Протесты за права женщин в Иране стали самыми масштабными со времен Исламской революции

***

«Женщина. Жизнь. Свобода». Что стало их триггером и как поведут себя власти?

13 сентября полиция нравов задержала в Тегеране 22-летнюю жительницу Ирана Махсу Амини за неправильное ношение хиджаба: платок якобы не полностью покрывал ее голову. После трех дней изнурительных допросов девушка скончалась — по официальной версии, от сердечного приступа.

Однако большинство жителей Исламской республики, хорошо знакомых с жестокими методами местных силовиков, убеждены, что Амини забили до смерти полицейские. С 16 сентября тысячи иранцев, сначала выражавших свое недовольство в социальных сетях, постепенно стали массово выходить на улицы в самых разных уголках страны, требуя справедливого расследования случившегося и привлечения к ответственности всех виновных. Так в Иране начались самые продолжительные и беспрецедентные по масштабам акции протеста со времен Исламской революции 1979 года. 

Подрыв устоев 

Массовые, даже общенациональные демонстрации — весьма распространенное явление для Ирана в последнее время. Так, в конце 2017 — начале 2018 года тысячи граждан выходили на улицы разных городов, протестуя против повышения цен на продукты. Тогда демонстрации были жестоко подавлены: по разным данным, от 20 до 25 человек погибли, около пяти тысяч иранцев задержаны. Однако коренное отличие нынешних волнений в том, что они напрямую направлены против самих устоев современного иранского теократического государства. 

Основной костяк демонстраций составляют женщины, которые с первого дня протестных акций начали массово срывать с себя хиджабы и сжигать их на площадях, а также публично брить головы, скандируя: «Женщина. Жизнь. Свобода», — лозунг, ставший одним из главных в ходе выступлений. Помимо этого, многие иранцы, в основном представители молодого поколения, часто демонстративно сжигают портреты рахбара (верховного руководителя страны) аятоллы Али Хаменеи со словами «смерть диктатору!». 

Примерно с начала октября одной из главных движущих сил протеста стали студенты, прежде почти никогда не участвовавшие в общенациональных демонстрациях. В некоторых городах молодые люди стали захватывать целые кампусы университетов, требуя радикальных перемен в стране. Несмотря на жестокие задержания и отчисления, в крупнейших вузах Исламской республики студенты продолжают выступать с антиклерикальными лозунгами. Так, 18 октября молодые люди в Университете имени Алламе Табатабаи в Тегеране освистали и прогнали представителя правительства страны Али Бахадури, который попытался вступить с ними в диалог. 

— Сегодняшние протесты наглядно демонстрируют серьезный разрыв между поколениями, который произошел в Иране за последнее время. В частности, молодых людей, которые родились, скажем, после 2000 года, совершенно не интересует Исламская революция и другие идеи, которые проповедует действующее руководство страны, — рассказывает проживающий в Берлине иранский политолог Амир Чахаки. — Иранская молодежь сейчас открыта современному миру, она имеет доступ к самой разной информации и не желает жить под чьим-то надзором. Именно против тотального контроля и слежки во многом и протестуют студенты, — добавляет специалист. 

Подводные камни протестов

Традиционным триггером для протестов остается и недовольство иранцев экономическим положением в стране. Так, по данным Всемирного банка, если в 2012 году ВВП на душу населения в Иране превышал восемь тысяч долларов, то к 2020 году он опустился менее чем до трех тысяч долларов. 

В этой связи жители Исламской республики возлагали большие надежды на возобновление ядерной сделки (полное название — Совместный всеобъемлющий план действий, или СВПД), переговоры по которой с апреля прошлого года проходят в Вене при участии представителей Ирана, Великобритании, Германии, Китая, России, США и Франции. В случае возобновления действия СВПД с Тегерана должны быть сняты многочисленные санкции. Однако 14 сентября верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель, считавшийся главным оптимистом на переговорах, заявил, что консультации с Ираном «зашли в тупик». 

— Смерть Махсы Амини стала своего рода толчком к выплеску недовольства, которое накопилось у иранцев из-за тяжелейшей экономической ситуации, из-за безработицы. Нынешние акции отличаются от всех предыдущих своим масштабом и продолжительностью. Я бы также обратила внимание на то, что впервые со времен Исламской революции в Иране стали закрываться базары, — отмечает кандидат исторических наук, руководитель Восточного культурного центра и старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, доцент кафедры современного Востока и Африки РГГУ Лана Раванди-Фадаи. Помимо этого, по словам эксперта, нынешние протесты носят ярко выраженную националистическую окраску. 

— Например, в некоторых городах иранского Курдистана люди берут власть в свои руки и выгоняют представителей полиции и Корпуса стражей Исламской революции (КСИР, элитные части ВС Ирана. — Прим. ред.). Такого тоже прежде никогда не было, — добавляет Раванди-Фадаи. 

Погибшая 16 сентября Махса Амини имела курдское происхождение, а первые наиболее масштабные протесты начались в ее родном городе Секкез в провинции Курдистан на севере страны. В национальных окраинах власти действуют сейчас весьма осторожно. 

— В Иране проживает большое количество национальных меньшинств, и руководство страны, во многом опасаясь угрозы сепаратизма и стараясь сохранить баланс, стремится не обострять эту тему и не оказывать никакого давления на нацменов, — полагает беженка из Афганистана, активистка за права женщин в Иране Асефа Станикзай. 

Аятолла болен?

Массовые волнения также усилились на фоне участившихся в конце лета — начале осени слухов о резком ухудшении состояния здоровья 83-летнего верховного руководителя Ирана аятоллы Али Хаменеи, который уже более 30 лет остается первым человеком в стране по государственной иерархии. 

16 сентября газета The New York Times со ссылкой на источники написала, что аятолла тяжело болен в связи с осложнениями после операции на кишечнике. По данным издания, Хаменеи практически утратил возможность нормально сидеть или ходить, а также отменил все свои встречи и публичные выступления. Однако уже на следующий день канцелярия верховного руководителя Ирана распространила фотографии, на которых аятолла встречается в Тегеране со студентами. Согласно свидетельствам очевидцев, Хаменеи, выступавший с медицинской маской на лице, очень медленно передвигался по сцене и говорил несвязно. 

Так или иначе, данные о состоянии его здоровья остаются одними из самых засекреченных в стране, приравненных, по сути, к государственной тайне. Параллельно с этим сообщения об ослабевающем здоровье аятоллы с недавних пор сопровождаются и слухами о возможном преемнике. Чаще всего называется имя 53-летнего сына Али Хаменеи — Моджтабы Хаменеи, который, как считается, имеет огромное влияние на отца и уже заручился поддержкой КСИР. 

Критики этой версии утверждают, что Моджтаба Хаменеи пока не обладает таким большим религиозным и политическим авторитетом, чтобы быть названным преемником и тем более избранным Советом экспертов — специальным органом, который состоит из 88 наиболее авторитетных мусульманских законоведов Ирана и избирает верховного руководителя страны. 

Факторы устойчивости режима

В протестном движении Ирана до сих пор нет ярко выраженного лидера и четко сформулированных требований, которые могли бы стать альтернативой теократическому режиму аятолл. Многие иранцы, особенно представители огромных диаспор в США и Европе, часто обращаются к шахскому наследию, то есть к Ирану до 1979 года, когда страна была ближайшим союзником западных стран на Ближнем Востоке, а Тегеран считался ближневосточным Парижем. Однако во многом это ограничивается лишь публикациями отрывков из старинных фильмов и ретро-фотографий в соцсетях, где изображены женщины в мини-юбках и с распущенными волосами на улицах иранской столицы времен шаха Мохаммеда Резы Пехлеви (1919–1980). 

Протесты, как правило, носят спонтанный характер. Достаточно нескольким девушкам произнести на улице «Женщина. Жизнь. Свобода», как к ним присоединяются десятки других случайных прохожих. Даже установив контроль над какой-то из улиц, демонстранты не имеют четкой стратегии относительно того, как действовать дальше. Поэтому иранской полиции, изначально сдержанно реагировавшей на народные волнения, становится всё легче разгонять протестующих. При этом силовики не стесняются применять водометы и огнестрельное оружие. Судя по распространяемым в соцсетях кадрам, в первые дни протестов силовики старались прикрывать свои лица. Теперь же ситуация поменялась, и это делают сами протестующие. 

По информации Amnesty International, с 16 сентября в ходе демонстраций погибли уже более 200 человек, 23 из которых дети. Со времен Исламской революции считается, что для удержания власти в 84-миллионном Иране властям достаточно лишь не более полумиллиона активных сторонников.  

— У действующего режима есть очень сильная опора в лице представителей бюрократии и духовенства, которые понимают, что в случае смены власти они потеряют всё, что у них есть, — говорит Али Омиди, профессор факультета международных отношений Исфаханского университета. — Поэтому государственная пропаганда искажает информацию о демонстрациях, а сами акции протеста очень жестоко подавляются. В большинстве провинций ситуация находится уже под контролем силовиков. 

В этом смысле показательна трагедия, произошедшая 15 октября в столице страны в тюрьме «Эвин», которая предназначена для политзаключенных. В результате пожара, по словам властей, погибли 8 человек, ранены не менее 60. По официальной версии, возгорание произошло в момент столкновений между осужденными. Однако в социальных сетях, особенно среди молодых иранцев, практически нет сомнений в том, что пожар был устроен властями Исламской республики в знак устрашения демонстрантов. В пользу этой версии говорит то, что отбывающий в этом учреждении наказание за финансовые махинации Ясир Хашеми Рафсанджани, младший сын экс-президента Ирана Али Акбара Хашеми Рафсанджани (находился в должности в 1989–1997 годы), за день до пожара был отправлен «в отпуск». 

— Еще один инструмент, которым пользуются силовики в Иране, — это давление на знаменитостей, изначально активно поддерживавших протесты, а теперь вынужденных менять свою позицию, — считает Али Омиди. 

Так, известная иранская альпинистка Эльназ Рекаби, выступая 16 октября на соревнованиях в Южной Корее, появилась на публике без головного платка. Через два дня девушка пропала, а в ее аккаунте в Instagram был опубликован пост, в котором утверждалось, что хиджаб упал с ее головы «непреднамеренно». Как сообщала персидская служба Би-би-си, паспорт и мобильный телефон Рекаби были конфискованы иранскими силовиками. 19 октября спортсменка благополучно вернулась в Тегеран; в аэропорту толпа встретила ее с криками: «Эльназ — героиня!» В коротком интервью для прессы девушка подтвердила версию о том, что забыла надеть головной платок без злого умысла. Однако многие иранцы по-прежнему считают, что это заявление альпинистки было сделано под давлением. 

Новый уровень жестокости

Опрошенные «Новой газетой. Европа» эксперты убеждены, что пока уличные протесты вряд ли могут перерасти во что-то более масштабное, но тем не менее будут продолжаться и носить спорадический характер. С другой стороны, консерваторы, занявшие в последние годы ведущие места в правительстве, парламенте и других госорганах Ирана, вряд ли пойдут на какие-то уступки, а возможно, и продолжат закручивать гайки. 

Избранный в июне 2021 года президентом Ирана консерватор Эбрахим Раиси одним из первых указов подписал так называемый закон о хиджабе и целомудрии, ужесточающий правила дресс-кода для женщин, которые появляются в общественных местах. В частности, по новым предписаниям, головной платок должен закрывать волосы, шею и плечи женщин. Именно этот документ во многом развязал руки полиции нравов, которая стала себя вести более строго по отношению к жительницам страны. 

— Я полагаю, что иранское руководство вряд ли пойдет на какие-то уступки, а будет только подавлять протесты. Это единственная мера, к которой оно прибегало в последние годы. И хотя такие масштабные демонстрации происходят в Иране впервые за последние 43 года, думаю, что властям удастся утихомирить протестующих, — указывает Лана Раванди-Фадаи. В то же время, по мнению Али Омиди, несмотря на жесткое подавление народных волнений, всегда будет оставаться высокая вероятность их повторения. 

— До тех пор, пока не будут решены насущные экономические, политические и другие вопросы, протесты в любой момент могут вспыхнуть с новой силой, — подчеркивает эксперт.  

По словам Амира Чахаки, развязка в нынешних демонстрациях наступит приблизительно через месяц. 

— О каких-то предварительных итогах мы сможем говорить примерно к концу ноября. Лично я не жду серьезных изменений и тем более новой революции в Иране. Но что мы действительно увидим, так это новый, невиданный прежде уровень жестокости и насилия в иранском обществе, — добавил специалист.

Автор Руслан Сулейманов, специально для издания «Новая газета. Европа»

Источник - https://novayagazeta.eu/articles/2022/10/20/zhenshchina-zhizn-svoboda

***

Приложение. Что мы знаем о смертных приговорах в исламской республике Иран

***

Вероятность казни велика»

Dействующая из Норвегии курдская правозащитная организация Hengaw сообщила, что две иранские активистки ЛГБТ-движения приговорены к смертной казни за «распространение нечестия на Земле» через гомосексуальность.

Одну из них зовут Зохра Седиги-Хамадани, ей 31 год, второй девушке по имени Эльхам Чубдар — 24 года. По словам правозащитников, это первый в истории Ирана приговор в отношении женщин за их сексуальную ориентацию. Седиги-Хамадани, также известная под именем Сара, была задержана в октябре 2021 года в городе Эрбиль на севере Ирака, но вскоре отпущена в Иран. Затем девушка попыталась перебраться из Ирана в Турцию в поисках убежища, но была задержана сотрудниками Корпуса стражей исламской революции (это элитные части иранских вооруженных сил).

В опубликованном в январе специальном отчете Amnesty International подчеркивается, что дело в отношении Сары связано с ее участием в вышедшем в мае 2021 года фильме «Би-би-си» о притеснении представителей ЛГБТ-сообщества в Иракском Курдистане.

«Обе девушки находятся в женском отделении Центральной тюрьмы города Урмия (провинция Западный Азербайджан) вот уже почти десять месяцев. Они находятся в крайне тяжелом моральном и физическом состоянии, постоянно подвергаются пыткам и насилию со стороны сотрудников этого пенитенциарного учреждения. Примерно десять дней тому назад Седиги-Хамадани и Чубдар были избиты тюремщицами на глазах у других заключенных. Кроме того, на сокамерниц, которые вступают в дружеские отношения с этими двумя девушками, оказывается сильное давление, им выписываются штрафы», — рассказал в беседе с «Новой газетой. Европа» представитель руководства Hengaw, правозащитник Арслан Яр Ахмади.

На фоне большого общественного резонанса официальные СМИ Ирана 7 сентября лишь скупо отрапортовали о том, что Исламский революционный суд в городе Урмия действительно несколько дней назад приговорил к смертной казни двух девушек «за торговлю женщинами и девочками на территории страны под предлогом предоставления им работы и образования». Никакой другой информации, в том числе доказательств причастности Седиги-Хамадани и Чубдар к упомянутым преступлениям, в государственной прессе не приводится.

Представитель руководства Hengaw сообщил «Новой газете. Европа», что двум девушками по закону был предоставлен адвокат, но он брал с них большие суммы денег за оказываемые услуги и мало занимался их делами. «По нашей информации, суд даже не предоставил адвокату текст приговора, а только зачитал его», — добавил Арслан Яр Ахмади. Amnesty International выразила свое возмущение вынесенным приговором, призвала власти исламской республики «немедленно отменить принятое решение», а представителей международного сообщества «обратить внимание на случившееся». Согласно иранскому законодательству, смертные приговоры могут быть обжалованы в Верховном суде страны.

Однако правозащитники, несмотря на предпринимаемые ими усилия, скептически настроены в отношении возможности отмены смертного приговора властями Ирана. «Нам известно о том, что из нескольких человек насильно выбивали показания, чтобы оклеветать Седиги-Хамадани и Чубдар в торговле женщинами в Иракском Курдистане. Зная практику иранской судебной системы, у нас крайне мало надежд на отмену смертного приговора. Вероятность того, что он вступит в силу, увы, довольно велика», — констатировал представитель Hengaw.

Вечером 9 сентября в Hengaw сообщили, что Седиги-Хамадани совершила попытку суицида, проглотив большое количество таблеток неизвестного происхождения. По последним данным, девушка была доставлена в одну из больниц города Урмия, где врачи оценивают состояние её здоровья.

За что казнят в Иране

Статистика по иранскому правосудию неумолима и безжалостна. Как сообщается в опубликованном в конце июня отчете специального докладчика ООН по правам человека в Иране Джаваида Рехмана, только за первые шесть месяцев текущего года в исламской республике был казнен 251 человек (в том числе не менее шести женщин), что вдвое больше, чем за первые шесть месяцев 2021 года. По итогам прошлого года, как сообщала Amnesty International, в исламской республике были казнены не менее 314 человек, включая 14 женщин. Это второй показатель в мире, больше только в Китае — не менее 1000 казненных за 2021 год. При этом официальная статистика по смертным приговорам в Иране и вовсе отсутствует, а оправдательные вердикты, по имеющимся данным, практически сведены к нулю. 

Проведшая семь лет в тюрьме за свою правозащитную деятельность Атена Даэми в беседе с «Би-би-си» недавно рассказала, что женщинам в Иране практически невозможно получить оправдательный приговор из-за гендерных предрассудков судебной системы. 

Другой проблемой иранского правосудия, как подчеркивается в докладе ООН, являются «слишком широкие и туманные формулировки» преступлений, за которые выносятся смертные приговоры. Среди них мохаребех («взятие в руки оружия с целью лишения жизни или имущества или с целью вселения страха»), баги («вооруженное восстание») и уже известное нам эфсад-э филь-арз («распространение нечестия на Земле»). 

Довольно часто решения о смертной казни в Иране выносятся после массовых демонстраций. Так, после общенациональных протестов, вызванных ростом цен на продовольствие в мае нынешнего года, были казнены более 55 человек. «Большинство, если не все казни, приводимые в исполнение в Исламской Республике Иран, [являются] произвольным лишением жизни», — резюмируется в июньском докладе всемирной организации.

Проявление гомосексуальности в Иране официально является уголовным преступлением, по которому предусмотрены различные виды наказаний: от штрафов и тюремного заключения до смертной казни. При этом, как правило, в отношении геев выносятся более суровые вердикты, чем в отношении лесбиянок. Так, по данным спецдокладчика ООН, в феврале нынешнего года в исламской республике были казнены двое мужчин, осужденных за «содомию». Перед казнью они шесть лет провели в камере смертников.

При этом в Иране разрешены операции по смене пола. В 1987 году тогдашний рахбар (духовный лидер) страны аятолла Хомейни издал фетву (решение духовного лица), согласно которой смена пола не противоречит исламу. По легенде, это связано с тем, что один из приближенных аятоллы незадолго до его смерти обратился к нему с просьбой помочь в его жизненной ситуации: он чувствует себя женщиной, но не знает, как с этим быть. Изучив вопрос, рахбар пришел к выводу, что в исламе нет прямого запрета на смену пола.

Так или иначе представители сексуальных меньшинств в Иране находятся в сложном положении, постоянно подвергаются преследованию со стороны властей и вынуждены скрывать свою ориентацию. Около 20% участников опроса, проведенного в 2020 году Иранской сетью лесбиянок и трансгендеров (6Rang), заявили, что стали жертвами насилия со стороны сотрудников полиции, сил безопасности, прокуроров или судей.

Автор Руслан Сулейманов, специально для издания «Новая газета. Европа»

Источник - https://novayagazeta.eu/articles/2022/09/11/orientatsiia-na-smert