[-]

Борьба за сокращение выбросов метана

Три отрасли мировой экономики — углеводородная энергетика, животноводство и переработка бытовых отходов — оказались под жестким политическим давлением в связи с объявленной борьбой за сокращение выбросов метана во всем мире. А первой жертвой метановой войны должна стать Россия.

Предисловие редакции ИА REGNUM

Мир должен срочно сократить выбросы метана, чтобы остановить изменение климата, говорится в отчете ООН, опубликованном в четверг, 6 мая 2021 года. Эта ложная цель Парижского соглашения базируется на откровенном научном подлоге, связанном с завышенными оценками времени жизни газов атмосферы (см. «Фальсификация и подлог! Переход на «зеленую» экономику не имеет оправдания»). Метану, второму по объему выбросов среди контролируемых парниковых газов, приписан потенциал глобального потепления в 84 раза выше, чем у СО2. На этой мошеннической основе принимаются решения о том, считать технологию «зеленой» или нет, оказывается давление на развивающиеся страны для их принуждения к ускоренному сокращению выбросов метана с помощью дорогих западных зеленых технологий.

Несмотря на то, что в своем выступлении на климатическом саммите 22 апреля 2021 года Владимир Путин в очередной раз заявил, что Россия де-факто является экологическим донором планеты, назвав в качестве подтверждения скорректированную оценку поглотительной способности российских лесов в 2,5 млрд тонн СО2-эквивалента, что почти на миллиард тонн превосходит российские выбросы парниковых газов, эта позиция встретит яростное сопротивление со стороны ЕС и других развитых стран. Причина проста — если официально признать донорский углеродный баланс России, то как тогда быть с реализацией базового принципа Устава ООН и РИО-92 «загрязнитель платит»? Парадокс: ЕС — крупный загрязнитель, собирающийся достичь углеродной нейтральности в далёком 2050 году, вводит заградительные углеродные пошлины против России, страны-донора.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Западная стратегия изначально заключалась в уходе от прозрачной климатической политики, построенной на основе национальных углеродных балансов. Для этого в России и других странах-донорах поглотительная способность их территорий была практически обнулена. Например, последняя официальная оценка поглощения CO2 российскими лесами составила всего 160 млн тонн.

Что же использует Запад, чтобы предотвратить признание донорства России, если оценка в 2,5 млрд тонн была получена в полном соответствии с методологией Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC) ООН. Это очевидно — претензии по огромным неучтённым антропогенным источникам эмиссии метана на территории России, которые при пересчете в CO2-эквивалент с коэффициентом 84 с лихвой перекроют поглотительную способность российских лесов.

Очевидно, что без отказа от фальсифицированной системы оценок времени жизни и потенциалов глобального потепления парниковых газов отстоять донорский статус России будет невозможно.

* * *

ООН усиливает давление на политиков Евросоюза, требуя от них разработки новых правил ЕС по контролю метана

Об этом сообщает информационный портал EURACTIV.COM 7 мая 2021 года. Поскольку метан считается экспертами-экологами особенно мощным парниковым газом, по их мнению, сокращение выбросов представляет собой самый быстрый способ сдержать изменение климата. Об этом эксперты пишут в докладе под названием «Глобальная оценка метана ООН».

В докладе говорится, что к 2030 году мир может сократить выбросы метана на 45%, используя доступные в настоящее время технологии. Это позволит избежать глобального потепления почти на 0,3 °С к 2040-м годам. Авторами доклада утверждается, что отказ от борьбы с метаном сделает глобальные климатические цели недостижимыми. «Если мы хотим снизить скорость потепления в ближайшем будущем, контроль над метаном — это способ сделать это», — утверждает Йохан Куйленстиерна, руководитель исследований Стокгольмского института окружающей среды и один из двух с лишним десятков авторов доклада.

В докладе также говорится, что в мировом масштабе выбросы метана в результате деятельности человека сейчас растут быстрее, чем когда-либо с момента начала регистрации выбросов в 1980-х годах. Эти показатели резко контрастируют с планируемым сокращением выбросов метана на 40−45%, которое наряду с резким сокращением выбросов углекислого газа к 2030 году, по мнению ученых, необходимо для ограничения глобального потепления до безопасного уровня. Метан считается вторым по величине фактором глобального потепления после CO2 — у этого газа более высокий потенциал удержания тепла, чем у углекислого газа, но он быстрее распадается в атмосфере. Это означает, что сокращение выбросов метана в ближайшем будущем может иметь большое влияние на замедление глобального потепления.

В то время как национальная политика в области изменения климата обычно нацелена на выбросы CO2, контроль над выбросами метана растет по мере того, как правительства стремятся достичь декларируемых климатических целей. Политики ЕС надеются показать пример всему миру, предложив в 2021 году нормативные акты по ограничению выбросов метана, — это уже было сделано в энергетическом секторе. Эти правила, вероятно, будут включать принуждение нефтегазовых компаний к поиску утечек метана в своей инфраструктуре и их устранению.

Согласно отчету Программы ООН по окружающей среде и Коалиции по климату и чистому воздуху (CCAC), сельское хозяйство является крупнейшим источником выбросов метана в Европе, за ним следуют такие источники, как свалки отходов, а затем уже ископаемое топливо. В мировом масштабе на сельское хозяйство приходится 40% выбросов метана в результате деятельности человека, на ископаемое топливо — 35%, а на источники отходов, такие как свалки, — 20%.

Стоит заметить, что ЕС также является крупнейшим в мире импортером природного газа. Если Брюссель применит свои правила к иностранным поставщикам, включая Россию, это может вызвать экономические колебания во всех международных цепочках поставок. В 2020 году Европейская комиссия заявила, что рассмотрит возможность установления целевых показателей или стандартов по метану для импортируемого ископаемого топлива.

Еврокомиссия считает, что она выбрала «целостный» подход к решению проблемы глобального потепления, вызванного воздействием метана, сделав упор на международное сотрудничество при регулировании выбросов в таких секторах, как энергетика и сельское хозяйство. «Между тем достижения в области спутниковых технологий позволили ученым точно определять источники метана, что может позволить политикам напрямую регулировать эти выбросы, — заявил ученый-климатолог из Университета Дьюка Дрю Шинделл, ведущий автор отчета. — Политические меры, подобные тем, что запланировал ЕС, должны распространяться по всему миру, чтобы все больше и больше стран имели конкретные цели по метану».

Борьба с выбросами в сельском хозяйстве, например, путем сокращения мирового потребления мяса, считается более сложной задачей, поскольку требует изменений в поведении и образе жизни людей.

Соединенные Штаты также разрабатывают закон о метане, который, как ожидается, будет предложен в сентябре 2021 года. Сенат США уже проголосовал за восстановление правил по метану времен Обамы в отношении добычи и переработки нефти. Как сообщило в прошлом месяце Национальное управление океанических и атмосферных исследований США, концентрации метана и CO2 в атмосфере резко выросли в прошлом году, несмотря на то, что глобальная экономическая активность снизилась из-за пандемии COVID-19.

Эти тенденции беспокоили ученых-климатологов. «Мы не будем обманывать себя тем, что сможем решить климатическую проблему с помощью одного лишь метана, — сказала физик Лори Брювилер из Боулдерского университета, штат Колорадо. — Мы должны продолжать бороться с CO2».

Автор Владимир Киберов

https://regnum.ru/news/polit/3263440.html

***

Закон о парниковых газах расколол правительство и промышленников

Не так часто депутаты принимают законы, добирающиеся до второго чтения в столь изрядно потрепанном виде, как закон о введении государственного регулирования выбросов парниковых газов.

Если проследить за судьбой проекта закона «Об ограничении выбросов парниковых газов»в динамике, представленный 1 июня в Госдуме на второе чтение, то бросается в глаза, что с по мере работы над ним он «худел», с него, как с капусты, обдирался слой за слоем. По солидарному мнению осведомленных лиц, опрошенных Expert.ru, ко второму чтению до Госдумы дошла, по сути, «кочерыжка».

Правительство в лице Минэкономразвития инициировало закон еще в ноябре 2019 года во исполнение указа Президента РФ. Закон должен сделать Россию полноценным участником Парижского соглашения, заключенного в 2015 году. Россия на данный момент его не ратифицировала — в том числе потому, что в национальном законодательстве отсутствует правовая основа для регулирования эмиссии парниковых газов.

В законе пусто — очистили капусту

Председатель Комитета ТПП по природопользованию и экологии Сергей Алексеев уверен, что именно в таком выхолощенном виде закон и требуется принять, причем как можно скорее. «Первоначальный вариант закона был написан достаточно вменяемо и должен был уйти на согласование. И когда этот процесс начался, капитаны нефтяной промышленности при поддержке некоторых чиновников из Администрации президента сделали все возможное, чтобы сделать из этого документа сугубо рамочный и декларативный закон, не накладывающий ни на кого никаких обязательств», — объясняет он, почему до попадания законопроекта в Госдуму (первое чтение состоялось 20 апреля) прошло два года.

Представители МЭР поясняли ранее, что при введении государственного учета выбросов парниковых газов сознательно было решено стартовать именно с «мягкого» регулирования — то есть без введения дополнительной налоговой нагрузки на бизнес. Но Алексеев утверждает, что закон был «очщен до кочерыжки» в том числе его усилиями и усилиями ряда его единомышленников. Они формально никакую организацию вместе не составляют, но объединены общим пониманием, что если бы закон был принят в изначальном виде, он как раз и лег бы дополнительным налоговым бременем на бизнес.

Позиция ТПП, говорит ее представитель, состоит в том, что принимать законодательство о регулировании выбросов парниковых газов в России необходимо, чтобы страна не оказалась на обочине мирового тренда на «экологизацию» и не вынуждена была бы играть по чужим правилам. Но, убежден Алексеев (по образованию геолог), сама по себе такая игра — фальшивка, поскольку в изменениях климата антропогенное воздействие минимально, если вообще есть. В этом он солидарен с бывшим президентом США Дональдом Трампом, который объявил теорию антропогенного влияния на глобальное потепление всемирным заговором.

«Даже китайцы, которые никогда не торопятся присоединяться к мировым усилиям, приняли закон об ограничении выбросов парниковых газов, который вступил там в силу 1 февраля этого года. Наивно полагать, что Россия может спрятаться от налога на углеродный след, который в Евросоюзе вступает в действие с 2023 года», — говорит он, добавляя в то же время, что его единомышленники не оставят попыток бороться уже в рамках ВТО, «ни в одном документе которой не говорится о каких-то углеродных налогах».

Ситуация с европейским подходом к углеродному регулированию, в свою очередь, пока до конца не прояснена. Предприниматели опасаются, что планы Евросоюза по введению пограничного углеродного налога могут ударить по базовым российским отраслям, которые составляют около 40% экспорта. Авторы законопроекта предупреждают, что вводимое этим законом понятие «углеродной единицы» (имеющее фискальный смысл средство учета «экологичности» объекта) потребует отдельных переговоров с мировым сообществом, которое должно еще будет признать такой эталон (история с признанием вакцины Спутник-V показывает, что этот путь далеко не выстлан бархатом).

Алексеев не ожидает, что борьба за приемлемую для промышленников редакцию закона будет легкой, поскольку, по его словам, в бизнес-проект под названием «зеленая экономика» страны Запада уже вложили порядка триллиона евро, и эти инвестиции обязаны окупиться. Впервые про этот проект было объявлено в 2002 году на конференции в Йоханесбурге (Сергей Алексеев был там в составе российской делегации) в виде обязательства государств приобретать «зеленые» технологии — но тогда его осуществление блокировала группа из 77-ми развивающихся стран.

В Париже же, по словам Алексеева, сопротивление противников климатической конвенции было просто куплено обещанием создать фонд, куда бы развитые страны вносили средства на реализацию «антитепличных» проектов. Президент Владимир Путин подписал тогда еще Киотскую конвенцию в 2004 году, сделав тем самым шаг навстречу Евросоюзу. В 2017 году была утверждена национальная Стратегия экологической безопасности, рассчитанная до 2025 года (а вообще Россия участвует в Рамочной Конвенции ООН по борьбе с антропогенными изменениями климата с 1994 года. Шлифовка экологического законодательства стала еще приоритетнее после прихода в американский Белый дом администрации Джо Байдена. Для демократов борьба с изменениями климата является одной из «мессианских» идей по спасению мира под лидерством США, и в Кремле видят совместную борьбу с потеплением планеты как один из способов утеплить двусторонние отношения.

России, чтобы сохранить «экологический суверенитет», надо создавать собственный такой фонд, из средств которого будут финансироваться экологические проекты. А средства эти как раз и пойдут из налоговых «углеродных» отчислений с предприятий-эмитентов. Впрочем, чтобы получить с них эти отчисления, надо будет еще очень постараться. Хотя представители промышленности предпочитают такой национальный фонд любому международному, они против фискального принуждения бизнеса к сокращению углеродных выбросов: состояние большинства предриятий не позволяет исполнить те критерии снижения выбросов, которые могут быть введены. «Мы призываем принять нынешний закон как можно быстрее, чтобы можно было как можно быстрее же начать вносить в него поправки, нужные российскому бизнесу. Список поправок нами уже подготовлен и мы намерены бодаться», — предупреждает Алексеев.

Прежде всего не перемудри

Законопроект, дошедший до второго чтения в Госдуме — это жалкие остатки первоначального документа, который был составлен несколько лет назад, подтверждает глава рабочей группы по климату экологического комитета РСПП Михаил Юлкин. «Изначально задумывалось создание в России системы регулирования выбросов, которая стимулировала бы их снижение. Но документ очень долго ходил по разным инстанциям, и в каждой из них от него что-то отрезали. Это происходило не в последнюю очередь усилиями крупного бизнеса, который видел в таком регулировании дополнительную нагрузку», — говорит он.

В том тексте, который дошел-таки до Госдумы, ни о каких обязательствах кого бы то ни было сокращать выбросы парниковых газов не говорится ни слова. Остались какие-то смутные возможности для правительства устанавливать целевые показатели по отраслям. Но опять же, такие возможности и их пределы в законе никак не проговариваются — соответственно, их практическое осуществление попадает в юридический пробел.

По мнению Юлкина, польза от закона будет разве что образовательная: бизнес приучится считать производимые выбросы. В практическом смысле окружающей среде от этого будет ни жарко ни холодно, а вот для бизнеса важно, чтобы правительство не переусердствовало с методиками подсчета эмиссии парниковых газов, подчеркивает он. «Мы в РСПП призываем правительство не перегибать палку. Они ведь могут с обязательной отчетностью накрутить такие формулы, что никто из предпринимателей не сможет эти цифры подсчитать без ошибок, а в этом случае крайними окажутся они же, предприниматели!» — опасается эксперт.

Предприниматели еще надеются (слабо), что закон даст им возможность продавать свои углеродные единицы другим, более «грязным», предприятиям — это, в числе прочего, само по себе будет поощрять владельцев заводов к более экологичным методам производства. Но чтобы такую возможность реализовать, потребуются поправки в Налоговый Кодекс, где сейчас ничего не говорится о налогообложении прибыли, полученной от продажи углеродных единиц (поскольку самого такого понятия на сей день не существует). В проекте закона упоминается, что для его введения в силу потребуется внести правки в Налоговый Кодекс РФ «для установления особенностей налогообложения углеродных единиц».

Экология потребует жертв

Законопроект, занимающий 20 страниц текста, содержит на удивление мало действительно полезной нагрузки — причем как для глобальной экологии в целом, так и для российской промышленности в частности, разочарован документом директор Всероссийского института природы Андрей Пешков. «Создается ощущение, что законопроект сознательно написан "на экспорт" — для того, чтобы продемонстрировать мировому сообществу деятельное участие России в реализации Киотского и Парижского соглашений. Потому что введение "углеродной единицы" является точной аналогией понятия "пенсионный балл" — правительство может менять его наполнение каждый год, и понять, увеличился или сократился объем эмиссии в физических величинах, будет невозможно в принципе», — объясняет он. Впрочем, и за более жесткое законодательство эксперт тоже не ратует.

Сознательно или нет, но этот закон будет играть на руку тем странам, в первую очередь США, которые используют климатическую повестку для экономического разорения потенциальных конкурентов, в первую очередь стран с развивающимися экономиками. Россия, хотя и является одним из спонсоров Парижского протокола, тоже относится с американской точки зрения, к таким экономикам. «Не случайно администрация Байдена так отзывчиво воспринимает попытки Москвы вскочить в "зеленый вагон" — потому что Россия ради признания ее "своей" в клубе передовых держав и прочих абстрактных целей готова сдерживать развитие отечественной промышленности», — сокрушается эколог.

Пешков подчеркивает, что техническое состояние большинства российских промпредприятий с их высоким энергопотреблением не позволяет им отвечать экологическим критериям, установленным международными соглашениями. Это факт делает российскую промышленность уязвимой перед требованиями, которые ставятся условием участия стран в «климатическом клубе». «Можно было бы еще как-то это понять, если бы такие требования оздоравливали экологию. Тогда, по крайней мере, было бы понимание, что жертвы приносятся на алтарь благополучия всего человечества. Но все предлагаемые меры как раз ровным счетом ничего не добавляют к борьбе с изменениями климата! Метан производится в природных условиях в на порядки больших объемах, чем при антропогенной деятельности. Шестифтористая сера выделяется в электротехнической промышленности в очень незначительных количествах», — приводит он примеры.

Пешков советует правительству и парламенту вместо «закона ни о чем» разработать отечественный аналог европейского «углеродного налогообложения», которое не ставило бы российских производителей в подчиненное положение западным экологическим стандартам, а исходило бы из реальностей и потребностей в первую очередь национальной экономики. По сравнению с 1990 годом выбросы парниковых газов в России на сегодня уменьшились в два раза — с 3,1 млрд тонн эквивалента СО2 до 1,6 млрд тонн, но значительная часть этого прогресса «свалилась с неба» — за счет сокращения самой промышленности, а не ее модернизации или каких-то специальных «антипарниковых» законодательных усилий.

Экология не терпит пустоты

Предложенный ко второму чтению в Госдуме документ по-прежнему не запрещает для предприятий эмиссию парниковых газов как таковую, поскольку в ряде случаев сделать это невозможно технологически. Законопроект лишь предписывает им обязанность своевременно предоставлять достоверные отчеты о выбросах.

Понятно, что от предоставления отчета до сокращения выбросов — дистанция огромного размера, но самая длинная дорога начинается с первого шага, как мудро говорят в Китае (который является вторым в мире после США источником загрязнения атмосферы). Более того, в законопроекте предполагается, что и эти совсем не радикальные требования будут относиться только к предприятиям, годовой объем эмиссии парниковых газов у которых превышает 150 тысяч тонн до 2024 года и 50 тысяч тонн после него.

Дополнительным послаблением для предприятий-загрязнителей станет возможность вычета даже из этих объемов количества вредных газов, которые абсорбируются естественным образом (лесами, водоемами и другими экосистемами). Минэкономразвития предлагает зарезервировать право определять конкретный размер таких «парниковых вычетов» за Правительством РФ, которое самостоятельно станет определять целевые показания ослабления «углеродного следа».

Автор Игорь Серебряный, корреспондент Expert.ru

https://expert.ru/2021/06/1/zakon-o-parnikovykh-gazakh-raskolol-pravitelstvo-i-promyshlennikov/

***

Приложение. Какой ресурс поможет России пережить декарбонизацию мировой экономики?

Развитие альтернативной энергетики и отказ от автомобилей на ДВС должны привести к резкому падению спроса на углеводороды. Почему же, несмотря на потерю основного источника экспортных доходов, экономическое будущее России все равно не выглядит полностью безнадежным?

Все дело в том, что электромобилизация мирового автопарка будет сопровождаться (точнее, уже сопровождается) многократным ростом спроса на промышленные цветные металлы. Одного только никеля, 70% которого потребляется сейчас при производстве нержавеющей стали, в электромобиле в восемь раз больше, чем в автомобиле с ДВС: сульфат никеля используется в аккумуляторных батареях в качестве прекурсора катодного материала. Если пять лет назад доля никеля в катодном материале составляла 20%, то сейчас она достигла 36%, а в недалекой перспективе должна вплотную приблизиться к половине. Одна из причин столь быстрого и значительного роста доли никеля — стремление заменить еще более дорогой кобальт.

Для производства одного бензинового автомобиля требуется 2–4 кг никеля, электромобиля — уже от 15 до 110 кг. Конечно, технический прогресс не стоит на месте, и если никель в катодном материале вытесняет кобальт, то не обходится без угроз и для самого никеля. В конце прошлого года IBM Research объявила об успешной разработке нового типа батарей, в котором никель и кобальт заменены материалами, полученными… из морской воды. Пробное тестирование новых аккумуляторов показало, что они могут стать заменой для традиционных литий-ионных.

Но как человек, который пристально следит за отраслью вот уже 13 лет, отмечу, что сколько такого рода открытий уже было… и заканчивались они все ничем. Причем даже от самых громких имен. Также в электромобиле как минимум в два раза больше алюминия и заметно больше меди. Перевод мирового автопарка на электродвигатель самое малое на 20% нарастит потребление электроэнергии, потребуется масштабное обновление энергетической инфраструктуры — прежде всего кабельных линий — что выльется в многократный рост спроса на медь и все тот же алюминий.

Если верить отчету Объединенного исследовательского центра Еврокомиссии, спрос на никель в секторе электромобилей вырастет во всем мире до 2,6 миллиона тонн к 2040 году по сравнению с 92 тысячами тонн никеля в 2020 году. В самом Евросоюзе спрос на никель скакнет с нынешних 17 тысячи тонн к 540 тысячам тонн. То есть бенефициарами отказа от ДВС в России станут производители никеля, кобальта, меди и алюминия: «Норильский никель», УГМК, «Русал».

Правда, «Норникель» потеряет рынок палладия, который используется в автокатализаторах для очистки выбросов автомобилей с двигателем внутреннего сгорания. Этот рынок в последние годы устойчиво растет вследствие ужесточения экологических стандартов, но нет ДВС — нет выбросов — нет спроса на палладий. В 2020 году палладий дал 37% всей выручки «Норникеля».

Однако снижение спроса на палладий будет идти параллельно с ростом спроса на производимые «Норникелем» никель и медь, которые в 2020 году совокупно сформировали 46% выручки предприятия. Также у палладия есть будущее как у элемента, используемого при производстве топливных ячеек для автомобилей на водороде. Так что у этого рынка есть перспективы даже в условиях отказа мирового автопарка от ДВС.

Плюс всей этой «металлической» истории для России — главной мировой кладовой природных ресурсов — в том, что на смену экспорта нефти и нефтепродуктов придет экспорт промышленных металлов. Причем поскольку оба процесса имеют причиной переход на электродвигатель, проходить они будут параллельно и с одинаковой скоростью: чем меньше выпускается автомобилей с ДВС, тем ниже спрос на нефть, бензин и дизель и тем больше производится автомобилей с электродвигателем, а значит увеличивается спрос на никель, алюминий и медь.

Практически наверняка кратный рост физического спроса будет сопровождаться значительным ростом цен на эти металлы. Россия занимает четвертое в мире место по запасам никеля, третье — по запасам меди и седьмое — по запасам служащих сырьем для производства алюминия бокситов (хотя запасы качественных бокситов у России невелики). Напомню, что по доказанным запасам нефти Россия находится на шестом месте в мире, газа — на первом.

С учетом того, что даже при самом худшем раскладе к концу следующего десятилетия мировой спрос на нефть сохранится на уровне минимум 40% от существующего (для России на общее сокращение рынка наложится жесточайшая конкуренция с дешевой нефтью ОПЕК, но это другой вопрос), а с газом дела будут обстоять еще лучше, совокупно с углеводородами цветные металлы вполне могут вытянуть российский экспорт к значениям, недалеким от нынешних, что превратит катастрофу в долгий плавный спуск.

Но еще лучше для России было бы стать крупным экспортером автомобилей с электродвигателями. Известно, что одна из основных российских проблем называется «и так сойдет», что не дает нам выпускать конкурентоспособные на мировом рынке массовые изделия, сложностью превосходящие автомат Калашникова. Но электромобиль в производстве гораздо проще автомобиля на ДВС. Движущихся частей у электромобиля на порядок меньше. Электромобиль — редкая инновация, которая сочетает инновационность с серьезным технологическим упрощением. То есть Россия гипотетически могла бы массово производить конкурентный на мировом рынке электромобиль.

Напомню, что в автомобилях с ДВС 10–15% добавленной стоимости приходится на поставщиков сырья, 50–55% — на поставщиков компонентов и 30–35% — на производителей оригинального оборудования и конечных производителей. «Экономика» электромобилей выгоднее для России: сырье в ней составляет уже до 20%, компоненты — 35–40%, взнос конечного производителя вырастает еще больше, до 40–45%.

Так что у нас есть двойной шанс: уйти от экспорта сырья к экспорту продукции низшего передела и параллельно в массовом порядке поставлять на мировой рынок высокотехнологичный конечный продукт. Но второй шанс вполне можно упустить.

Автор Максим Авербух, экономист, эксперт по рынку сырья

https://novayagazeta.ru/articles/2021/04/27/neft-gaz-i-mednye-truby


Infos zum Autor
[-]

Author: Владимир Киберов, Игорь Серебряный, Максим Авербух

Quelle: regnum.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 02.06.2021. Aufrufe: 251

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta