Ближний Восток в 2022 году: много рисков и мало надежд

Information
[-]

2021 год для стран Ближнего Востока можно считать рубежным: прошло 10 лет после «арабской весны» 2011 года

Ближний Восток является одним из самых нестабильных регионов планеты, где постоянные военные конфликты сочетаются с хроническими гуманитарными кризисами. Поэтому очертить возможные сценарии развития событий на ближайшую перспективу в этом регионе легко и сложно одновременно. 

Как пишут американские эксперты, «Запад испытал разочарование дважды. Сначала — свергнув Муаммара Каддафи, но не добившись в Ливии демократических порядков. А затем — отказавшись от вторжения в Сирию, в результате чего укрепились другие державы — Россия и Иран». Обозначим и другие видимые перемены: вывод войск США из Афганистана, приход к власти в Иране так называемых консерваторов, продолжение процессов укрепления геополитической мощи Турции, смена власти в Ираке и Израиле. Продолжались вооруженные конфликты в Сирии и Йемене; сохранялась напряженность в палестино-израильских отношениях, проходит деградация государственности Ливана; не прекращается насилие в Ираке на фоне выборов в парламент и требований вывода из страны американских войск; обмены киберударами между Израилем и Ираном. При этом после трех лет конфликта шло восстановления дипломатических отношений между Катаром и четырьмя арабскими странами — Саудовской Аравией, ОАЭ, Египтом и Бахрейном, члены Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) стали все больше вести самостоятельную региональную политику, поддерживая тесные контакты с Ираном. В 2021 году также выяснилось, что и Саудовская Аравия не прочь начать переговоры с Ираном по нормализации отношений. Помимо этого стала повышаться роль Ирака, который постепенно превращается из объекта региональной политики в субъект. Его голос вновь стал слышен в арабском мире. 

Но в целом заметно, что две части арабского мира — Магриб (Запад) и Машрик (Восток) — всё больше удаляются друг от друга, концентрируясь на интересах субрегиона. Турция продолжила новую региональную политику после «арабской весны», начав сближение с ОАЭ и Египтом, медленно, но меняет отношение к Дамаску. Турки также прекратили бойкот Израиля, и в конце 2021 года, впервые за восемь лет, состоялся разговор между президентом Турции и премьер-министром Израиля Нафтали Беннетом. Стало также смягчаться противостояние в Ливии. 

Были и остаются общие беды для всех — пандемия коронавируса, рост производства и потребления синтетических наркотиков и сильнейшая засуха, которая уже затронула часть Турции, Ирана, Сирию, Ирак, Иорданию и Йемен. Там происходит деградация природной среды, идет процесс опустынивания. По всем признакам, в регионе Ближнего Востока участятся природные катаклизмы. Большое влияние окажет и изменение уровня мирового океана: например, его повышение на 50 см заставит 4 млн египтян мигрировать из затопляемой дельты Нила. Странам региона придется иметь дело с растущим дефицитом природных ресурсов, включая продовольствие, с нестабильностью цен и угрозой пандемий. Особую тревогу вызывает то, что экологическая деградация будет сочетаться с быстрым ростом населения региона. Главным социальным последствием экологического и ресурсного кризисов станет ускорение процесса стихийной урбанизации, когда значительные массы бывших крестьян, неспособных сохранить свой традиционный образ жизни, будут вынуждены перемещаться в уже перенаселенные городские агломерации. Соответственно, нарастала социальная напряженность в городах, обострялись проблемы с продовольственной безопасностью, не прекращался поток беженцев. Все эти проблемы по эстафете передаются 2022 году. 

Маловероятно, что американские войска полностью покинут Ирак. Их базы останутся в Иракском Курдистане. Основная борьба в Ираке между США и Ираном будет идти за пост главы кабинета министров. На март 2022 года в Ливане намечены парламентские выборы. Внешние силы пытаются обеспечить победу на них своих сателлитов. Как всегда, ставка делается на разжигание межконфессиональной розни и уличное насилие. Это может привести к провоцированию напряженности между шиитами и христианами, алавитами и суннитами, шиитами и суннитами. Другая угроза стабильности возникнет в связи с неизбежными конфликтами внутри правящих группировок стран региона. Новое поколение монархических династий стран Залива будет утверждаться во власти, в Иране будет решаться вопрос о преемнике верховного лидера, а в Египте начнется борьба за наследие Ас-Сиси. Нерешенность проблем политического транзита создает благоприятные условия для всякого рода дворцовых переворотов, военных путчей, заговоров. Нельзя исключать и попытки государственного переворота в Эр-Рияде. 

Отношение к Ирану остается важнейшим, но не единственным фактором, разделяющим страны региона. В Сирии формально закончилась гражданская война, но радикальная оппозиция сохраняет потенциал для демонстрационных боевых операций против Дамаска, что заставляет Дамаск продолжать опираться на поддержку иранских подразделений «Кудс» и курдских отрядов народной самообороны (YPG). Это сохранит напряженность в отношениях Дамаска с Турцией и Израилем. Сохранится и гражданский конфликт в Йемене, Ливия остается в статусе «неудавшегося государства», и надежды на объединяющий эффект предстоящих национальных выборов не выглядят убедительными. 

В 2022 году США будут оставаться важным игроком на Ближнем Востоке. Вашингтон будет продолжать оказывать всестороннюю поддержку Израилю и оказывать давление на Иран. Станет более заметным и присутствие в регионе Китая. Он будет продолжать использовать торговлю, реализацию крупных инфраструктурных проектов и «мягкую силу». Россия также сохранит свои позиции ключевого внешнего игрока в регионе и останется участником любых договоренностей, касающихся региональной безопасности. 

Теоретически осознание общих для региона угроз может помочь преодолеть текущие политические разногласия, сформировать единую повестку дня и способствовать появлению отсутствующей на данный момент региональной солидарности. Но государства региона больше склонны жестко отстаивать свой суверенитет, подходя к отношениям со своими соседями на принципах «игры с нулевой суммой». Такой подход делает маловероятным создание ближневосточной системы коллективной безопасности даже на дальних горизонтах. Правда, астрологи утверждают, что в конце мая и начале июня 2022 года в ряде стран Ближнего Востока главной темой будет смена власти по сценарию «цветных революций», что согласуется с астрологическим (семилетним) циклом Урана, который закончится к 2023 году. Посмотрим.

Автор Станислав Тарасов

Источник - https://regnum.ru/news/polit/3467361.html

***

Приложение 1. Афганистан и иранские аятоллы во власти

Нынешний Кабул и Тегеран максимально заинтересованы в прагматических отношениях, развитии торгово-экономического и другого сотрудничества несмотря на наличие определенных разногласий. Но пока Иран укрепляет границу с Афганистаном, усиливая наблюдение и разведку.

Недавно делегация «Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) нанесла первый с момента захвата власти в Кабуле визит в Иран. Возглавивший делегацию министр иностранных дел временного правительства Амир Хан Моттаки провел переговоры со своим иранским коллегой Хосейном Амиром Абдоллахияном и специальным представителем иранского президента по Афганистану Хасаном Каземи Коми. Сообщается, что сторонам удалось достичь договоренностей по поводу сотрудничества в сферах политики, банковской, торговли и промышленности. Помимо этого, делегация талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Иране при посреднических усилиях Тегерана провела встречу и переговоры с Ахмадом Масудом — младшим — лидером Фронта национального сопротивления (ФНС), основной силы, противостоящей талибам (организация, деятельность которой запрещена в РФ) .

Иран и раньше держал «руку на пульсе» в Афганистане. Один из парадоксов новейшей истории Ближнего и Среднего Востока заключался в том, что именно от талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) исходила идейная и другие угрозы Ирану. Поэтому он всегда в разные периоды и по-разному пытался повлиять на обстановку в этой стране, особенно в период пребывания там американских войск и их западных союзников. Контакты между представителями Ирана и талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) активизировались после проведения американцами серии встреч с делегатами движения в Абу-Даби, Исламабаде и Дохе. С целью обсуждения вопроса об официальном начале мирных переговоров спецпредставитель США по афганскому примирению Залмай Халилзад посетил большинство стран региона, включая Пакистан, Индию, Россию, Узбекистан, Туркменистан, Саудовскую Аравию, ОАЭ и Катар, воздержавшись при этом от поездки в Иран. В ответ Тегеран проводил свою контригру, пытаясь оказывать влияние на переговорный процесс талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и американцев с целью не столько занять, сколько отвоевать место в урегулировании афганской проблемы.

Поэтому складывается ощущение того, что в Иране предвидели ход событий и уход из Афганистана американцев, активизируя свои контакты с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ). При этом важно отметить и то, что с религиозно-идеологической точки зрения, а также с точки зрения предпочтения политических и региональных союзников «Талибан (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и иранские конфессиональная и правящая элиты не связаны между собой. Тем не менее восстановление власти «Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Афганистане вкупе с режимом аятолл в Иране создает принципиально новую политическую и геополитическую ситуацию в регионе. При определенных условия и обстоятельствах между этими силами может сформироваться альянс с потенциальными вызовами как позитивного, так и негативного порядка. Не случайно президент России Владимир Путин, принимая в Кремле своего иранского коллегу Эбрахима Раиси, специально обсуждал ситуацию в Афганистане. 

Дело в том, что Афганистан и сегодня является полем столкновения региональных и глобальных интересов многих государств. В то же время фактом является и то, что у разных политических сил присутствует расхождение в понимании будущего для Афганистана, что в условиях этой страны чревато угрозой взрыва и коллапса самого государства. «Талибан» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) далеко не однороден. Если заметная часть его лидеров придерживается умеренных взглядов, то в его рядах еще сохраняются и представители различных радикальных настроений. Возможно, именно здесь заключается шанс Ирана сыграть свою продуктивную роль в строительстве будущего Афганистана. Общность исторических корней, близость языка, культур, религии, нравов и традиций создают, по оценке экспертов, социопсихологическую базу для успешного решения Ираном задач по оказанию помощи афганскому народу в деле восстановления страны. На данном этапе борьба с общим врагом — США — способна стать основой для резкого ускорения движения Тегерана и Кабула навстречу друг другу.

Но у Ирана есть свои четыре условия. Первое — предоставление гарантий безопасности для афганских шиитов. Второе — создание коалиционного правительства. Третье — продолжение талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) борьбы с отрядами ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Афганистане. Четвертое — согласие на возвращение в страну афганских беженцев из Ирана. Негативный сценарий таков: в случае каких-либо «чрезвычайных обстоятельств» развернуть так называемый защитный зонтик над афганским шиитами и создать свободную «буферную зону» от иранской границы до Герата. Но все же нынешний Кабул и Тегеран максимально заинтересованы в прагматических отношениях, несмотря на наличие определенных разногласий. Но пока Тегеран укрепляет границу с Афганистаном, усиливая наблюдение и разведку. Так ему спокойнее.

Автор Станислав Тарасов

Источник - https://regnum.ru/news/polit/3483867.html

*** 

Приложение 2. Политика Турции в Центральной Азии: обоснованы ли амбиции? 

Несмотря на видимую активизацию и амбиции турецкой политики в Центральной Азии, а также — существующий задел для развития влияния, они во многом представляются гиперболизированными и не жизнеспособными в долгосрочной перспективе. Этим, однако, не отрицается растущее значение страны для Центральной Азии в целом и в контексте выстраивания стратегий третьих государств (РФ, КНР и др.).

После ноябрьского саммита Совета сотрудничества тюркоязычных государств президент Реджеп Тайип Эрдоган встретился с лидером Партии националистического движения (ПНД) Девлетом Бахчели и получил в подарок «Карту тюркского мира», на ней красным отмечены, помимо самой Турции, Азербайджан, Туркменистан, Узбекистан, Казахстан, Киргизия и Таджикистан; оранжевым — ряд стран на Балканах, часть Ирана, южные регионы России, а также большая часть Сибири и западная часть Монголии; светло желтым — Алтай, Якутия и Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая.

В последнее время внимание международной общественности было приковано к Центральной Азии. Такое положение дел объясняется произошедшими событиями, прямо или косвенно связанными с регионом — приход к власти талибов, события в Казахстане, активизация деятельности ОДКБ и т. д. На этом фоне, особую активность стала проявлять Турция, позиционируя себя в качестве лидера «тюркского мира» и пытаясь вовлекаться в происходящее наравне с основными нерегиональными акторами, такими как Россия и Китай.

Надолго ли хватит турецких амбиций

Однако начало такой активности совпало еще с периодом распада СССР, ослабившем значимость Турции как форпоста «Западного блока» и актуализировавшем вопрос распространения ею своего влияния на новообразованные центрально-азиатские республики. В качестве основного инструментов в данном контексте рассматривалась турецкая модель развития, сочетавшая в себе светскую демократическую политическую систему, уважение к исламским ценностям, социально ориентированную государственную политику и рыночную экономику.

Имел значение и фактор этно-конфессиональной близости стран, использовавшийся в качестве аргумента в пользу формирования Турцией статуса представителя тюркских республик на международной арене. Однако нежелание стран региона продолжать развитие под предводительством очередного «лидера» вынудило Турцию ограничиться лишь экономическим и культурно-гуманитарным взаимодействием с ними. 

Основные направления сотрудничества Турции с государствами Центральной Азии

Экономическое сотрудничество

Одним из главных инструментов, с помощью которого Турция сегодня стремится усилить свои позиции в регионе, является углубление экономического сотрудничества. Прежде всего, Анкара рассматривает Центральную Азию как перспективное направление для инвестиций в транспортную инфраструктуру. Создание новых магистралей и маршрутов видится способом преодоления инфраструктурной зависимости постсоветских республик от России, поэтому страны региона предлагают множество проектов. В декабре 2018 года на выставке товаров стран Тюркского совета отмечалось, что турецкие инвестиции в Центральную Азию превышают 85 млрд долл. За последние годы Турция вложилась в несколько масштабных проектов: строительство международного порта в Ашхабаде и восстановление порта в Туркменбаши, приобретение в 2020 году турецким холдингом «TAV Airports» 100% акций аэропорта Алматы — крупнейшего города Казахстана. Планы на будущее также амбициозны: Турция намерена совместно с Китаем реализовать проект транскаспийского транспортного маршрута — артерии, которая соединит страны тюркского мира. Благодаря строительству коридора Турция обеспечит себе прямой вход в Центральную Азию, что позволит увеличить экспорт товаров промышленного производства, а также импорт сырьевых материалов. 

Регион также представляет интерес для Анкары с точки зрения диверсификации источников импорта энергоносителей. Турция стремится увеличить поставки казахстанской нефти по трубопроводу Баку-Тбилиси-Джейхан и туркменского газа через Трансанатолийский газопровод — часть проекта «Южный газовый коридор». Такие планы свидетельствуют о намерении Анкары стать «энергетическим хабом» Евразии, через который в Европу будет поступать газ из России, Центральной Азии, Азербайджана и Восточного Средиземноморья. 

Стоит отметить, что существующий задел для реализации целей Анкары уже не так мал: Турция имеет принципиально иную структуру экономики, чем страны Центральной Азии, благодаря чему она способна удовлетворить спрос стран региона на те виды товаров, которые они сами не производят. Однако объемы экспорта ограничены из-за отсутствия развитой инфраструктуры. С 2010 по 2020 гг. товарооборот между Турцией и центральноазиатскими странами вырос с 5,5 млрд долл. до 6,3 млрд долл. Тем не менее этот показатель составляет чуть более 1,5% от общего объема ее внешнеторгового оборота, что говорит о наличии потенциала роста. Больше всего Турция торгует с Узбекистаном и Казахстаном — товарооборот с каждой из стран превышает 2 млрд долл., однако в списке крупных торговых партнеров этих республик она не входит даже в тройку лидеров. Ей сложно конкурировать с Россией и Китаем, и успехи Анкары в наращивании экономического присутствия в Центральной Азии меркнут на фоне достижений более значимых акторов. 

Военное сотрудничество

Помимо углубления экономического сотрудничества, Турция также стремится укрепить отношения с государствами Центральной Азии в военной сфере. Речь идет, в первую очередь, о двусторонних контактах со странами региона, которые за последнее время вышли на новый уровень. Сегодня активно обсуждается идея создания «Армии Турана» — военного блока с участием тюркских государств. Первые шаги в сторону этой инициативы были сделаны еще в 2013 году после основания «Организации евразийских военных правоохранительных органов» (TAKM), куда вошли Турция, Азербайджан, Киргизия и Монголия. Желание вступить в TAKM изъявлял также Казахстан. Цель организации заключалась в развитии сотрудничества сотрудников военных правоохранительных органов государств-участников. TAKM ставило своей задачей борьбу против организованной преступности, терроризма и контрабанды на Кавказе и в Центральной Азии. Тем не менее, до сих пор значительных успехов TAKM не достигла, хоть и стала первой попыткой основать прообраз военной организации, имевшей потенциал стать платформой для коммуникации между всеми силовыми ведомствами в регионе под началом Анкары. 

Разговоры об укреплении военного сотрудничества между Турцией и центральноазиатскими странами начались после возобновления Карабахского конфликта в 2020 году. В октябре 2020 года, еще в самый разгар боевых действий, министр обороны Турции Хулуси Акар посетил Казахстан и Узбекистан. В рамках визита было подписано соглашение о военном и военно-техническом сотрудничестве между Турцией и Узбекистаном, а также обсуждалось турецко-казахстанское стратегическое партнерство. Эксперты расценили это небольшое турне как старт проекта по созданию единой тюркской армии. Разговоры об «Армии Турана» вновь активизировались после визита главы МИД Турции Мевлюта Чавушоглу в Узбекистан, Киргизию и Таджикистан в марте 2021 года. Создание военно-политического блока под руководством Анкары может способствовать усилению позиций Турции в борьбе за региональное лидерство. 

Тем не менее, несмотря на амбициозность проекта, планам Турции могут помешать сразу несколько факторов. Во-первых, другие влиятельные силы в Центральной Азии — Россия, Китай, Иран — могут рассматривать формирование «Армии Турана» как угрозу своей безопасности. Во-вторых, не стоит забывать, что Казахстан и Киргизия являются членами ОДКБ, а сама Турция — членом НАТО. При вступлении этих стран в новый блок неизбежно возникнет вопрос, какой статус они сохранят в традиционных альянсах и сохранят ли его вообще. Наконец, перед созданием «Армии Турана» Турции для начала необходимо достигнуть еще большего прогресса в других областях сотрудничества со странами Центральной Азии. К тому же отсутствие соответствующего уровня ресурсного обеспечения в широком его понимании — преграда на пути военной интеграции. 

Мягкая сила

Наряду с экономикой еще в 1990-х гг. Турция сделала ставку на использование в Центральной Азии широкого инструментария мягкой силы. Так, основу турецкой политики в регионе во многом сформировали несколько основных направлений, среди которых можно выделить политику в отношении популяризации турецкого языка, культуры и истории, а в широком понимании — образования. В рамках реализуемой политики можно выделить несколько основных целей-приоритетов, преследуемых турецкой стороной. Речь идет в том числе о выработке под ее руководством «новой тюркской идентичности», основанной, прежде всего, на идее культурной и религиозной общности, формирующей единый комплекс ценностей, которые лежат в основе мировоззрения населения тюркоязычных стран. Это в перспективе послужит основой эффективного взаимодействия как в экономическом, так и в политическом плане. 

Более того, для Турции особую значимость имеет поддержание связей с этническими тюрками, способными лоббировать интересы страны за ее пределами и создавать благоприятные условия для развития ее деятельности за рубежом. Это обеспечивается, прежде всего, при помощи сохранения и преумножения знаний об истории, культуре и языке Турции и тюркских народов посредством создания программ для детей-билингвов, организации просветительских мероприятий, связанных с историей и культурой страны, реализации образовательных программ и т. д. 

Не меньшую значимость для Турции имеет задача по созданию и поддержанию «нового образа страны», который претерпевает значительные трансформации с 2010-х гг. Если изначально «турецкая модель» позиционировалась как эффективный синтез исламских ценностей, демократических общественных устоев и цветущей рыночной экономики, то с 2010-х гг. ввиду ряда внешнеполитических (арабская весна) и внутриполитических факторов (трансформация политики правящей ПСР) Турция начала делать упор на образ «защитника мусульман и турок» по всему миру. Для достижения указанных целей также активно используется распространение продуктов массовой культуры — киноиндустрии и развлекательного сектора в целом. Таким образом, происходит внедрение в общественное сознание стран региона необходимых для усиления Турции образов, связанных с культурно-историческим и религиозным статусом страны. В тесной связи с этой деятельностью происходила активизация политики оказания гуманитарной поддержки странам региона, которая включала не столько денежные выплаты и долговые списания, сколько инфраструктурные и логистические проекты в рамках обозначенных направлений. 

Институциональная основа политики Турции в регионе Центральной Азии

Институциональная составляющая турецкой политики в Центральной Азии является одним из наиболее противоречивых ее элементов. С одной стороны, на виду разветвленная сеть институтов, интенсивно используемая турецкой стороной с 1990-х гг. в качестве проводника в регионе. С другой стороны, нельзя отрицать разрозненность и низкую эффективность этой во многом номинальной структуры институтов, в которых выражена ее основная слабость. В этой связи представляется важным учитывать данный аспект при изучении политики и позиций Турции в регионе, разделяя существующую сеть институтов на несколько блоков в контексте турецкой политики в регионе. 

Первый блок институтов представлен Советом сотрудничества тюркоязычных государств (с 2021 года — Организация тюркских государств) и комплексом организаций, функционирующих под его эгидой. Именно эта организация позиционируется Турцией сегодня в качестве центральной площадки для интеграции и взаимодействия тюркских государств. О ее стремлении повысить значимость данного института говорит его вовлечение в процесс урегулирования последних событий в Казахстане. Сегодня в состав членов организации входят Азербайджан, Казахстан, Киргизия, Турция и Узбекистан, а в ее рамках функционируют такие ответвления, как Международная организация тюркской культуры (ТЮРКСОЙ), Парламентская ассамблея тюркоязычных стран, Международная Тюркская академия, а также Фонд тюркской культуры и наследия. Эти учреждения занимаются вопросами распространения и укрепления культурных связей, усиления политического диалога, развития исследований и разработок области изучения тюркского мира, а также сохранения и защиты культурного наследия стран-представительниц тюркского мира. Говоря же о глобальной цели этого институционального блока, стоит отметить, что она направлена на развитие эффективной интеграции между представителями тюркского мира на основе укрепления культурно-образовательных, социально-политических и экономических связей. Все это основывается на тезисах Турции о концепции существования единого тюркского мира, а следовательно, и тюркской идентичности. 

Второй блок институтов связан с образовательным и — в более широком понимании — социально-культурным вектором деятельности Турции, составляющим основу центрально-азиатской политики страны. В этом контексте следует отметить деятельность Фонда Юнуса-Эмре с функционирующим на его основе Институтом Юнуса-Эмре, а также его представительств по всему миру в виде Культурных центров Юнуса-Эмре. Хоть Центры сегодня и не имеют представительства в странах Центральной Азии, фонд в целом реализует проекты и проводит мероприятия, ориентированные на этот регион и его население. С недавних пор немаловажную функцию принимает на себя Фонд Маариф — он занимается популяризацией турецкого образования, а также развитием международных связей Турции по данной линии, курируя вопросы функционирования турецких образовательных учреждений за границей и частично рассматривая вопросы получения иностранцами льготного образования в Турции. Важно отметить, что фонд активизировал свою деятельность в контексте процесса по переориентации широкой сети образовательных учреждений, связанных с организацией «FETO». Именно эта организация, по некоторым данным, была непосредственно вовлечена в подготовку военного переворота, провалившуюся в Турции в 2016 году. Кроме того, важна также деятельность Управления по делам турок за рубежом и родственных общин, которая помимо работы с соотечественниками наряду с государственной стипендиальной программой «Турецкие стипендии» продвигает турецкое образование, а также изучение турецкого языка, истории и культуры за рубежом и во многом в странах Центральной Азии, на которые ориентированы все институты данного блока. Вспомогательные функции в рамках социально-культурного направления также выполняют такие организации, как Управление по делам религий (Diyanet), осуществляющее свою деятельность на территории более чем 140 стран мира, способствуя религиозному просвещению и приобщению населения к культурным ценностям посредством сети школ, университетов, образовательных курсов и т. д. 

Третий блок организаций — гуманитарный, связанный с работой по реализации предложенной еще в начале 2000-х гг. Ахметом Давутоглы гуманитарной политики, направленной на человека и улучшение условий его существования в глобальном понимании. В данном контексте стоит отметить деятельность Турецкого агентства по международному сотрудничеству и развитию (TİKA), изначально созданного с ориентацией именно на центральноазиатские республики. TİKA — основной институт в контексте реализации официальной помощи в целях развития (ОПР) Турции как члена Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Он расширил свою деятельность далеко за пределы Центральной Азии, реализуя проекты на Ближнем Востоке, в Африке, Латинской Америке и т. д. Сегодня Турция — один из растущих доноров гуманитарной помощи и один из лидеров по соотношению данного показателя в процентах от валового национального дохода. Основные реципиенты значительно изменились за последнее десятилетие, сместив вектор в сторону ближневосточных и африканских стран, но в Топ-10 по-прежнему входят Киргизия и Казахстан. К тому же существует ряд вспомогательных организаций, таких как Kızılay, AFAD и др., имеющих важное значение в контексте гуманитарной политики Турции в целом. Однако они не имеют столь ярко выраженной центрально-азиатской направленности.

***

Турция сегодня позиционирует себя в качестве лидера сразу в нескольких регионах мира, в том числе и в «тюркском мире», что подчеркивает глобальное значение страны как растущего центра силы в рамках многополярной международной системы и делает ее политику в ЦА более чем значимой. При этом стоит понимать, что несмотря на проявляемую активность и амбиции, данная политика имеет ряд особенностей, ставших ее ограничителями. Несмотря на то, что часто проводится параллель между действиями Турции в Центральной Азии сегодня и политикой «возврата» России на Ближний Восток с 2015 года, как в начале 1990-х гг., так и сегодня Турция остается второстепенным нерегиональным игроком в Центральной Азии. Это подтверждается ограниченностью действий страны в вопросах безопасности и ее неспособностью непосредственно вмешиваться в процесс урегулирования кризисных элементов, что в первую очередь является прерогативой РФ.

Именно поэтому, несмотря на активную риторику по вопросу военного сотрудничества, основной упор делается именно на те сферы, где ограничено влияние иных игроков. Так, например, речь идет о культуре и образовании, экономике, гуманитарной составляющей. Однако такого рода ориентация еще не говорит о ее успешности и эффективности, учитывая специфический характер проявления результатов нетрадиционных инструментов внешней политики. Более того, отсутствие успеха на пути «введения» региона под турецкое «предводительство» и превалирование двустороннего характера взаимодействия, основанного прежде всего на идеологии пантюркизма, также представляется ограничителем действий Турции. При этом фактическая эффективность существующей институциональной основы взаимодействия остается низкой. Наконец, пожалуй, один из главных моментов — это объективное отсутствие у Турции достаточных внутренних ресурсов (финансовых, военных, технологических и т. д.) в сравнении с иными нерегиональными акторами в Центральной Азии (прежде всего с Россией и Китаем). При этом до сих пор существует — хоть и намного менее выражено — многовекторность турецкого подхода к внешней политике.

Все это говорит о том, что несмотря на видимую активизацию турецкой политики в Центральной Азии и амбициозность ее планов, а также созданный для развития влияние в регионе задел, они во многом представляются гиперболизированными и не жизнеспособными в долгосрочной перспективе. Это, однако, не отрицает растущее значение страны для Центральной Азии в целом в контексте выстраивания стратегий третьих государств (РФ, КНР и др.). При этом основным, на наш взгляд, условием позитивного развития ситуации для Турции является усиление экономического блока сотрудничества со странами региона, который станет не просто дополнением действий страны в области культурно-гуманитарных связей, а составит основу турецкого влияния в регионе.

Авторы:

Григорий Лукьянов, старший преподаватель Факультета социальных наук НИУ ВШЭ, научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований ИВ РАН, эксперт РСМД;

Нубара Кулиева, стажёр-исследователь Центра комплексных европейских и международных исследований (ЦКЕМИ);

Артемий Миронов, магистрант НИУ ВШЭ

Источник - https://expert.ru/2022/02/4/politika-turtsii-v-tsa-obosnovany-li-ambitsii/


Infos zum Autor
[-]

Author: Станислав Тарасов, Григорий Лукьянов, Нубара Кулиева, Артемий Миронов

Quelle: regnum.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Datum: 06.02.2022. Aufrufe: 54

zagluwka
advanced
Absenden
Zur Startseite
Beta